Рыбья кровь - Евгений Таганов

Разгром калачцев и без того был полный. Семьсот убитых и полторы сотни пленных против полусотни собственных потерь. Здоровых рук не хватало, чтобы собирать раненых и оружие. Дабы избежать слишком большого погребального костра, князь приказал убитых хазар привязать к бревнам и пустить вниз по течению Танаиса – пусть содрогаются не только калачцы, но и другие речники. Позже дозорные доложили, что от Калача отплыли все судна собирать по реке тела своих воинов.

Утром выяснилось, что два ополченца за ночь сошли с ума – не выдержали всех прелестей истребительной войны. Да и сам князь не чувствовал особого удовлетворения, хотя по результату это была пока что самая большая из его побед. Корней же, всю битву просидевший на макушке столетнего дуба, был в полном восторге.

– Как эти смерды колошматили друг друга, любо-дорого посмотреть! – заходился он счастливым смехом.

– Какие смерды? – не сразу понял Дарник.

– И те и другие. Как хорошо ты делаешь, что заставляешь этих зверюг убивать друг друга! Чтобы они даже свое гнилое потомство дать не могли.

Хотя они находились в княжеском шатре одни и наружная стража за общим шумом в стане вряд ли могла их слышать, Дарник тревожно покосился на вход – как бы кто не услышал такие речи.

– Ты что же, считаешь, что война только ради этого и ведется? – негромко спросил он.

– А разве нет? Я думал, ты тоже так думаешь, – удивился мальчишка. – Вывести весь сброд со своей земли и заставить сражаться с чужим сбродом.

Рыбья Кровь благоразумно промолчал, ему требовалось время, чтобы достойно ответить на такое кощунственное обвинение.

Теперь, когда противник был обескровлен и подавлен, можно было приступать к прямой осаде. Пять пращниц поставили на колеса и каждое утро скрытно вывозили в сады. Сделав несколько выстрелов, пращницы перемещали в другое место, так чтобы стенные катапульты не могли в них попасть, и стреляли вновь. К радости всего войска, удары двух, трехпудовых камней крошили хрупкий известняк с завидной легкостью, и после трех дней обстрела от надвратной башни осталась едва ли половина.

Прибывшее пополнение из Малого Булгара – две сотни свежих и уже немного обученных ополченцев – еще сильней подняло общее настроение. Сотник ополченцев привез также известие о бесчинствах близ Липова пришлых гридей. Сначала разбежавшись по лесам, они вскоре вновь сбились в вооруженные ватаги и в отместку Дарнику принялись нападать на дворища и селища княжества, не столько грабя, сколько стараясь нанести побольше ущерба: бессмысленные убийства смердов и домашнего скота, насилие над женщинами, поджоги и вытаптывание полей. Была даже попытка ворваться в посад Липова, но гарнизон Городца под началом Быстряна так отбился, что у разбойников пропало всякое желание нападать на город впредь. Счастье еще, что они пока держатся обособленно друг от друга, однако, если найдется вожак, который объединит всю их полутысячу, худо придется всему Липову.

– А что арсы? – интересовало Дарника.

– Арсы за тебя, князь. Сами пришли на помощь Арсовой веже и помогли ей справиться с одной из ватаг.

На военном совете мнения разделились: одни сотские ратовали за продолжение осады, другие хотели срочного возвращения домой и полного истребления разбойников: мол, никакая здешняя добыча не перевесит вред, который те могут нанести княжеству. Дарник был в нерешительности, он не сомневался, что еще два-три дня, и калачцы начнут переговоры о выплате спасительного выкупа, если же он сам начнет такие переговоры, то вряд ли вообще что-то получит. Из затруднения его вывел прискакавший гонец дальнего дозора, который сообщил, что в трех верстах через Калачку собирается переходить вброд большое хазарское войско.

Оставив три сотни пешцев охранять стан, князь повел остальное войско к броду. Первой поспела сотня Сеченя. Она с ходу врезалась в конный отряд горцев-касогов, уже переправившихся на правый берег реки. Удар бродников был так внезапен и силен, что касоги посыпались назад, в реку. Им на помощь пришли гурганцы, выпуская с седла стрелы, они решительно вошли в воду. Прискакавшая сотня арсов тоже взялась за луки. Прибытие колесниц и катафрактов окончательно закупорило переправу.

Не делая больше попыток переправиться, хазарское войско принялось разбивать на левобережье стан, вернее сказать, три стана: для касогов, гурганцев и еще одних. В этом самом ближнем третьем отряде Дарник с удивлением узнал русов. Буртым, который здесь знал все обо всех, подтвердил:

– Да, это дружина гребенского князя.

Нестерпимое полуденное пекло перешло в тягучий и не менее утомительный вечерний жар. Оставаться здесь или отходить к стану, спрашивал себя Рыбья Кровь. А зачем тогда так воинственно сюда скакали? Смущали и гребенцы – как же так, воевать со своими однородцами! Решение пришло неожиданно.

