Викинги - Франс Бенгстон

Токе послал раба за своими весами, и все больше и больше представителей, от вирдов и от гоингов, вставали и предлагали деньги, потому что видели, что сейчас есть возможность прославиться задешево, ведь чем больше людей будут делать взносы, тем меньше придется каждому из них сдавать. Но Олоф Синица напомнил им, что пока еще никто не слышал от Гудмунда из Уваберга, сколько он намерен сдавать и сколько будут сдавать другие родственники Слатте и Агне.

Гудмунд поднялся с места с выражением неуве­ренности на лице и сказал, что это дело требует тщательного рассмотрения, поскольку шестая часть всей суммы — это слишком большие деньги, чтобы он со своими родственниками мог их собрать.

— Никто не назовет меня жадным,— сказал он,— но я — всего лишь, увы, бедный крестьянин, и Орм из Гоинга ошибается, когда говорит, что я представляю из себя нечто большее. В моем доме не найдется много серебра, и я думаю, что то же самое относится и ко всем остальным родичам Слатте и Агне. Такого бреме­ни нам не вынести. Однако, если бы нас попросили найти половину одной шестой всей суммы, я думаю, что все вместе мы бы ее наскребли. Здесь среди нас сидит так много великих и знаменитых людей, пояса которых набиты серебром, что они даже не заметят, если отдадут еще половину одной шестой, в дополне­ние к одной третьей, которую они уже пообещали. Сделайте это, и ваша честь еще более укрепится, а я буду спасен от нищеты.

Но при этих словах судьи, представители племен и все собравшиеся разразились громким смехом, по­тому что всем было известно, что больше Гудмундова богатства — только его жадность. Когда он понял, что его предложение не найдет поддержки, он в конце концов уступил, и два человека, выступивших от имени родичей Агне и Слатте, пообещали, что их доля будет выплачена.

— Было бы лучше,— сказал Соне Гудмунду,— если бы вы тоже собрали деньги прямо сейчас, пос­кольку я не сомневаюсь, что здесь присутствуют мно­гие друзья и родственники. А я сам соберу долю с родичей Агне.

К этому времени принесли уже весы Токе, и он пытался сосчитать, сколько должен будет платить каждый человек.

— Тринадцать человек пообещали внести свой вклад,— сказал он,— и каждый платит равную долю, кроме Олофа Синицы, пообещавшего заплатить двой­ную долю. Поэтому мы должны разделить всю сумму на четырнадцать частей. Чему равняется одна четыр­надцатая одной трети от семи с четвертью марок серебра — нелегко сосчитать. Думаю, что лучший математик с Готланда не смог бы нам этого сказать сразу. Но умный человек может найти выход из лю­бого положения, и если мы переведем все в шкуры, проблема облегчится. Если считать в шкурах, то доля каждого будет составлять одну четырнадцатую от шести дюжин шкур куницы или одну седьмую от трех дюжин, и каждый вклад должен быть округлен до целой шкуры, потому что при взвешивании всегда немного теряешь, как я знаю из своего опыта. Если считать так, то каждый должен отдать количество серебра, эквивалентное шести шкурам, что не так уж много за такую честь. Вот весы и гири, любой может подойти и проверить их, пока я не начал взвешивание.

Люди, имевшие опыт в таких делах, проверили тщательно весы, потому что зачастую весы торговцев были так хитро отлажены, что это вполне стоило сделать. Но гири можно было проверить только на ощупь, и когда двое высказали сомнения в их точнос­ти, Токе сразу же ответил, что он с удовольствием сразится с каждым, чтобы доказать их точность.

— Это — часть профессии торговца,— сказал он,— сражаться за свои гири, и любого, кто отказывается это сделать, надо считать ненадежным и не иметь с ним дел.

— Не будет никакой драки из-за весов,— строго сказал Угге.— Все серебро, собранное в шлеме, сразу же будет передано Глуму и Аскману, и какой смысл Токе неправильно взвешивать, если и его серебро будет взвешиваться вместе с остальным?

Все, обещавшие делать взносы, стали вынимать серебро из поясов и передавать его на весы. Одни отдавали маленькие серебряные колечки, другие — мотки серебряной нити, третьи — уже отчеканенное в небольшие пластины серебро. Большинство, однако, вносило свои вклады серебряными монетами, они были из многих разных стран и самых дальних уголков земли, некоторые из них были отчеканены в таких отдаленных странах, что никто не знал их названия. Орм заплатил андалузскими монетами, некоторое ко­личество которых у него еще сохранилось, а Олоф Синица — красивыми византийскими монетами с проф­илем великого императора Иоанна Зимисцеса.

