Politics Among Nations. The Struggle for Peace and Power - Hans Morgenthau

сигналами. Производство бумаги из целлюлозы полностью автоматизировано, начиная с подачи жидкой целлюлозы в машину и заканчивая выходом рулонной бумаги. То же самое верно и для печати газет - от подачи пустой пульпы в насадку до появления свернутого конечного продукта.

В целом результаты механизации значительно менее впечатляющи, чем можно было бы судить по этим наиболее впечатляющим примерам, но тенденция настолько общая и радикальная в некоторых из наиболее важных областей производства, что это равносильно революции - величайшей в истории производственных процессов человечества.

Именно эта революция в производственных процессах современной эпохи сделала возможной тотальную войну и мировое господство. До ее появления война была ограничена в своих технологических аспектах. Производительность нации была недостаточна для того, чтобы накормить, одеть и разместить своих членов и обеспечить большие армии орудиями войны на любой период времени. Более того, национальные экономики функционировали на столь низком уровне, что увеличить долю вооруженных сил в национальном продукте без угрозы для самого существования нации было невозможно. В семнадцатом и восемнадцатом веках не было ничего необычного в том, что правительство тратило на военные цели до двух или более третей национального бюджета. Несколько раз за этот период военные расходы составляли более 90 процентов от общих расходов правительства. Разумеется, военные расходы имели приоритет перед всеми другими, а национальный продукт был слишком мал, чтобы облагать его значительными налогами на другие цели. Поэтому не случайно, что до XIX века все попытки ввести всеобщую воинскую службу проваливались, так как в интересах поддержания национального производства производительные слои населения должны были быть освобождены от воинской службы. Только отбросы, неспособные заниматься производственными предприятиями, и дворянство, не желающее ими заниматься, могли быть безопасно призваны на военную службу.

Индустриальная революция и, в особенности, механизация сельскохозяйственных и промышленных процессов в двадцатом веке оказали тройное влияние на характер войны и международной политики. Они в огромной степени повысили производительность труда в великих промышленных странах. Кроме того, они резко сократили относительную долю человеческого труда в производственных процессах. Они, наконец, вместе с новыми методами в медицине и гигиене привели к беспрецедентному увеличению численности населения всех стран. Достигнутый таким образом рост производительности намного превосходит возросшие потребности в национальном продукте, вызванные более высокими ценами и большим числом потребителей.

Она также придала тотальной войне тот ужасающий, всеохватывающий импульс, который, кажется, не может быть удовлетворен ничем, кроме мирового господства. Когда его интеллектуальная и моральная энергия больше не направлена в первую очередь на эту жизнь и не может быть направлена на жизнь последующую, современный человек ищет завоеваний, покорения природы и покорения других людей. Век машины, которая возникла из скудоумного разума человека, внушил современному человеку уверенность в том, что он может спасти себя своими собственными усилиями здесь и сейчас. Таким образом, традиционные религии с их отрицанием этой уверенности и упованием на божественное вмешательство стали бескровными образами самих себя. Интеллектуальная и моральная жизнь современного человека течет в политические религии, которые обещают спасение через науку, революцию или священную войну национализма. Век машин порождает свои собственные триумфы, каждый шаг вперед вызывает еще два на пути технического прогресса. Он также порождает свои собственные победы, военные и политические; ибо способность завоевать мир и удержать его в завоеванном состоянии порождает волю к завоеванию.

Однако она может породить и собственное уничтожение. Тотальная война, ведущаяся тотальным населением за тотальные ставки в условиях современного баланса сил, может закончиться мировым господством или мировым разрушением, или и тем, и другим. Ибо либо один из двух претендентов на мировое господство может победить с относительно небольшими потерями для себя; либо они могут уничтожить друг друга, не будучи в состоянии победить; либо наименее ослабленный может победить, возглавив всеобщее опустошение - таковы перспективы, которые омрачают мировую политику по мере приближения к половине двадцатого века.

Таким образом, мы прошли полный круг. Мы распознали движущую силу современной мировой политики в новой моральной силе националистического универсализма. Мы нашли упрощенный баланс сил, действующий между двумя блоками независимых государств, предвестником великого добра или великого зла.

ПРОБЛЕМА МИРА В СЕРЕДИНЕ ХХ ВЕКА: МИР ЧЕРЕЗ ОГРАНИЧЕНИЕ

Разоружение

ПРОБЛЕМА МИРА В НАШЕ ВРЕМЯ

В то время как рост территориального государства превратил Священную Римскую империю из реальной политической организации христианства в пустую оболочку, а юридический мир - в первостепенную задачу, война всегда вызывала отвращение как бич. По мере того, как рост территориального государства превращал Священную Римскую империю из реальной политической организации христианства в пустую оболочку и юридическую фикцию, писатели и государственные деятели все больше размышляли о замене утраченного политического единства Западного мира.

Философия Просвещения и политическая теория либерализма постулировали уважение к человеческой жизни и содействие человеческому благосостоянию.

Интеллектуальный фактор, способствующий этому развитию, связан с ростом коммерческого класса сначала до социального, а затем и до политического значения. Вместе с ними на первый план вышел коммерческий и научный дух, который боялся войны и международной анархии как иррациональных нарушений расчетливых операций рынка. Война в среде различных торговых наций, - отмечал Дидро, - "это огонь, невыгодный для всех. Это процесс, который ухудшает положение великого торговца и заставляет бледнеть его должников". Согласно Канту, "коммерческий дух не может сосуществовать с войной". Таким образом, к концу восемнадцатого века многие были убеждены, что война устарела или, в любом случае, является атавизмом, который согласованные рациональные усилия человечества могли бы изгнать с земли с относительной легкостью.

Однако именно катаклизм наполеоновских войн показал необходимость дополнить теоретические поиски решения проблемы международного порядка и мира практическими мерами.

Слияние этих четырех переживаний в начале девятисотого века и их динамичный выход на политическую арену через шок напоконских войн обеспечили интеллектуальную и моральную энергию, которая поддерживала в течение последних полутора столетий поиск альтернатив войне.

Если избавиться от одного из типичных видов борьбы за власть на международной арене, то, как считается, можно избавиться от типичных последствий этой борьбы: международной анархии и войны.

Следует иметь в виду два основных различия: различие между общим и местным разоружением и различие между количественным и качественным разоружением. Когда мы говорим о всеобщем разоружении, мы имеем в виду такой вид разоружения, в котором участвуют все заинтересованные страны.

Примером такого типа является соглашение Раш-Багот 1817 года между США и Уанадой. Количественное разоружение предусматривает общее сокращение вооружений большинства или всех типов. Это было целью всех стран-призраков, представленных на конференции по разоружению 1932 года.

Как неудачи, так и успехи указывают на фундаментальные проблемы, возникающие в связи с разоружением как средством обеспечения международного порядка и