Фауст. Сети сатаны - Пётч Оливер

Так называемая Воровская башня, служившая в Гейдельберге тюрьмой.

Башня представляла собой массивное сооружение, высотой примерно в десять шагов, выстроенное из тяжелых, грубо обтесанных камней. На самом верху находились несколько зарешеченных окон, единственным входом служила узкая, окованная железом дверь. Возле башни, почти скрытая в тумане, стояла повозка с высокой будкой, вроде передвижной клетки. В повозку были запряжены две тощие кобылы.

Едва Иоганн приблизился к башне, дверь со скрипом отворилась и вышли два стражника с алебардами. За ними еще два стражника вели человека в разодранных одеждах. Узник уронил голову набок, точно сломанная кукла; кровь капала из разбитого виска.

Иоганн зажал рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Его опасения подтвердились.

Узником был Валентин.

Значит, Альтмайер воплотил свои угрозы и заодно обвинил Валентина. Вероятно, его друга подозревали в том, что он вместе с Иоганном соорудил устройство, при помощи которого можно было вызывать дьявола. Но почему ректор Галлус за него не вступился? Он ведь должен понимать, что латерна магика представляет собой не дьявольское орудие, а техническое изобретение, наподобие камеры-обскуры! Иоганн рассказывал ректору о задуманном устройстве, и университет обладал собственным судом.

Но потом Иоганн понял, что такой случай городские власти возьмут на себя. Все-таки, когда дело доходил до обвинений в колдовстве, дознаватели не хотели терять время. Валентина, вероятно, доставят в Вормс, где пребывал епископ, и уже там подвергнут допросу. Может, и Маргарита сейчас на пути в Вормс?

Неужели он опоздал?

Стражники между тем подтащили узника к высокой будке, отворили дверь с зарешеченным окошком и втолкнули его внутрь. Иоганн не разглядел, в сознании Валентин или нет – и жив ли вообще. И все-таки он должен был попытаться поговорить с ним. Хоть его самого могли при этом схватить. Юноша выждал, пока повозка тронется с места, и двинулся следом. Он то и дело прятался в нишах домов, рассветные сумерки и туман оказались весьма кстати.

У городских ворот ему наконец выпал шанс.

Стражники, что сидели впереди, остановили повозку и принялись болтать с караульным. Слышался смех, и, по всей вероятности, пошла по кругу бутыль вина. В этот ранний час на улицах по-прежнему почти никого не было. Мост через Неккар был окутан густым туманом.

Иоганн подкрался к повозке и попытался заглянуть через окошко, но внутри царила непроглядная тьма. Пахло сырой соломой и мочой. Потом юноша уловил тихий стон.

– Валентин! – позвал он шепотом. – Ты меня слышишь? Это я, Иоганн!

Стон резко оборвался. Послышался шорох, узник заворочался, и спустя мгновение возле решетки показалось лицо Валентина. Теперь Иоганн увидел, что его другу досталось не только по голове. У него были разбиты губы, не хватало нескольких зубов и заплыл правый глаз. Здоровым глазом он враждебно уставился на Иоганна. Всякое дружелюбие в его взгляде улетучилось.

– Чего тебе? – спросил Валентин. Он сильно шепелявил из-за недостающих зубов.

– Валентин… мне… – начал Иоганн в отчаянии. – Мне… мне… так жаль! Прошу… прости меня, я…

– За что тебя прощать? За то, что ты все это время обманывал своего единственного друга? За то, что использовал наше общее изобретение в своих низменных целях? За то, что пользовался мной, как пользуешься всеми людьми? За то, что меня по твоей милости обвинят в колдовстве? – Здоровый глаз Валентина сверкал холодом, словно алмаз. – Для тебя, Фауст, люди – лишь средство в научных изысканиях; ты используешь их, а потом выбрасываешь. Как же я был глуп, что не заметил этого раньше! Надо было мне послушать других, но я следовал за тобой, как теленок… И вот теленка забирают на бойню.

Иоганн дернул решетку, приблизил лицо вплотную к окошку.

– Валентин… не надо так говорить! Поверь, я… я этого не хотел! Я же твой друг, я…

Валентин плюнул ему в лицо, и смешанная с кровью слюна стекла по щеке Иоганна.

– Ты не слышишь, что я говорю? Меня везут в Вормс, к инквизиторам! Даже ректор Галлус не смог им помешать! – Валентин истерически захихикал. – Они будут пытать меня до тех пор, пока я не признаюсь, что мы вместе призывали сатану. А потом сожгут. А ты останешься на свободе!