Дарник оглянулся на воевод, взгляд его остановился на Меченом, тот носил самые богатые одежды в липовском войске.

– Давай сюда рубаху и плащ. – Дарник принялся снимать свою более простую одежду.

Так же приказал он переодеться княжескому знаменосцу и трубачу. После короткого сигнала трубы Дарник вместе со знаменосцем и трубачом въехал в воду.

Привлеченные сигналом гребенцы, побросав все дела и столпясь у берега, ожидали приближения знамени с вышитой на все полотнище золотой рыбой. Дарник боялся только одного: чтобы вражеская стрела не застала его посередине реки. Но переправа прошла благополучно, ничей конь ни разу даже не оступился.

Выбравшись на берег, Дарник снял свой посеребренный шлем, чтобы его безусое лицо с вьющимися русыми волосами можно было хорошо рассмотреть. Три лошади двигались вперед упругим шагом, и толпа пеших русов перед ними непроизвольно расступалась, чтобы затем взять в плотное кольцо. Липовский князь молчал, молчали и гребенцы. Краем глаза Дарник заметил, как от двух других станов отделились конные группы и направились в их сторону.

– Ну, чего приуныли? Или я такой страшный? – Он широко улыбнулся.

Толпа в ответ тоже заулыбалась и облегченно зашевелилась.

– Магометане и ромеи никогда не дают в обиду своих единоверцев. И только мы, русы и словене, рады уничтожать друг друга и продавать в рабство. Больше так не будет. Это говорю вам я, Дарник Рыбья Кровь. В одном переходе отсюда стоит городище Турус. Теперь там оберег всей Русской Земли.

– А ты с другими князьями советовался? – выкрикнул чей-то хриплый голос.

– А тебе, чтобы свою жену и детей от рабства защитить, княжеский совет нужен? – не задержался с ответом Маланкин сын. – Здесь вы гибнете и уродуетесь за грабеж и добычу, у меня вы будете биться за всю Русскую Землю. Выбирайте прямо сейчас, кто со мной и кто против своей земли. Слава и богатство на той стороне Калачки.

Толпу пеших воинов окружили конные гурганцы и касоги. Был с ними и гребенский воевода в хазарской одежде.

– Вяжи его, ребята! – крикнул он. – Без него эти липовские разбойники сами разбегутся.

– Как же, вяжи! Он сам пришел! Правду молодой князь сказал! Ишь, сам хазарский халат напялил! За серебро родную землю губим! – раздались несогласные крики. Вверх угрожающе взметнулись сотни мечей и копий.

Многие восторженные лица повернулись вновь к Дарнику:

– Погоди, сейчас только миски свои приберем и коней оседлаем.

Дарник терпеливо ждал, все еще опасаясь перемены настроения гребенцев. Но перемены не происходило, не было даже сомневающихся. Четыре сотни русов, брошенных вместе с чужаками покарать войско липовцев, воевать и так не очень хотели, а после призыва молодого князя – тем более. Была, правда, опасность, что гурганцы и касоги попытаются им помешать, но на инородцев отчаянная смелость липовского князя произвела не меньшее впечатление, чем на гребенцев, и сражаться насмерть со своими недавними союзниками они не испытывали никакого желания. И вот уже в поздние сумерки гребенцы начали переправляться через реку: четыреста воинов, два десятка повозок, полторы сотни лошадей.

– Принимай подкрепление! – скомандовал Дарник, вместе со знаменосцем и трубачом первым выезжая на правый берег Калачки.

– Это только ты так можешь! – приветствовал князя Меченый.

9

Кое-как загородившись колесницами и гребенскими повозками и выставив двойные дозоры, объединенное войско расположилось прямо у реки на отдых. Но спали немногие, до утра горели костры, шло знакомство липовцев с негаданными союзниками.

Наутро дозорные не обнаружили на противоположном берегу ни гурганцев, ни касогов. Посланные разведчики доложили, что они ушли в сторону Калача, перебираться в город с помощью судов. Вместо того чтобы возвращаться в стан, Дарник отдал приказ объединенному войску переправляться на левый берег Калачки. Для хазар это явилось полной неожиданностью, многочисленные селища и дворища здесь были переполнены беженцами с правобережного посада, а заборы в них были предназначены лишь для защиты от набегов мальчишек за яблоками и грушами. Пройдя широкой дугой до самого Танаиса, дарникцы захватили более двух тысяч пленных, несчетное количество скота и домашнего скарба. Назад повернули, лишь когда из Калача под прикрытием двух изрыгающих ромейский огонь дирем на левый берег вплавь пошли конные отряды гурганцев и касогов. Перегруженное добычей войско медленно продвигалось к калачскому броду, последними ехали колесницы, готовые в любую минуту стать непробиваемым щитом для вражеской конницы, но та попыток нападать не делала, просто прогоняла слишком дерзкого противника, и все. Переход через реку и возвращение в стан тоже прошли для дарникцев без всяких происшествий.