Стархэвен - Роберт Сильверберг

— Гарантий моей неприкосновенности, данных при свидетелях. Я хочу, чтобы вы гарантировали, что я не понесу наказания за содержание дома в Африке и за столь дерзкий вызов такому человеку, как вы. После этого я выдам вам пройдоху-агента и Мортенсена.

— А как же двух других прыгунов?

— И их тоже. После того, как буду убежден в вашем благорасположении ко мне.

— Это невероятно, Квеллен, но у вас явно сильная позиция. Я не могу допустить, чтобы вы помешали Мортенсену совершить прыжок. И мне нужна эта машина времени. Она может найти у нас самое широкое применение. Мы будем получать громадную выгоду. Слишком опасно оставлять такую машину в частном пользовании. Ну что ж, хорошо. Вы получите свои гарантии. Я даже вам дам нечто большее, Квеллен.

— Сэр?

— У вас, как вы сказали, есть вилла второго разряда? Я полагаю, вы и дальше хотите жить в ней. Значит, мы должны присвоить вам второй разряд, не так ли?

— Принять меня в состав Верховного Правления, сэр?

— Разумеется, — добродушно произнес Клуфман. — Подумать только: разве я могу отправить вас в низ, на низшие ступени социальной лестницы, после того как вы взяли верх надо мной? Вы завоевали свой статус! Я подыму вас сюда. Джакомин найдет для вас место. Человек, проделавший то, что проделали вы, не может остаться в должности мелкого чиновника! Мы что-нибудь придумаем для вас, Квеллен. Вы добились много большего, чем пытались, — Клуфман улыбнулся. — Я поздравляю вас, я вам завидую…

* * *

С помощью нескольких быстроходных лифтов Квеллен вознесся на поверхность из мифических катакомб, где располагалось прибежище Клуфмана, и, спотыкаясь, вышел на улицу. Он быстро перешел на твердую уверенную походку, поднял голову, взглянул на взметнувшиеся в небесные дали башни небоскребов. Перед его взором были кружева соединяющих их мостов, сверкающие шпили, венчавшие здания, узкие голубые полоски неба между ними.

“У меня не так уж много перемен”, — подумал про себя Квеллен.

Он еще не оправился от потрясения, которое пережил, увидев во плоти Клуфмана. Пробегая в мыслях то, что он совершил, он сам удивился тому, что ему удалось провернуть такое. Пробиться локтями в берлогу администратора первого разряда, дерзко стоять перед ним, выдвигая смелые требования, и заставить его уступить, громоздить один обман на другой и довести до логического конца свой блеф — все это показалось ему нереальным. Этого не могло быть! Это, должно быть, какая-то буйная фантазия из дворца грез, просто сон, в котором он видел себя победителем и который улетучится, как только поток крови вынесет последние остатки наркотика из его мозга.

И все же здания были реальны! Реальным было небо. Реальной была мостовая, по которой он шагал. Реальным был также его разговор с Клуфманом. Итак, он победил! Его просили принять статус второго разряда! Он вынудил-таки Клуфмана пойти на уступки!

И все же Квеллен понимал, что по сути дела он ни черта не выиграл.

Он провел свой дерзкий маневр с апломбом, но это был маневр глупца, и он теперь понял это предельно отчетливо. Любой человек мог бы гордиться тем, что у него хватало духу подобным образом противостоять Клуфману, однако, осуществив все это, Квеллен понял, что не приобрел никакой подлинной безопасности, только временную иллюзию торжества. Необходимо воплощать в жизнь запасной вариант, над которым он размышлял в течение последних нескольких часов. Он приучил себя к этой основной мыли, понимая, что придется прибегнуть к ней, хотя он и не был уверен, что у него хватит времени привести ее в исполнение.

Он был в смертельной опасности. Нужно было действовать очень быстро.

Клуфман не ввел его в заблуждение своими улыбками, своими хвалебными словами, своим обещанием ввести его в состав Верховного Правления, своим очевидным восхищением перед дерзостью Квеллена. Клуфман боится, что с Мортенсеном что-нибудь случится и тем самым возникнет угроза его собственной власти. Но Клуфманом нельзя помыкать с такой кажущейся легкостью!

“Он получит от меня Ланоя и Мортенсена, а затем уничтожит меня!”

Сейчас Квеллен в этом не сомневался. Ему следовало понять это с самого начала. Как можно было надеяться перехитрить Клуфмана?!

Но он не раскаивался в том, что сделал такую попытку. Ведь человек — не червяк, он может, выпрямившись, стоять на ногах, может бороться за себя! По крайней мере, он может попытаться сделать это! И Квеллен попытался!!!

