Ночная смена. Крепость живых - Николай Берг

Михайлов тут же встревает с требованием провести занятия с личным составом по применению этой косынки. Овчинников выносит вердикт, и я себя поздравляю с тем, что любой, кто забыл армейское правило номер раз — инициатива наказуема! — получает головную боль. Теперь надо будет и занятия проводить. Правда, я могу схитрить, выполнив армейское правило нумер два — ничего не делай сам, если есть толковый зам.

Обучу медсестер, а они пускай передадут далее.

Николаич сообщает о том, что есть подозрения: возможно, зомби начали маскироваться и прятаться. Это еще не вполне достоверно, но иметь в виду стоит всем.

Хранитель выглядит измотанным, но рапортует достаточно бодро: было две тысячи восемьсот семьдесят человек, пришло и доставлено иными путями двести одиннадцать, эвакуировано восемьсот сорок четыре человека. Таким образом, на довольствии две тысячи двести тридцать семь человек. Продовольствием обеспечены в нормальных объемах, угрозы голода пока нет, но питание все консервированное — из флотских запасов, поэтому любое поступление более свежих продуктов — особенно овощей, фруктов и так далее — приветствуется. Также ведутся работы по благоустройству территории. В не подготовленных к проживанию помещениях уже никто не размещается, но, разумеется, и комфорта особенного нет. Из Кронштадта доставили ДДП — мобильную душевую установку на автомобильном прицепе. Если все будет в порядке, то с завтрашнего дня будет работать баня. Это встречается радостным гулом. Раздаются вопросы:

— Где будет баня?

Отвечает:

— В районе Государева бастиона. Ванна-кухня уже не так потребна, как в первые дни, когда у нас надо было кормить четыре тысячи человек. Поэтому она перейдет на обогрев воды — ДДП маломощна и одна не управится. Возникает проблема с дровами, есть мысль добыть дрова в зоосаде — там спилили много деревьев, так что этим можно воспользоваться. Но упирается в недостаток грузового транспорта. Нужны грузовики.

Начвор краток и лапидарен, как древний спартанец. Сообщает, что теперь на вооружении в крепости есть шесть бесшумных АК с боезапасом. Ага, вычитаем наши три ПБС, получаем еще три добытых в недрах Артмузея. И АК откуда-то взялись…

Работа по приведению в боеготовность ДП пока приостановлена из-за переключения на производство защитных костюмов.

Выступление Михайлова пестрит паузами. Надо полагать, это результат включения внутреннего цензора. Речь идет о том самом вчерашнем выступлении недовольных. Выглядит забавно:

— Работать… не хотят… видите ли… а претензий вагон с маленькой тележкой!

— Но может, там есть профессионалы, которых мы не можем здесь обеспечить работой? Программисты, атомщики?

— Ага!.. Программисты!.. Языком они работники!.. Руками ничего не умеют. Принципиально.

— Но ты ж им давал сроку сутки — определиться.

— Давал. Жду, как они… придут. Беда-то в том… что те, кто бузил и подбивал… не придут. Они за спинками привыкли… сидеть. А придут дурни мать которых… не научила в детстве думать…!

— На здоровье. Глядишь, кто другой умнее станет.

— Возражаю! Эти кретины там так нагадят, что потом не расхлебать будет.

Это Николаич голос подал.

— Да много ли беды от десяти идиотов? — хмыкает Михайлов.

— И от одного беды может быть столько, что потом ротой не расхлебать.

— Мы за ними присмотрим. Пока будем дрова собирать, охрана и приглядит.

— Ага. Они частью сдохнут, частью сбегут. Попутно устроят гажу мазелиновую, походя… — упирается Николаич.

— Так что нам, заградотряды выставлять? — недовольно спрашивает Овчинников.

— Неплохо было б. Потому как в обязанностях заградотрядов было и не допускать малолетних романтиков на фронт.

— А что прикажете — работать они не хотят и не умеют. В гарнизон идти или еще как-либо служить — свободолюбивы слишком. А кушать хочется вкусно и обильно. И? — иронично вопрошает комендант.

— Что — и? Но посылать их в дело… Это ж не в компьютерные стрелялки играть, — по-прежнему невозмутимо парирует Николаич.

— Раз у тебя нет ничего внятного, то поступаем, как запланировано.

— Ну хотя бы баб детородного возраста не пущать и парней лет до двадцати пяти, — дергает меня за язык враг рода человеческого.

— Вот-вот, доктор, это и есть фошизьм — ограничение свободы воли, действий и упор на чисто биологические элементы в противовес духовному, — менторски ставит меня на место неожиданным предложением Николаич.

— И расписки возьмите хотя бы. Типа: в случае моих неудачных действий, поставивших под угрозу чужие жизни, отвечаю жопой.

— Это как так?

— А пятьдесят палок по тупой заднице, чтоб голова лучше думала, — схватывает на лету идею своего дружка Петр Петрович.

— Да ты, Михайлов, еще хуже сатрап… Нет уж, предупредим, расписки, пожалуй, пусть пишут, но без палок и ограничений. Нагадят разок себе в штаны — потише себя станут вести. А то доиграемся до эсэров и анархистов… Хотят свободы — пусть получат, — ставит точку начальство.

Начарт сухо сообщает, что у него без изменений. Отремонтировали станки у старинных орудий. Людей для выезда выделил. Все в штатном режиме.

Званцев тоже краток: доставлен груз из бракованных сигнальных патронов — вышел срок годности и, видимо, хранились нелучшим образом. Картонные гильзы раздуло как раз там, где размещается таблетка. По его мнению, можно эти боеприпасы утилизировать — таблетки ракет использовать при зачистке в подъездах, а порох дымный отдать начарту.

Сапер торопится и потому тоже очень кратко информирует: сегодня при поддержке гарнизона и патрулей комендантской службы взялись за раскулачивание стройки напротив «Летучего голландца». Нашли четырех живых строителей и живого сторожа, они заперлись в балке и теперь активно вывозят с территории стройматериалы. Много железных конструкций, бетонных блоков, а главное — есть строительная техника на ходу, что особенно ценно. Просит извинить, надо идти, поскольку свой глаз — алмаз.

Последней говорит дама из Монетного двора. Из колец и перстней сделали четыре перчатки на левую руку. Показывает одну из них. Очень что-то знакомое… Точно, была такая мода у богемы — на каждую фалангу пальца по перстню, перстни сочленены друг с другом, и получается такой залихватский напалечник из ажурного металла. А монетодворские еще и со вкусом это все сделали плюс добавили наладонники, не позволяющие укусить ребро и тыл ладони. Красиво сделано, и укус такая боевая рукавичка выдержит. Опять же краги укреплены металлом. Блестит со страшной силой, но явно не серебро. Перчатки передает Овчинникову. Причем вид у дамы такой, словно герцогиня снизошла к дежурному, нет, не к лакею, но и не к герцогу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});