Новый Мир ( № 2 2008) - Новый Мир Новый Мир

“Я считаю, что мои книги, конечно, не надо читать в школе. До тринадцати лет по крайней мере. Есть много авторов, которых можно читать в раннем возрасте. Мне кажется, что и в Кафке дети мало чего поймут. Я, например, в детстве читал Жюля Верна. У меня даже мысли не было читать Бальзака”.

Елена Фанайлова. Из дневника лета 2006 — 2007. — “ TextOnly ”, 2007, № 23 <http://textonly.ru>.

Ларс фон Триер превращается в женщину

Никто этого не замечает

Все кричат, что он провокатор и не любит Америку

Пропади она пропадом

Ларс фон Т. следует за своею Анимой,

Женской душою, как говорят отцы-основатели,

Он испытывает жестокие мучения

Стигматы появляются на его теле,

Как у католических святых и полоумных,

Никто этого не замечает.

Сладострастно пишут о несчастных актрисах.

Даже моя подруга, неглупая женщина

С феминистскими замашками,

Утверждает, что он наслаждается

Девичьими увечьями.

Блядь, да он же рыдает, как первоклассница.

У художника смех и слезы так близко.

..............................................

(“Маша и Ларс фон Триер”)

Алексей Филимонов. Эротизм смерти у ОБЭРИУтов. — “Топос”, 2007, 8 ноября <http://topos.ru>.

“Тема смерти — длиннее самой смерти. Она как змея, кусающая себя за хвост. У ОБЭРИУтов она стала заглавной и ведущей. Как писал Г. Адамович, смерть — это тема, которой не избежит никто. <…> Они зачерпнули слой фантасмагорейской реальности, на которую обычно закрывают глаза, называя абсурдом — злой нераспознаваемостью, и в этой роковой схватке с непреодолимыми обстоятельствами ОБЭРИУты вышли победителями…”

Ревекка Фрумкина. Археология советской цивилизации. О новой книге Мариэтты Чудаковой. — “ПОЛИТ.РУ”, 2007, 23 ноября <http://www.polit.ru>.

“Аркадий Гайдар считался детским писателем, поэтому все, что было издано, я прочитала не позднее лета 1941 года. По меньшей мере три его сочинения мне запомнились тем, что я не понимала, что в них сказано: это „Военная тайна”, „Голубая чашка” и, как это ни покажется странным, „Тимур и его команда”. „Голубую чашку” я перечитала через много лет и поняла, что этот пронзительно-грустный текст просто не предназначен детям, хотя, замечу, „по нему” в свое время была сделана хорошая детская передача (сегодня придется добавить — радиопередача ). А остальные повести? Разумеется, в „Тимуре” я, девятилетняя, не могла по-настоящему разглядеть тот моральный пафос, который быстро сделал эту повесть в большей мере фактом жизни, чем литературы. Но я никак не могла отождествить себя с героиней — девочкой Женей, почти моей ровесницей, и это меня задевало. Как обыкновенная девочка может сама поехать с дачи в город да еще остаться ночевать в незнакомой квартире? Это же не „Дети капитана Гранта”, где все и должно быть необыкновенно и даже фантастично, ведь Гайдар — это про нас, — значит, про меня тоже?.. „Военную тайну” я и вовсе отказывалась принять как повествование о реальной жизни <…>”.

“Слоган „ история сама расставит все по своим местам ” — отнюдь не безобидная благоглупость. По местам — удачно или неудачно — исторические события расставляют историки, в том числе — историки культуры. Чудакова напоминает о том, что для многих участников культурного процесса 50-х — первой половины 60-х гг. мученическая смерть „без права переписки” и посмертная реабилитация казненных близких были сильнейшим личным переживанием. „ Я все равно паду на той, на той единственной гражданской ” — это на самом деле поминальная молитва по погибшим родным, от которых поэт отказывается отрекаться”.

См. также отклик на книгу М. Чудаковой в “Книжной полке Владимира Губайловского” в январском номере “Нового мира”.

Вячеслав Харченко. Поэтическое разъединение. — “РЕЦ”, 2007, № 47, сентябрь (“17 поэтов в сентябре”) <http://polutona.ru>.

“Интернет — великий соединитель — неожиданно создал ресурсы, которые позволяют поэту поддерживать постоянный контакт со своими читателями. Однако диалог в Сети происходит выборочно. Свои беседуют со своими. Только в редком случае пересекаются с представителями других поэтических школ”.