Когда все деньги были собраны, Токе пересыпал их в маленький матерчатый мешочек и взвесил все вмес­те. Весы показали, что его подсчеты были правильны­ми, поскольку получилась ровно треть нужной суммы. Был даже небольшой излишек.

— Излишек слишком маленький, чтобы делить его на всех и раздавать,— сказал Токе.— Я на своих весах не могу взвешивать такие малые количества.

— Что с ним делать? — спросил Угге.— Вовсе необязательно Глуму и Аскману получать больше того, что они просили.

— Давайте отдадим его вдове Гудни,— сказал Орм,— тогда у нее тоже будет небольшая компенса­ция за расстройство и разочарование, которые она пережила.

Все согласились, что это — отличное решение, и вскоре Соне и Гудмунд пришли со своими шестыми долями, собранными ими у своих родственников и друзей, присутствовавших на собрании. Шестая часть Соне была взвешена и признана правильной, а у Гудмунда была недостача, хотя он к своему серебру до­бавил еще несколько шкур и два медных котелка. Он громко оплакивал недостачу, говоря, что готов пок­лясться, что у него больше ничего нет, и умоляя, чтобы кто-нибудь из богатых людей одолжил ему недостающую сумму. Но этого никто не хотел делать, потому что все знали, что одалживать Гудмунду деньги — все равно, что выбросить их в море.

Наконец Соне Острый Глаз сказал:

— Ты упрямый человек, Гудмунд, мы все это знаем, но любого можно тем или иным способом уго­ворить изменить свой подход, и я думаю, что и ты — не исключение из этого правила. Я помню, как Орм из Гренинга смог уговорить тебя не так давно, когда он приехал в пограничную страну, когда ты не хотел продать ему хмель и корм для скота по разумной цене. Помню, что в этой истории был еще какой-то колодец, но что в точности произошло, я не помню, поскольку становлюсь старым. Поэтому, пока ты будешь искать недостающее серебро, может быть, Орм расскажет нам эту историю, как он смог тебя уговорить. Интересно будет узнать, какой способ он использовал.

Это решение было с энтузиазмом встречено члена­ми собрания, поэтому Орм встал и сказал, что история эта — короткая и простая. Но прежде чем он смог продолжить, с места вскочил Гудмунд и закричал, что не желает, чтобы ее повторяли.

— Мы это дело уже давно уладили, Орм и я,— сказал он.— Не стоит эта история того, чтобы ее слушать. Подождите немного, я вспомнил, что есть еще один человек, которого я могу попросить, и думаю, что он даст мне недостающую сумму.

Сказав это, он поспешил в направлении лагеря. После того как он скрылся из виду, многие стали кричать, что они, несмотря ни на что, желают послу­шать рассказ о том, как Орм уговорил его. Но Орм ответил, что им придется попросить рассказать кого-нибудь другого.

— Гудмунд сказал правильно,— сказал он.— Мы Давно уже уладили это дело, и зачем мне бесцельно сердить его, если он уже и так пошел за деньгами, чтобы только эту историю не рассказывали? Ведь Соне, мудрый человек, упомянул об этой истории только для того, чтобы побудить его отдать деньги.

Прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, вернулся Гудмунд и принес недостающие деньги. Токе взвесил их и нашел сумму правильной.

Итак, две трети выкупа, который был положен от Агне и Слатте, были переданы Угге Глуму и Аксону, после чего те двое признали похитителей своих доче­рей добрыми людьми и безупречными зятьями.

Оставшуюся часть, которую должны были упла­тить Агне и Слатте самостоятельно, они должны были получить в конце зимы, чтобы молодые люди могли собрать необходимую сумму в шкурах.

Но как только это дело было завершено, Олоф Синица сказал, что сейчас он хочет послушать исто­рию, обещанную им, о том, как Орм сумел уговорить Гудмунда изменить свое мнение. Все представители согласились с этим, и Угге сам поддержал предложе­ние.

— Поучительные истории всегда полезно послу­шать,— сказал он,— а эта история мне не известна. Может быть, Гудмунд и предпочел бы, чтобы мы не слушали ее, но ты не должен забывать, Гудмунд, что принес нам всем много хлопот из-за своего подхода к этому делу и что мы заплатили третью часть денег, которых требовали с твоих родственников, хотя ты достаточно богат, чтобы самому заплатить их. Учиты­вая, что ты сэкономил столько серебра, ты должен примириться с тем, что твоя история будет рассказа­на. Если, правда, ты сам захочешь рассказать ее нам, то, пожалуйста, сделай это. А Орм Тостессон, несо­мненно, сможет освежить твою память, если ты что-то забыл.