Рыбья кровь - Евгений Таганов

– Жаль, нет у нас ромейского огня, мы бы их быстро оттуда выдымили, – посетовал сконфуженный Меченый.

– Давай свой ромейский огонь придумаем, – сказал Дарник.

И вскоре на вершину холма полетели горшки с дерьмом, набранным из отхожих мест, и тухлым мясом мелкой и крупной лесной живности. То, что не удалось камням, удалось простой вони – пришлые гриди, опасаясь мора, запросили мира. Дарник согласился отпустить их с оружием при условии, что ни один из них больше никогда не появится в его княжестве.

– Ты только не сказал им, что скоро в твое княжество превратится вся русская и словенская земля, – подтрунивал над князем Корней.

Рыбья Кровь добродушно усмехался, вовсе не исключая для себя такой возможности.

10

Выгнав с липовской земли последние разбойничьи ватаги и распределив свое войско по ближним и дальним селищам, Рыбья Кровь приступил к размеренному княжескому управлению. Понимая, что все его нынешние поступки пока что мало отличаются от поступков тех же арсов или пришлых гридей, он стремился перевести их в другую категорию, чтобы черпать силу и богатство не со сторонних земель, а из собственного княжества. Собрав воевод и старейшин Липова, он так им и объявил:

– Я не хочу больше полагаться только на военное счастье. Хочу добывать золото и серебро из своей земли, и вы все должны мне в этом помочь. Жалованье отныне будет лишь для самых безруких, тем, кто сам зарабатывать не может. Остальные пусть кормят и себя, и княжескую казну.

– Да как же кормить, когда мы по полгода с тобой в походах? – воскликнул в сердцах один из сотских.

– В поход теперь тоже пойдут только те, кто сможет хорошо хозяйствовать в Липове, – был ответ князя. – Мне надоели бездомники с одним ржавым мечом за душой. Никогда не знаешь, в какую сторону они побегут. Я хочу, чтобы каждому воину было куда и к кому возвращаться. Два-три похода, и можно потом их всю жизнь с удовольствием вспоминать, как делали наши деды и прадеды. Это лишь ребятне надо все время доказывать, какие они смелые и ловкие. Я здесь самый молодой, но и мне уже надоело всем показывать, какой я хороший воевода. В следующее лето я остаюсь в Липове, так и знайте, войско поведет кто-то другой.

– Но чтобы хорошо хозяйствовать, нужно два-три года не вылезать из борозды, – рассудительно заметил Быстрян. – И на это тоже нужны монеты.

На совете присутствовал Кривонос, который все лето вдали от пришлых гридей успешно прокладывал дорогу на Северск и не только не разорился, а, наоборот, приобрел достаток за счет древесного угля из вырубаемого леса. На него Дарник и указал своим вожакам:

– Кривонос не получил от меня ни одного дирхема, но сообразил, что и как делать, и теперь его ждет еще и моя награда. Год назад я уже предлагал вам брать землю и рабов, и мало кто согласился. Теперь это мой приказ. Каждый получит свое жалованье за полгода. Оно у вас не такое маленькое. Посмотрим, кто как сумеет им распорядиться. Кому нужна только воинская слава и добыча, пусть поищет службы у другого князя, у меня будет лишь то, что я сказал.

Мрачные расходились после совета воеводы и старейшины. Вместо привычного зимнего затишья им предстояло сильно беспокоиться о своем ближайшем будущем. Но если липовские старейшины могли опираться в неожиданной напасти на взрослых сыновей, то большинству дарникских воевод не было еще и двадцати пяти лет, и, как следует пораскинув мозгами, они приняли вызов князя. Через какую-то неделю Липов превратился в кипящий муравейник: плотники едва успевали возвести бревенчатые срубы под крышу, как их тут же разбирали и увозили за много верст, прибывших из Туруса рабов сразу выкупали, сажали на повозки и тоже увозили, ремесленники без передышки изготавливали дверные петли и чугунные детали для печей, бешеным спросом пользовались доски, бычьи пузыри и столярные инструменты.

– Я понял твой секрет, – сказал Дарнику по этому поводу Фемел. – Ты вырос в окружении лишь своих мыслей, поэтому тебе дела нет до сложившихся обычаев и правил. И тебе все время хочется двигаться только вперед. Но однажды все могут устать бежать за тобой и скажут: остановись. Что ты будешь делать тогда?

– Возьму свой клевец и с первыми петухами спрыгну со стены Липова.

– Неужели ты способен все бросить и начать жизнь сначала? – удивился ромей.

