Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

«И добавить нам еще проблем», ― подумал про себя Август, глядя на Оливера со все возрастающим волнением. ― «Даже нынешняя затея может плохо кончиться. Нам даже могут не дать войти».

― Сделай одолжение, убери волосы под одежду, ― тихо предупредил он парня, увидев приближающегося охранника. Он попытался поубедительнее сжать в руке подержанный экземпляр Библии, добытый в том же подвале, что и сутаны, чтобы заверить в своей принадлежности к церкви Святого Михана[1]. ― Где вы видели семинаристов с видом замученного поэта?

Оливер даже не потрудился ответить. Он тихо стоял, пока охранник по ту сторону решетки спрашивал кто они и чего им надо.

― Добрый день, сын мой, ― самым благочестивым тоном поприветствовал его Август. ― Меня прислали сестры милосердия со Стэнхоуп-стрит. Матушка Агнес сообщила мне, что у вас содержится узница, срочно нуждающаяся в спасении души.

― Кажется, я знаю о ком вы, ― кивнул стражник.

― Я ― отец Октавио, ― слегка кивнул Август. ― А этот молодой человек ― один из наших послушников. Через несколько месяцев он примет сан и я подумал, что ему будет полезно сопроводить меня сегодня. Разве есть лучший способ научить его, какие опасности подстерегают христианскую душу в момент наивысшего отчаяния?

Охранник скользнул взглядом по Оливеру, который с трудом пытался сохранить спокойствие. Наконец, он кивнул, достал тяжелую связку ключей, отомкнул скрипучую дверь и открыл ее, давая пройти.

― Очень хорошо, только не задерживайтесь слишком долго. Господин директор не любит, когда по коридорам бродят посторонние, даже если это слуги господни.

Август не стал заставлять просить дважды. Они пересекли двор в направлении к главному входу, украшенному каменным барельефом, изображающем пять закованных в цепи змей, прошли через несколько залов и оказались в сердце восточного крыла Килменхэма. Август и Оливер остановились, удивленно рассматривая структуру тюрьмы. Она была построена в форме трехъярусной подковы с похожей на хребет центральной лестницей, от которой по узким платформам можно было попасть в любую точку сооружения. Все, что они видели было сделано из железа, раскрывавшиеся веером металлические нити, придававшие конструкции анатомический вид, похожие на внутренности Моби Дика[2], из которых доблестный капитан Ахав смастерил сложный механизм с неразрушимым скелетом.

С внутренней части были видны с полдюжины охранников, курсирующих по ярусам подковы и время от времени стучавших в двери, чтобы напомнить заключенным, что пришло время читать Библию и производили этим такой грохот, что англичане чуть не подпрыгнули от неожиданности. Их сопровождающий, по-видимому, настолько привык к этому шуму, что и бровью не повел. Он опередил их при подъеме по металлической лестнице, повернул направо на первом ярусе и пошел по коридору, стены которого были покрыты пятнами сырости. Наконец, он остановился перед одной из дверей, откинул заслонку, за которой было спрятано смотровое окошко, чтобы заглянуть в камеру и, убедившись, что все в порядке, положил руку на гремящую связку ключей, висевшую у него на поясе.

― Будьте осторожны, отец, ― посчитал он необходимым предупредить Августа. ― Не дайте ей себя обмануть своим невинным видом. Судя по тому, что нам рассказали, речь идет об одной из самых отъявленных преступниц, когда-либо содержавшихся в Килменхэме.

― Я уверен, что слово Господа послужит утешением даже такой низменной душе как эта, ― успокоил его Август, молясь, чтобы голос не выдал его. Он почти слышал, как скрипит зубами Оливер, а дрожь в его руках заставляла от всей души желать, чтобы охранник оставил их одних как можно быстрее.

― К вам посетители, ― громко крикнул стражник и, прежде чем дать им войти, повернулся к Августу и шепотом добавил: ― Я закрою дверь, но если что ― сразу зовите на помощь. Через полчаса я вернусь, чтобы сопроводить вас на улицу.

Август кивнул, не в силах сказать хоть что-то. Охранник снова вставил ключ в скважину, повернул его, затем подергал дверь, чтобы убедиться, что она надежно закрыта. И только когда окончательно затихли его удаляющиеся шаги, Август решился повернуться к молчаливой фигуре, сидевшей на краю убогого ложа, занимавшего всю стену крошечной камеры.

