Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

Они уже подходили к замку, навстречу им выбежал флейтист.

— Как хорошо, что вы все нашлись, что вы все живы и здоровы, — затараторил он скороговоркой. — Ах, и Миролюб здесь.

Он обошёл с лаской и причитаниями каждого, кроме толстухи. Та тоже не особо жаловала его вниманием.

— Мы приняли решение, — не дожидаясь вопросов, объявил Миролюб. — Я согласен занять трон, как это положено мне по праву рождения и следует из моей родословной.

— Да? — оторопел флейтист. — А как же ваш… Уж простите, не знаю, как будет правильно сказать: брат или приятель… Словом, а как же Иннокентий. Даёт ли он на это согласие.

Иннокентий кивнул.

— Но! — продолжил Миролюб повелительным тоном, будто уже окончательно вжившись в роль короля. — Но сначала мы должны решить кое-какие вопросы, без окончательного разбора которых я ни за что не займу трон!

— Да? — снова промямлил флейтист. Видно было по всему, что он не ожидал такой прыти от двух деревенских болванов, пусть даже в них и текла королевская кровь. — Ну что же, приступим к решению немедленно.

— Мне понадобится участие королевского суда! — потребовал тут же Миролюб. — Он должен свидетельствовать, что передаёт мне престол без всяких тёмных историй и кровавых интриг.

— Сию минуту, я распоряжусь, — неуверенно протянул флейтист. — Где прикажете оформлять?

— В тронном зале, конечно, — милостиво улыбнулся бард.

И флейтист тут же исчез за тяжёлыми портьерами замковых коридоров.

— А здорово у тебя это получается. Я даже начал опять сомневаться, — усмехнулся Иннокентий.

— Не-не, — замотал головой Миролюб. — Никаких королевств.

И на ухо Иннокентию шёпотом добавил:

— Меня невеста ждет.

Иннокентий удивленно раскрыл глаза. А Миролюб приставил палец к губам, прося не выдавать тайны.

Компания плавно, не торопясь, проследовала в тронную залу, где, благодаря расторопности флейтиста, их уже ожидали королевские судьи в длинных чёрных мантиях, расшитых золочёными и серебряными нитями.

Миролюб уселся на троне.

— Кхм, — откашлялся неподалёку флейтист.

Миролюб посмотрел на него, юноша глазами указывал в сторону, противоположную от трона, где за высоким столом стоял роскошный с высокой спинкой, изрезанной чудными цветами, стул.

— А, — поспешил пересесть бард. — Начнем же!

— Вести дело должен конечно же судья, — снова тихонько намекнул со своего места флейтист.

— Спасибо за доверие, — отшутился потный человек, закутанный с головы до ног в чёрный шерстяной балахон. — Итак, начнём.

— С каким вопросом вы обращаетесь к нам, — вопросил судья Миролюба.

— У меня есть сведения, — не растерялся Миролюб. — Сведения о том, что без суда и должного обвинения в Краю, а именно в этом городе, пострадала жена почтенного королевского лекаря.

— Изложите суть дела, — потребовал потный человек, нахмурив брови.

— Излагаю суть дела, — Миролюб явно нервничал. Всё шло не так, как он это себе представлял. — В казематах строгих подвалов томится дух вдовы покойного королевского лекаря. До сих пор ей не вынесено обвинение, а посему она не может покинуть землю, будучи вынуждена метаться ни живой, ни мёртвой в подвалах тюрьмы. Обращаюсь к достопочтенному королевскому суду с просьбой, чтобы ей вынесли обвинение, назвав её убийцей или оправдав. Она действительно напоила ядом своего мужа, но сделала это без умысла, по наущению присутствующего здесь и небезызвестного вам господина флейтиста.

Во все время изложения сути дела бардом брови главного судьи королевского суда ползли вверх по лицу, всё выше и выше, и остановились где-то уже в районе макушки, чуть не перемахнув на затылок. Вид у судьи был не просто изумленный, не просто напуганный, судья сочился кошмаром. Однако, справившись с собой, он всё-таки задал вопрос истцу:

— Правильно ли понял? Правильно ли я понял, что вы состоите в общении с духами умерших людей? И способны с ними разговаривать?

Миролюб утвердительно кивнул.