“Если мы когда-то для русской поэзии и мечтали получить идеальное разъединение, то мы его получили. Такое легкое недовольство друг другом, а не доносы и черные „воронки”. Такое недомыслие и недопонимание, а не психушки и высылки на ПМЖ”.

“Мы, конечно, все равно придерживаемся корпоративной солидарности. Как сказала одна моя знакомая: „Если меня попросят назвать трех самых сильных поэтов, то я, конечно, вслух назову трех своих друзей, но про себя подумаю об А., Б. и С.””.

“Любое стихотворение — это ценность, любая поэтическая строка — это радость. Так будем же радоваться вместе, пусть и разъединенные”.

В этом номере журнала “РЕЦ” (выпускающие редакторы Герман Власов и Александр Переверзин) напечатаны стихотворения Бахыта Кенжеева, Константина Рупасова, Михаила Дынкина, Александра Анашкина, Елены Генерозовой, Сергея Шестакова, Дмитрия Плахова, Ивана Зеленцова, Геннадия Каневского, Александра Грачева, Юлии Головановой, Наты Сучковой, Ольги Нечаевой, Алексея Тиматкова, Елены Дорогавцевой, Всеволода Константинова и Андрея Чемоданова .

Егор Холмогоров. Культурная революция. — “Русский Проект”, 2007, 7 ноября <http://www.rus-proekt.ru>.

“А вот как быть теперь, в 2007 году, когда политическая система все более определенно приобретает черты национально-республиканской неомонархии, когда она пытается основать себя на парадоксальном фундаменте технократического традиционализма, вписать Октябрь в этот магический круг новой идеологии очень и очень непросто. <…> Беда в том, что Великая Русская Революция (все три слова вполне можно поставить в кавычки и обезопасить вопросительными знаками) еще не закончена, ее исторический итог не подведен. Мы продолжаем существовать в той реальности, которая создана революционными и постреволюционными событиями. Мы присутствуем при мучительном распаде этой реальности и в ее лучших, и в ее худших проявлениях”.

“Очень хотелось бы в следующее десятилетие увидеть процесс объективной, ненасильственной, не карикатурной ре-русификации русской культуры . Выправления одного из самых поразительных культурных парадоксов, созданных „Великим Октябрем”. <…> Но одним из парадоксов этого богатого пространства было то, что русские в Советском Союзе чем дальше, тем больше переставали быть субъектом своей собственной культуры. Получив грамотность, мы взамен утратили и формальное, и фактическое право на культуру . Русская культура, русский язык, русская литература, что особенно поразительно, отчуждались от русского народа”.

“Сегодня мы либо питаемся огрызками позднесоветской эпохи, либо вынуждены существовать в ареале вторичной космополитической культуры постмодерна, в которую интегрировалась и содержание которой выражает сохранившаяся интеллигенция. Собственно русской культуры в хоть сколько-нибудь немаргинальном состоянии попросту не существует. Существуют отдельные имена, отдельные контуры, обозначенные возможности, но не более того”.

Вадим Штепа. К воскрешению времени. Футуризм против постмодернизма. — “АПН”, 2007, 28 ноября <http://www.apn.ru>.

“Объемистая, более чем 800-страничная книга [Михаила] Эпштейна „Знак пробела. О будущем гуманитарных наук” вышла в 2004 году. Если бы интеллектуальная ситуация в России была нормальной, этот „талмуд” давно бы уже оброс ворохом рецензий и даже сам, в свою очередь, породил бы книжные волны, развивающие сконцентрированные там идеи. Но, видимо, Эпштейн вновь настолько радикально опередил гуманитарный „мейнстрим”, что у его представителей просто не созрел еще понятийный аппарат, чтобы адекватно оценить эту книгу. Да, в общем-то, этому посодействовал и сам автор, введя такое множество новых терминов, которые критики оказались не в силах „вместить”… Сегодня, через три года после выхода, эта книга по-прежнему воспринимается как „гостья из будущего”. <…> Она адресуется довольно узкой ныне группе интеллектуалов (тираж — всего 2000 экз.), которая не только не прельстилась этой модой на прошлое, но и пытается в российских условиях утверждать волю к неизведанному будущему”.