Эйлиш даже не подняла глаз. Она сидела неподвижно, словно восковая фигура, уставившись на судорожно сжатые в молитвенном жесте руки. На ней было простое серое платье с пуговицами до самой шеи, которое ей выдали в тюрьме, а белокурые волосы спутанной массой падали на плечи. Оливер тяжело вздохнул. Сделал шаг к девушке, еще один, но она так и не взглянула на него. Создавалось впечатление, что она где-то далеко от всего плохого и хорошего.

― Эйлиш… ― услышав свое имя, девушка вздрогнула и подняла голову. ― Эйлиш, любимая…

― Оливер? ― едва слышно промолвила она. ― Возможно ли, что это действительно ты?

Она смотрела на него с полуоткрытым ртом, затем посмотрела на Августа и что-то в выражении их лиц убедило ее в том, что это не сон. Наверняка Оливер в ее снах никогда не появлялся облаченным в сутану. Она медленно встала, нервно сглотнула.

― Не могу в это поверить... Это не можешь быть ты… Я думала, что ты больше никогда не захочешь знать…

Прежде, чем она сказала что-либо еще, Оливер обнял ее с такой силой, что почти причинил ей боль. Когда девушка осознала, наконец, что происходит, то тихо вскрикнула.

― Пожалуйста, тише, ― шепотом попросил их Август. ― Я понимаю, что вы сейчас чрезвычайно взволнованы, но мы не можем позволить, чтобы кто-то раскрыл, что мы тут делаем.

Вместо ответа Оливер обхватил ладонями лицо Эйлиш и отчаянно впился в нее губами. Она прижалась к нему всем телом и разрыдалась.

― Дотронься до меня, пожалуйста, ― услышал Оливер ее шепот. ― Они не разрешили мне оставить перчатки… и я схожу с ума от всего того, что вижу здесь каждый раз, когда касаюсь чего-нибудь...

Оливер не заставил себя уговаривать и обнял ее, прижавшись щека к щеке, пока ее дыхание и сердцебиение не выровнялись. Наконец, девушка проговорила:

― Это не я. Жизнью клянусь, что это не я. Я говорила это всем тем людям, которые меня допрашивали, но никто мне не поверил. Я его не убивала!

― Я знаю, ― ответил ей Оливер, нежно баюкая в своих объятиях. ― Я знал это с самого начала. Просто абсурдно обвинять тебя в убийстве человека, с которым ты едва обмолвилась парой фраз, ― он гладил волосы Эйлиш, продолжая шептать: ― Все будет хорошо на суде. Члены суда, в конце концов, сдадутся перед отсутствием у тебя какого-либо мотива для убийства Арчера. Тебя отпустят, и все снова будет как раньше. Мы снова будем вместе, независимо от мнения твоей матери…

Он и сам не особо верил в то, что говорил, он пытался убедить в своих словах не только ее, но и себя. Эйлиш попыталась улыбнуться в знак согласия, несмотря на то, что успокаивающий эффект близости Оливера не смог стереть с ее лица выражение ужаса.

Почувствовав, что девушка продолжала дрожать, молодой человек снова подвел ее к койке и сел рядом, Август же все это время молча стоял у двери, закрывая своей спиной глазок, чтобы с внешней стороны охрана могла узреть лишь его голову.

― Ты почти превращаешься в скелет, ― сказал Оливер, с возрастающей тревогой глядя, как платье висит на ней, словно мешок. ― Тебя не кормят?

― Немного хлеба дважды в день и иногда овсянку. Тебе лучше не знать, что я вытащила на днях из своей миски… ― Эйлиш обхватила руками талию Оливера, прижимая его к себе, Оливер покрывал поцелуями свалявшиеся волосы. ― Как же я отличаюсь теперь от девушки, которую ты когда-то принял за банши в садах Маор Кладейш, правда? ― говорила она, уткнувшись лицом в его грудь. ― Каким светлым был мир, какой я была капризной, жалуясь на то, что моя жизнь неизменна. Ты себе не представляешь, что бы я сейчас отдала за то, чтобы повернуть время вспять до той проклятой ночи, когда мне в голову взбрело сбежать из своей комнаты…

― Я и сам все время думаю об этом, ― согласился Оливер. ― Ты выбралась через взломанное Лайнелом окно в комнате ключницы?

― Нет, ― Эйлиш покачала головой, ― через окно в своей спальне.

― Если Рианнон закрыла ее на ключ, она и не могла выйти по-другому, Оливер, ― вмешался Август, не отходя от двери. ― Полагаю, что через окно на первом этаже вышел Арчер, воспользовавшись неосторожностью людей Фитцуолтера.