Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

С самого начала революции ее руководители ясно заявили об отказе от гигантских планов шаха ускоренной индустриализации страны. Более того, последовали «обоснования» духовных деятелей о том, что промышленность вроде бы вообще не нужна идеальному исламскому обществу, каковым им уже мерещился Иран. «Проживем с малыми потребностями!» – убеждали муллы людей. Особо забеспокоились многочисленные лавочники: что же будет источником доходов, если резко сократится выпуск и, следовательно, потребление товаров?

Замерли многочисленные стройки, уныло торчат строительные краны, ржавеют от дождей, заносятся зимой снегом, летом – песком. Гниет и арматура, ежами торчит во все стороны из недостроенных домов.

Крупная проблема – добыча нефти. Нефтяной экспорт при шахе субсидировал все экономическое развитие Ирана, служил источником оплаты импорта не только продовольствия, оборудования, предметов роскоши, но и вооружения.

Новое иранское руководство после революции объявляет о решении резко, в три раза, сократить добычу и, следовательно, экспорт нефти. Стране не нужно столько денег, обойдемся малым (а может быть, дело было в нехватке запчастей и бегстве иностранных специалистов?). Прекращается экспорт газа в Советский Союз под надуманным предлогом недостаточно высоких цен, хотя поставками газа Иран расплачивался за построенные с помощью Советского Союза крупные промышленные предприятия. Газ опять стал сжигаться на промыслах.

Постепенно деньги в казне таяли. Захват американских заложников и последующее их освобождение, которое вылилось фактически в удовлетворение требований американцев об уплате американским фирмам их «потерь» от иранской революции, нанесло ощутимый удар по казне. С началом войны с Ираком срочно стали требоваться громадные средства на закупку на международном черном рынке по спекулятивным ценам вооружения, боеприпасов и запасных частей.

Снова ставится вопрос об увеличении добычи нефти. Помогает и происшедшее повышение цен на нефть. Валютное положение несколько улучшается. Но главное – промышленная активность низка. В стране массовая безработица. А у правительства вообще нет никаких планов экономического развития, даже концепции «исламской экономики» нет. Серая, безрадостная, бесперспективная жизнь.

Деревня в несколько ином положении. Она, если не будет катастрофических природных событий, сама себя прокормит. А вот городу будет давать в зависимости от того, что сама сможет купить в городе.

Пока в городе есть товары, идут и сельскохозяйственные продукты в город. Сельскохозяйственное производство даже увеличивается, безработные тянутся обратно в деревню, а раньше их соблазнял город с его стройками и возможностью быстро разбогатеть.

Однако приходится говорить об экономическом хаосе. Это чувствуем мы, имея повседневные контакты с новыми иранскими руководителями экономики, поскольку экономические связи с нашей страной довольно внушительны. Обыватель или просто иностранец ощущает этот хаос, видя пустые лавки без товаров, взлетевшие цены и… появление сотен тысяч мелких торговцев, продающих всякую мелочь на тротуарах, в примитивно, наспех сделанных киосках, ларьках, в том числе на красивых больших улицах, где раньше строго-настрого запрещалось появляться уличным торговцам. Тогда горели огни рекламы шикарных магазинов, где продавались изделия всех стран мира.

Первой жертвой «регулирования» торговли по-исламски стали… торговцы музыкой. Эти магазины закрыли из-за торговли «неподобающим товаром» – пластинками, кассетами, нотами, в том числе и классической музыкой. Ретивые лавочники выплеснулись все же на тротуары со своими стереофоническими проигрывателями, несмотря на периодические облавы пасдаров. Торговать начали почти все. Город превратился в какую-то разнузданную ярмарку.

Большие перемены происходили в армии. Почти каждый день. Чистки следовали за чистками. И все-таки армия оставалась армией – организованной силой. Все остальное в стране было либо полностью разрушено, либо стояло в бездействии, либо создавалось. Армия как организованная сила оставалась.

Родилась идея: заменить армию пасдарами и народным ополчением – «басиджами». Монтазери выступал рьяно за то, чтобы у пасдаров были и тяжелое оружие, и танки, и самолеты, и даже командные училища. Но не так-то все просто. В армии менялись командующие, но все они оставались профессионалами – военными с неплохой выручкой. А что у военных на уме – не известно.

Война с Ираком дала повод духовенству убрать армию из городских гарнизонов, направить ее подальше в районы боев. Банисадр явно тяготеет к армии, она – к нему. Происходят выпуски офицеров из училищ, и хотя во всех военных ритуалах появилось много наносного – исламского, все же армия остается армией. И технику офицеры должны хорошо знать. Чтобы пилотировать оставшиеся с времен шаха «Фантомы», одного знания Корана мало, да и крупнокалиберное орудие с помощью молитвы не наведешь. Поневоле на руководящие посты в армии выдвигались люди со знанием своего дела, а не Корана. Но вот удар. В конце сентября 1982 г., подлетая к Тегерану, разбился транспортный самолет С-130, на борту которого была практически вся военная верхушка, уже накопившая боевой опыт в войне с иракцами! Что это – диверсия? Случай? Ответ на долгое время, наверное, останется неясным. Были известны достоверно лишь некоторые вещи: армейцы видели попытки духовенства подменить армию «корпусом стражей исламской революции» – пасдарами; армейские части, как это ни парадоксально, не очень-то бросали в бой против иракцев – по минным полям голыми пятками маршировали, взрываясь и расчищая тем самым проходы, ополченцы, так называемые «басиджи». Духовенство опасалось, что победа над иракцами может быть добыта армейцами, тогда они неизбежно будут выдвигать свои требования перед власть имущими; в армии появилось множество мулл – «идейных наставников», заставлявших всех молиться по пять раз в день, невзирая на обстановку, даже соблюдать сорокадневный пост «рамадан»; в армии прогрессивные и патриотически настроенные офицеры, не стесняясь, говорили: «Дайте нам только выиграть войну, тогда мы возьмемся за социальное переустройство». Одним словом, у духовенства было много причин опасаться армии как единственной организованной силы в стране. В решающий момент во время революции армия сказала, что она будет «держать нейтралитет», и тем самым помогла ей. Ну а сейчас – будет ли в гипотетический решающий момент армия поддерживать духовенство, которое заботится лишь о собственном благополучии и всячески унижает армейцев?

В стране на руководящих постах появилось много, мягко говоря, странных молодых людей, в основном приехавших из США. Они быстренько отпустили нужной величины бороды, надели что похуже и стали «руководить», занимать посты министров, их заместителей, губернаторов, вице-губернаторов, начальников управлений, отделов в министерствах и ведомствах. Необходимыми знаниями они явно не обладали, так, кое-чему научились. Но командовали резво. Отличало их одно – резко отрицательное, доходящее до враждебности отношение к Советскому Союзу. Исламские обряды исполняли исправно, даже с налетом кокетства – смотрите, мол, я все знаю, что и как нужно делать, несмотря на то, что пробыл 10–15 лет в США. Кричали они и «смерть Америке!», но как-то вяловато, зато с удовольствием и во весь голос – «смерть Советскому Союзу!».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});