Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза - Михаил Восленский

Не называя миллионных коэффициентов, номенклатурная пропаганда заявляла с тех пор, что государство реального социализма — самое демократическое в мире.

Маневр, стоящий за такими формулировками, читателю полезно знать.

Первым этапом маневра было: затуманить в представлении людей понятие «диктатура». Для этого, уже задолго до революции, Ленин и ленинцы стали твердить, ссылаясь на Маркса: всякое государство — диктатура правящего класса; тут нет разницы между либеральнейшей республикой и свирепейшей деспотией: и то и другое — классовая диктатура. Диктатура — это значит: власть диктует гражданам, что они должны делать, а так поступает любая власть, любой правящий класс. Следовательно, диктатура может быть и демократической и не иметь ничего общего с полицейским режимом. Такой демократической и свободной будет диктатура пролетариата.

Второй этап наступил после прихода Ленина к власти. Когда была установлена не некая воображаемая диктатура пролетариата, а подлинная диктатура организации профессиональных революционеров, щедро подкреплений массовыми арестами и расстрелами, обескураженный энтузиастам разъяснили: удивляться нечему, удивляться могут только мелкие буржуа; речь всегда шла о диктатуре, — а кто же не знает, что это такое? В таких условиях энтузиастам ничего не оставалось, как верноподданнически поддакивать диктаторам.

Но пойдем дальше. Если несостоявшаяся диктатура пролетариата была, по словам Ленина, в миллион раз демократичнее любой буржуазной республики, то уж общенародное Советское государство — очевидно, подлинный апофеоз свободы? Это государство действительно принято было в советской печати характеризовать как «невиданный расцвет социалистической демократии».

Начался такой расцвет при товарище Сталине, в короткий промежуток между первым и вторым московскими процессами. Именно тогда и была принята Конституция, оформившая сталинский лжепарламентаризм и провозгласившая всевозможные права и свободы граждан СССР.

Зачем это было сделано? Принятая в декабре 1936 года, накануне разгула ежовщины, Конституция, конечно, не могла убедить советских граждан в том, что и впрямь наступило провозглашенное основоположниками марксизма «царство свободы». Цель была внешнеполитическая. Советское руководство лихорадочно пыталось тогда сколотить антигитлеровскую коалицию в Европе; именно в предвидении разгула ежовского террора оно хотело уравновесить неблагоприятное впечатление, которое ежовщина должна была произвести на Западе, демонстративным переходом к якобы парламентским формам правления. Конституция должна была решить и другую задачу: подсластить горькую для антикапиталистических сил на Западе пилюлю ежовщины сахарином слов о «власти трудящихся» в СССР. Прав был известный американский историк Мэрл Фейнсод, когда писал: советская Конституция «старается добиться поддержки советской системы в несоветских странах. Для этого она обращается к недовольным, разочарованным и наивным людям, благо их восприятие недостатков собственного общества может легко перейти в идеализацию социальной системы, жизни в которой они не испытали».[345]

Что касается советских граждан, то церемониться с ними было, конечно, нечего. Как раз в эти годы в НКВД родилось известное выражение «девять грамм свинца в затылок», четко обрисовавшее перспективу для непослушных. Перед лицом такой перспективы гражданам ничего не оставалось делать, как громко славить сталинскую Конституцию и распевать введенную тогда в моду «Песнь о Родине»: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

Конституция удалась на славу. Недаром Сталин засадил писать ее уже обреченного им на смерть Бухарина.

Усмотрев в таком жесте Сталина путь к спасению от гибели, талантливый политический публицист Бухарин вложил все силы в составление Конституции — после чего и был расстрелян.

