Девушка, которая взрывала воздушные замки - Стиг Ларссон

– Хольм и руководитель юридической редакции вступили на тропу войны.

– Вот как. Почему же?

– Из‑за Юханнеса Фриска. Вы продлили ему срок работы и поручили готовить репортаж, а он не хочет рассказывать о чем.

– Он не имеет права рассказывать. Это мой приказ.

– Он так и говорит. Поэтому Хольм и руководитель юридической редакции на вас разозлились.

– Понятно. Назначьте на три часа встречу с юридической редакцией, и я им объясню ситуацию.

– Хольм довольно зол…

– А я довольно зла на Хольма, так что одно уравновешивает другое.

– Он настолько зол, что пожаловался в правление.

Эрика подняла взгляд. Дьявол. Мне надо браться за Боргшё.

– После обеда придет Боргшё, он хочет с вами встретиться. Подозреваю, что это заслуга Хольма.

– О'кей. В котором часу?

– В два.

Он начал пересказывать дневную докладную записку.

*

Во время обеда к Лисбет Саландер зашел доктор Андерс Юнассон, и она отставила тарелку с тушеными овощами. Он, как всегда, провел небольшой осмотр, но она отметила, что он перестал вкладывать в свои осмотры душу.

– Ты здорова, – заключил он.

– Хм. Ты должен тут что‑то сделать с едой.

– С едой?

– Ты не можешь организовать мне пиццу или что‑нибудь в этом роде?

– Сожалею. Бюджет не позволяет.

– Я так и думала.

– Лисбет, завтра мы будем подробно обследовать твое состояние…

– Понятно. А я здорова.

– Ты достаточно здорова, чтобы тебя можно было перевозить в тюрьму в Стокгольм.

Она кивнула.

– Я, вероятно, смог бы потянуть с переездом еще недельку, но мои коллеги начнут удивляться.

– Не надо.

– Точно?

Она кивнула.

– Я готова. Это ведь рано или поздно должно произойти.

Он кивнул.

– Тогда ладно, – сказал Андерс Юнассон. – Я завтра дам зеленый свет для транспортировки. Это означает, что тебя, вероятно, почти сразу перевезут.

Она кивнула.

– Возможно, это произойдет уже на выходных. Руководство больницы не заинтересовано в том, чтобы тебя здесь держать.

– Это понятно.

– Э… значит, твоя игрушка…

– Она будет находиться в дырке за прикроватной тумбочкой.

Она показала.

– О'кей.

Они немного посидели молча, а потом Андерс Юнассон поднялся.

– Я должен навестить других пациентов, которые больше нуждаются в моей помощи.

– Спасибо за все. Я твоя должница.

– Я просто выполнял свою работу.

– Нет. Ты сделал значительно больше. Я этого не забуду.

*

Микаэль Блумквист вошел в здание полицейского управления через вход с Польхемсгатан. Его встретила Моника Фигуэрола и провела в помещения отдела охраны конституции. В лифте они молча покосились друг на друга.

– Разве это разумно, что я показываюсь в полицейском управлении? – спросил Микаэль. – Меня кто‑нибудь может увидеть, и возникнут вопросы.

Моника Фигуэрола кивнула.

– Здесь мы проведем только одно совещание. В дальнейшем будем встречаться в маленьком офисе, который мы сняли на площади Фридхемсплан. Отдел охраны конституции – небольшое самостоятельное подразделение, которое никого в ГПУ/Без не волнует. Мы находимся на другом этаже, чем остальная часть СЭПО.

Он кивнул Торстену Эдклинту, не обмениваясь с ним рукопожатием, и поздоровался с двумя сотрудниками, очевидно входившими в следственную группу. Те представились как Стефан и Андерс. Микаэль отметил, что никаких фамилий не называлось.

– С чего начнем? – поинтересовался Микаэль.

– Как насчет того, чтобы начать с кофе… Моника?

– Спасибо, с удовольствием.

Микаэль отметил, что начальник отдела охраны конституции секунду поколебался, прежде чем встать, принести кофейник и поставить его на стол, где уже были приготовлены чашки. Торстен Эдклинт, вероятно, предполагал, что подавать кофе будет Моника Фигуэрола. Микаэль также заметил, что Эдклинт улыбнулся про себя, и расценил это как добрый знак. Потом Эдклинт посерьезнел.

– Честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации. Вероятно, присутствие журналиста на рабочем совещании в Службе государственной безопасности – вещь уникальная. То, о чем мы сейчас будем говорить, во многих отношениях является секретными сведениями.

– Военные тайны меня не интересуют. Меня интересует «Клуб Залаченко».

– Но нам необходимо найти некий баланс. Во‑первых, присутствующие здесь сотрудники не должны называться в вашей статье по имени.