Иоганн промолчал. Потом он задал вопрос, который должен был задать, хоть и сомневался, что Валентин ответит на него.

– Что с Маргаритой?

– С монашкой? – Впервые за это время Валентин улыбнулся, но улыбка его была злорадной, скорее оскалом. – О, ей-то повезло больше.

У Иоганна подпрыгнуло сердце, он сразу встрепенулся.

– Значит, она… ее не отправят в Вормс?

– Нет, не отправят. Для нее худшее уже позади. Теперь лишь Бог ей судья.

Иоганн так и застыл. Он едва мог говорить, каждое слово вырывалось из груди свинцовым комом.

– Бог ей… судья? Что… это значит?

– Так трудно догадаться? Она повесилась, Фауст! Сегодня ночью, в своей камере. Я слышал, как стражники сняли ее и мертвое тело свалилось на солому. Я видел из окна, как ее вынесли. Наверное, твою монашку уже запихнули в бочку и пустили по Неккару, как поступают со всеми самоубийцами.

Мир вдруг перестал вращаться, вселенная замерла. Серый туман росой оседал на лице Иоганна, но слез не было. Он не мог ни шевельнуться, ни вымолвить хотя бы слово.

Действительность была подобна туману, что стелился вокруг.

– Она мертва, Фауст, – продолжал Валентин. – Ты слышишь? И все из-за тебя! Ты убил ее своей алчностью, своим высокомерием и своей ложью! – Склонив голову набок, он рассматривал Иоганна, словно в последний раз изучал своего бывшего друга. – Кстати, ночью твоя Маргарита призналась, что она ведьма. Я сам слышал. Она говорила, что темный дух теперь явится за ней. Темный дух… – Валентин говорил теперь совсем тихо. – Так ты и есть тот темный дух, Фауст?

Повозка неожиданно пришла в движение. Она прошла через открытые ворота и покатила к мосту. Лицо Валентина стало уменьшаться.

– Скажи, Фауст, ты и есть темный дух? – крикнул ему Валентин. – Скажи, это ты?

– Заткнись! – закричал Иоганн. – Закрой свой проклятый рот!

К нему вернулась способность двигаться. Вне себя от злости и горя юноша бросился за повозкой, которая катила по мосту. Ему хотелось разбить Валентину лицо, перемолоть его как жерновом, бить до тех пор, пока он не замолчит. Только теперь Иоганн заметил, что нож Тонио по-прежнему с ним. Он и не заметил, как сунул его в карман, когда убежал из пещеры. Ему хотелось уничтожить Валентина, себя самого и весь мир.

– Это ты темный дух, Фауст? – вновь прокричал Валентин.

– Заткни свой поганый рот!

Иоганн оказался на середине моста; под ним нес свои воды Неккар. Он был в таком бешенстве, что и не заметил, как за ним бросились со стороны ворот два стражника. Повозка остановилась, и оттуда на Иоганна двинулись еще двое солдат с алебардами.

– Это он! – выкрикнул один из них.

Только теперь юноша заметил, что это был один из тех стражников, что застигли их с Маргаритой в пещере.

– Чертов студент, что околдовал монахиню и зарезал Кольшрайбера! Это он!

С обеих сторон к Иоганну приближались стражники. Он стоял посередине моста, с ножом в руке, и слышал, как смеется Валентин. Это был смех, исполненный скорби и отчаяния, смех его единственного настоящего друга. Иоганн потерял все. И друга, и Маргариту. Все, ради чего ему стоило жить.

Ты и есть тот темный дух?..

Иоганн забрался на перила моста, убрал нож в карман, затем поднял руки к свинцовому небу и закрыл глаза. И когда стражники уже изготовились схватить его – прыгнул.

Маргарита, я иду!

Воды Неккара поглотили его, но Господь не знал милости. Он заставил Иоганна всплыть и, захлебываясь, ухватиться за проплывающее мимо бревно. Течение медленно несло его навстречу лесу, темнеющему в западной стороне Оденвальда. Последнее, что слышал Иоганн, удаляясь от Гейдельберга, это истерический смех Валентина.

И сложно было сказать, не смеялся ли это Тонио дель Моравиа. Или синьор Барбарезе. А может, это Жиль де Ре насмехался над ним с того света. Все они смеялись над ним.