Конституция настолько удалась, что ее фактически так и не сумели изменить. Десталинизатор Хрущев поставил вопрос о новой Конституции СССР уже в январе 1959 года, на XXI съезде КПСС.[346] На XXII съезде партии Хрущев сообщил, что проект Конституции начали составлять.[347]

В июне 1977 года проект Конституции был наконец опубликован, и все смогли убедиться, что за 18 с лишним лет работы составителям удалось придумать лишь незамысловатую преамбулу да вписать несколько шаблонных фраз о руководящей роли партии и о миролюбивой внешней политике СССР. Главным отличием брежневской Конституции от сталинской было введение должности первого заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Это отличие не бессмысленно: оно означало, что пост Председателя Президиума закреплялся отныне за Генеральным секретарем ЦК КПСС, а практическую работу по этой должности будет выполнять первый заместитель. И все же столь скромный результат многолетних трудов показывает: сочинить нечто радикально новое авторы Конституции 1977 года не сумели.

Дело в том, что их творчество осуществлялось в рамках той же созданной Сталиным государственной формы диктатуры номенклатуры — в рамках лжепарламентаризма. Ничего из-под их пера и не могло выйти, кроме тех же «высших органов государственной власти и управления» да Советов депутатов трудящихся, наскоро переименованных в Советы народных депутатов.

Изменилось ли коренным образом положение после горбачевских поправок и дополнений к Конституции? Изменилось, но не коренным образом.

Введены необычная структура и схема деятельности Верховного Совета СССР. Выборы в него стали двухступенчатыми: население, а также «общественные организации», то есть фактически партаппарат, избирают «народных депутатов» в количестве 2250 человек. Один раз в год собирается Съезд народных депутатов СССР; народные депутаты СССР поочередно сроком на один год становятся депутатами Верховного Совета СССР, то есть собственно парламента, который официально издает законы. Съезд избирает Председателя Верховного Совета СССР.

Да, теперь нет стандартного единогласия по всем вопросам, ставящимся на повестку дня Верховного Совета СССР. Да, с его трибуны раздаются критические, а то и прямо крамольные слова. Конечно, это прогресс. Но не сделался ли парламент говорильней, как принято было при Сталине презрительно отзываться о демократических парламентах? Решает ли Верховный Совет действительно или по-прежнему фактически штампует спущенные из ЦК решения и выдает их за свои? Пока что часто происходит именно так. Соотношение сил в Верховном Совете таково, что оппозиция может лишь произносить фрондерские речи, а решения принимаются те, какие велено принимать.

При этом прослеживается такая тенденция: вначале Верховный Совет СССР или республики бушует и спорит; потом депутаты становятся покладистее, и все меньше голосов подается «против». Этот процесс укрощения парламента отражает психологическое влияние предоставленных депутатам привилегий. И в демократических парламентах бывают случаи подкупа депутатов: различные группы — так называемые лобби — стараются оказать на них влияние, в том числе используя и материальные стимулы. В советском же обществе, где царят бедность и дефицит, эти стимулы играют особенно большую роль. Оказавшемуся обладателем номенклатурных привилегий депутату трудно выступить против раздающего эти привилегии высшего начальства, пойти на неприятности, смириться с перспективой не быть вновь избранным — и все только из-за того, что не хочется покорно голосовать за проталкиваемые начальством решения.

Член ЦК КПСС Ельцин рассказал, что решение о замещении руководящих постов в Верховном Совете СССР принималось на пленуме ЦК. Когда же он, Ельцин, заикнулся было о том, что Верховный Совет сам должен бы решать этот вопрос, Горбачев грозно спросил его: «Будете вы выполнять постановление пленума?», и Ельцин вынужден был пробормотать: «Должен».

Лжепарламентаризм в СССР теперь уже не сталинский, а горбачевский, но все-таки это лжепарламентаризм.

Вот если бы составители советской Конституции посмели отказаться от фигового, а точнее — липового листка лжепарламентаризма и описали бы то, как в действительности построено и функционирует государство реального социализма, текст получился бы совсем другой.

Обрисуем главные черты политического механизма диктатуры класса номенклатуры и его функционирование.

3. Директивные органы, они же инстанция

Выше была описана система принятия политических решений в СССР — как в целом, так и по вопросам формирования класса номенклатуры; Здесь нам придется вновь обратиться к этой системе. Попробуем детальнее, как бы сквозь лупу, рассмотреть функционирование системы на самой ее вершине, ибо там определяется вся политика и осуществляется власть в масштабе всего государства.