– О'кей.

Эдклинт посмотрел на Микаэля Блумквиста с удивлением.

– Во‑вторых, вы не должны разговаривать с кем‑либо из сотрудников, кроме меня и Моники Фигуэролы. Что можно вам рассказывать, решаем мы.

– Если у вас длинный перечень требований, вам следовало зачитать его вчера.

– Вчера я не успел все продумать.

– Тогда я вам кое‑что открою. Это, вероятно, первый и последний раз в моей профессиональной карьере, когда я стану сообщать полиции содержание неопубликованного материала. Так что, если воспользоваться вашими словами… честно говоря, я не знаю, как быть в такой ситуации.

За столом воцарилось недолгое молчание.

– Возможно, нам…

– А что, если…

Эдклинт с Моникой Фигуэролой заговорили хором, и оба умолкли.

– Мне нужен «Клуб Залаченко». Вы хотите предъявить обвинение «Клубу Залаченко». Давайте и будем этого придерживаться, – предложил Микаэль.

Эдклинт кивнул.

– Что у вас есть?

Эдклинт объяснил, что накопали Моника Фигуэрола и ее ребята, и показал фотографию Эверта Гульберга вместе с полковником‑шпионом Стигом Веннерстрёмом.

– Отлично. Я хочу копию этой фотографии.

– Она имеется в архиве издательства «Олен & Окерлунд», – сказала Моника Фигуэрола.

– Она имеется на столе передо мной. С текстом на обратной стороне, – возразил Микаэль.

– Ладно. Дайте ему копию, – распорядился Эдклинт.

– Это значит, что Залаченко убила «Секция».

– Убийство и самоубийство совершил человек, умирающий от рака. Гульберг пока жив, но врачи дают ему максимум несколько недель. У него после попытки самоубийства такие повреждения головного мозга, что он уже в принципе овощ.

– Именно он нес основную ответственность за Залаченко, когда тот перебежал в Швецию.

– Откуда вам это известно?

– Гульберг встречался с премьер‑министром Турбьёрном Фельдином через шесть недель после прибытия Залаченко.

– Вы можете это доказать?

– Да, при помощи журнала посетителей Объединенной администрации министерств. Гульберг приходил вместе с тогдашним начальником ГПУ/Без.

– Который уже умер.

– Но Фельдин жив и готов об этом рассказать.

– Вы что…

– Нет, я с Фельдином не беседовал. Это сделал кое‑кто другой. Имени назвать я не могу – источнику гарантирована анонимность.

Микаэль рассказал, как отреагировал Турбьёрн Фельдин на информацию о Залаченко и как он сам ездил в Голландию и беседовал с Янерюдом.

– Значит, «Клуб Залаченко» находится где‑то в этом здании, – сказал Микаэль, указывая на фотографию.

– Отчасти. Мы считаем, что это некая структура внутри организации. «Клуб Залаченко» не может существовать без поддержки ключевых фигур всей службы, однако мы полагаем, что так называемая «Секция спецанализов» обосновалась где‑то за пределами здания.

– То есть получается, что человек может числиться сотрудником СЭПО, получать в СЭПО зарплату, а на самом деле отчитываться перед другим работодателем.

– Примерно так.

– Тогда кто в этом здании работает на «Клуб Залаченко»?

– Мы пока не знаем. Но у нас есть несколько подозреваемых.

– Мортенссон, – предложил Микаэль.

Эдклинт кивнул.

– Мортенссон работает в СЭПО, а когда он требуется «Клубу Залаченко», его освобождают от обычной работы, – сказала Моника Фигуэрола.

– Как такое возможно чисто практически?

– Хороший вопрос. – Эдклинт слегка улыбнулся. – Вы не хотели бы начать работать у нас?

– Ни за что на свете.

– Я шучу. Но вопрос вполне естествен. У нас есть на подозрении один человек, но мы пока не можем подкрепить подозрения доказательствами.

– Послушайте, это должен быть кто‑то, наделенный административными полномочиями.

– Мы подозреваем начальника канцелярии Альберта Шенке, – сказала Моника Фигуэрола.

– Вот мы и подошли к первому камню преткновения, – добавил Эдклинт. – Мы сообщили вам имя, но сведения не подкреплены документами. Как вы намереваетесь с этим поступить?

– Я не могу публиковать имя, не имея документации. Если Шенке невиновен, он подаст на «Миллениум» в суд за клевету.

– Отлично. Значит, договорились. Наше сотрудничество невозможно без взаимного доверия. Теперь ваша очередь. Что есть у вас?

– Три имени, – сказал Микаэль – Первые два были членами «Клуба Залаченко» в восьмидесятых годах.