Только тут Иннокентий догадался, отчего так тяжело дышат представители суда и почему в зал, к дверям и окнам ближе и ближе подступает королевская стража, блокируя возможные выходы. Прямо в тронном зале, при всех, представитель королевской династии признавался, что является колдуном.

* * *

Иннокентий обернулся на толстуху. Насмешка сквозила сквозь толстые щёки, сочилась через прикрытые веки. Толстуха почти открыто смеялась над этими болванами, которые взялись спасать кого-то, не умея позаботиться о самих себе.

— Это ты всё на своих картах подтасовал, — зашипел он ей в ухо.

Толстуха брызнула и рассыпалась мелким смехом, из глаз её текли слёзы. Она мотала головой и мычала:

— Нееет.

— Но ведь ты мог предупредить, ведь ты, стерва, всё знал!

— Нееет.

— Делать-то что теперь? Они ведь казнят его сейчас за магию! Делай, что хочешь, но Миролюб должен жить!

— Сейчассс, — продолжала хохотать толстуха. Она даже как-то и посвистывала, и поскуливала от удовольствия, которое пыталась скрыть.

Глядя на неё и самому было невозможно удержаться от смеха. И Иннокентий захохотал. И Лея подтянулась за ними.

Главный судья, не остывший ещё от услышанных чудес, недовольно оглядел залу и, остановив взгляд на хохочущей тройке, гневно спросил:

— Может, я чего-то не знаю? Доложите суду!

— А-ха-ха-ха, — разразилась то ли плачем, то ли рыданиями толстуха.

Этот весёлый вой подхватили за ней и Иннокентий с Леей. Королевская стража и то еле сохраняла серьёзный вид, несмотря на годы военной муштры и подготовки.

Серьёзными и напуганными оставались только Миролюб и главный судья.

— Позвольте, — отсмеявшись и утирая рукавом слёзы, заговорила толстуха. — Позвольте сказать вам на ухо, господин судья.

Предложение было непривычное, но толстуха сопроводила просьбу нижайшим поклоном, и судья согласился.

Она подошла к потному человеку в мантии, приподнялась на цыпочки и зашептала:

— Видите ли, господин судья, господин бард, конечно, королевский отпрыск, и, конечно, имеет право на трон. Однако, в детстве его матушка, скрываясь от многочисленных врагов и погонь, часто оставляла одного в придорожных трактирах, на холодных досках скамеек, откуда, почтенный господин бард, по младенческой неловкости, частенько падал и частенько головой вниз. Будьте так добры, подыграйте ему, осудите эту его Марью, согласитесь, что флейтист навредил выдуманной барышне. С флейтиста не убудет, а господин бард успокоится. И то дело, флейтиста накажете, ведь, стервец, должен был сперва узнать, кого короновать собрался. А он, вишь, королевский суд на смех выставил.

С лица потного судьи спало напряжение, да так резко, что присутствующим даже показалось, будто оно звякнуло об пол и закатилось куда-то за колонны. Глядя на него, и помощники судьи расслабились и приняли обычное равнодушное выражение лица.

Толстуха отошла от судьи с почтительными поклонами.

— Да, — продолжил потный человек в мантии. — Так что, э-э, как её…

— Марья? — подсказал Миролюб.

— Да, что там с Марьей. На чём мы остановились.

— Её нужно оправдать или обвинить. Одним словом, её нужно судить. Её муж мёртв. Она его убила. Однако сделала она это неумышленно. Яд в руку ей сунул вот он, — Миролюб указал пальцем на флейтиста.

Вид барда при этом был так карикатурно и преувеличенно грозен, что в судье не осталось ни одного сомнения, что он говорит с сумасшедшим.

— Ну, значит, посовещавшись, мы решили, признать Марию…

— Марию фон Клиппенбах, — подсказал Миролюб.

— Признать Марию фон Клиппенбах невиновной, — и судья ударил своим кленовым молоточком по чудесной серебряной тарелочке.

— А господина флейтиста?.. — снова подсказал Миролюб.

— Ах, да, ведь ещё и флейтист, — рассмеялся судья. — Ну что ж, а господина флейтиста мы можем даже допросить, в чём он виновен. Выйдите сюда, господин флейтист, отвечайте суду по порядку, кого и когда вы убили.