Едва лег первый снег, в Корояк было отправлено свадебное посольство сватать младшую дочь князя Рогана Всеславу.

– Сначала надо бы осторожно разведать, что и как, – пытался вмешаться главный дворский. – Не пойдешь же ты на Рогана войной, если он откажет?

– Очень даже пойду, и Роган это прекрасно знает, – как об очевидном говорил Дарник.

Фемел смотрел на своего «ученика» недоуменным взглядом: когда и где юный бежецкий варвар всему этому успел обучиться?

Разоренные пришлыми гридями правобережные селища быстро приходили в себя, из княжеских лавок в долг им выдавалось все необходимое, в том числе пшеница и семена овощей для весенней посадки.

Около двухсот ополченцев, тех, кто не принял нового правила князя: полтора года хозяйствовать на земле и только полгода славно воевать, подались в Арс или в Малый Булгар, где была еще некая обособленность от Липова. Арсовая сотня Голована частью тоже вернулась в Арс, а частью не прочь была продолжить охранную крепостную службу. Сам Голован за калачский поход получил серебряную и медную фалеры, но больше всего хотел возвращения своей бывшей наложницы Шуши.

– Ну уж нет, назад в Арс я ни за что не пойду, – сказала на это Шуша.

– Хорошо, в Арс не пойдешь, – тут же поймал ее на слове Дарник.

И отправилась она теперь уже вместе с липовским сотским Голованом воеводицей в южное Княжино.

В липовской школе прошла первая проверка полученных знаний. Десять лучших учеников князь назначил землемерами и счетоводами с жалованьем, равным жалованью войскового десятского. Так, пятнадцати-, семнадцатилетние отпрыски сразу стали зарабатывать больше, чем их отцы и старшие братья. Это произвело на липовцев столь сильное впечатление, что в школу немедленно записалось втрое больше желающих, чем прежде. Ромейские и булгарские учителя, войдя во вкус, убеждали князя, что необходим еще и третий год обучения. Дарнику это было не совсем понятно, чему можно обучать три года подряд, но он все же решил согласиться и посмотреть, что из этого выйдет.

Между тем, несмотря на все расходы, княжеская казна медленно, но верно стала пополняться. Собирая второй год подати самыми неподходящими товарами, Дарник пускал их на переработку в свои княжеские работные дома и мастерские. Теперь уже личные его караваны шли в Корояк и Остёр, а то и дальше с готовыми тканями, сапогами, железными орудиями, глиняной посудой, конной сбруей, сундуками и шкатулками. Назад они везли для липовчан железную руду и невидимые кошели с дирхемами. Прежний опыт выставления богатой добычи послужил князю хорошим уроком и отныне только Терех, заведовавший княжеской казной, и сам Дарник знали, сколько именно богатств находится в княжеских хранилищах.

После установления ледового пути пошли санные караваны и в Турус. Как ни странно, липовскому гарнизону там ничто не угрожало, а Борть умудрился даже наладить с Калачом мелкую торговлю.

В самом Липове на войсковом дворище завершалось строительство новых княжеских хором. В нижнем каменном ярусе уже стояли княжеские кони, повозки, колесницы и сундуки, в отдельных теплых горницах расположились малая гридница для смены телохранителей и комната для учебных поединков, наверху, в ярусе из сосновых бревен, отделывались личные палаты князя и ближней дворни. Черна вместе с малолетним сыном после очередных ревнивых скандалов была отослана на место Шуши на Арсову заставу, и ничто уже не мешало готовить комнаты для новой жены князя.

Месяц после посылки свадебного посольства между тем миновал, а из Корояка все не было никакого ответа. Ответ пришел, но совсем другой, из Айдара через Корояк прибыл посланник русского кагана с грамотой, призывающей князя Дарника на княжеский съезд. Такие съезды собирались раз в два-три года, на них выбирали нового кагана, решали споры между князьями и определяли общие большие дела. Еще на таком съезде иногда судили того или иного князя, о чем Дарник подумал прежде всего, но спрашивать об этом гонца воздержался, не желая ронять своего достоинства.

На совете воевод и старейшин голоса разделились пополам: одни говорили, что надо ехать, другие предлагали сказаться больным и послать вместо себя хотя бы Фемела, он все узнает и сумеет выкрутиться из любого положения. Не ехать означало, что их полуразбойничье княжество еще вовсе не настоящее княжество, ехать же действительно было рискованно, ведь наверняка хазары постараются там отомстить ему за Турус и Калач, зато существовала возможность получить общекняжье признание и утвердиться на своем столе уже не только с помощью собственного войска. Естественно, что, выслушав всех, Дарник решил все же ехать.