Он проделал нечто безрассудно храброе, что граничило с нелепостью, и он совершил все это с честью, пусть даже успех его окажется по всей вероятности нереальным.

А теперь ему следовало торопиться, чтобы защитить себя от гнева Клуфмана. У него еще было немного времени. Эйфория от встречи с Клуфманом прошла, мышление его стало ясным и четким.

Он вошел в здание Уголовного управления и распорядился, чтобы Ланоя тотчас извлекли из бака и снова привели в его кабинет. Ланой выглядел угрюмым и подавленным.

— Вы еще пожалеете об этом, Квеллен, — с горечью произнес Ланой. — Я не шутил, когда говорил о том, что Брогг запрограммировал свои подстраховочные автоматы на мой альфа-ритм. Я могу сообщить о вашем африканском прибежище Верховному Правлению…

— Вам нет необходимости доносить на меня, — сказал Квеллен. — Я отпускаю вас.

Ланой смутился.

— Но ведь вы сказали…

— То было раньше. Я освобождаю вас и постараюсь стереть с лент как можно больше материала, так или иначе касающегося вас.

— Значит, вы все-таки уступили, Квеллен? Вы поняли, что не стоит подвергать себя риску разоблачения?

— Совсем наоборот. Я ни в чем не уступил. Я сам сообщил Верховному Правлению о своем поступке. Я рассказал о своем доме в Африке лично Клуфману. Не было смысла зря тратить время на разговоры с более мелкой сошкой. То, о чем расскажут автоматы, уже известно кому надо.

— Так я и поверил вам, Клуфман!

— И тем не менее это истинная правда. И потому цена за то, что я отпускаю вас, стала иной. Теперь это уже не ваше молчание. Теперь это уже ваши услуги.

Ланой выпучил глаза.

— О чем это вы, комиссар?

— О многом. Но у меня нет сейчас времени на объяснения. Я выхожу из этого здания. Вам придется одному отправиться назад, в свою лабораторию. Но через час я приеду к вам туда, — Квеллен с сомнением покачал головой. — Не думаю, что вы сможете долго оставаться на свободе, Ланой: Клуфману не терпится забрать у вас машину. Он хочет использовать ее для того, чтобы пересылать в прошлое политзаключенных. И повысить государственные доходы. Он решит проблему безработицы, забрасывая пролетариев назад — в прошлое, в глубокое прошлое, скажем на 500 тысяч лет назад, чтобы оставить их там на съедение саблезубым тиграм. Вас снова арестуют, я в этом не сомневаюсь. Но, по крайней мере, я здесь буду не при чем.

Они вышли вместе.

Коротышка агент как-то задумчиво поглядел на Квеллена, когда они направились к ближайшей платформе.

— Мы скоро встретимся, — сказал Квеллен.

Он тоже сел в вагончик и поехал к своему дому, чтобы выполнить еще одно последнее дело. Предпринял ли уже Клуфман меры против него? Несомненно. В одном из залов заседания Верховного Правления сразу же было создано совещание. Правда, времени Квеллену было нужно совсем немного, после чего он будет в безопасности.

Он пришел к пониманию многих вещей. Во-первых, почему Клуфман столь яростно рвется к машине времени — как к орудию, способствующему еще большему расширению его власти над миром. Он не брезговал ничем. “А я едва не помог ему заполучить эту машину”.

Понял он и то, почему все зарегистрированные прыгуны прибывали из периода 2486–2491 годов. Это не означало того, что в следующем году поток беженцев в прошлое прекратится, как можно было предполагать ранее. Это просто означает, что контроль над машиной перешел от Ланоя к Клуфману и что все прыгуны, отправляемые после 2491 года, будут забрасываться с помощью усовершенствованного процесса, обеспечивающего гораздо более широкий диапазон, в такие отдаленные эпохи, что не смогут стать потенциальной угрозой режиму Клуфмана. И появление их, разумеется, не будет отражено ни в каких архивах или летописях.

Квеллен вздрогнул. Ему никоим образом не улыбалось быть частицей мира, в котором вожди обладают такой властью. Он вошел в свою квартиру и включил стасис-генератор. Его обволокло сияние поля. Квеллен сделал шаг вперед и очутился в своем африканском коттедже.

— Мортенсен? — крикнул он. — Где вы?

— Здесь, черт меня побери!

Квеллен выглянул на крыльцо: Мортенсен ловил рыбу. Голый до пояса, он приветливо махнул Квеллену рукой. Его бледная кожа за то время, что он был здесь, местами покраснела и даже побурела.

— Кончайте это, — приказал Квеллен, — мы отправляемся домой.