Твоё имя после дождя - Виктория Альварес

— Хотелось бы в это верить, — ответила ему Рианнон еле слышным голосом. — Вы себе не представляете, как бы меня утешила возможность увидеть ее так, как это делаете вы, мистер Моран, или, чтобы меня заперли вместо нее…

Оливер за весь день и рта не раскрыл, был бледным как смерть с глубокими фиолетовыми кругами под глазами. Казалось, он не спал с тех пор, как они покинули Маор Кладейш.

— Вы действительно считаете, что есть шанс на оправдательный приговор? — поинтересовался Лайнел.

Моран нервно прикусил ус, прежде чем осторожно ответить:

— Не знаю, в какой степени мы можем ожидать оправдательного приговора. Если в ближайшие дни не откроется хоть что-то, проливающее свет на происшествие в замке, мы предстанем в суде без каких-либо доказательств ее невиновности. Да, и мы всегда можем прибегнуть к не очень справедливому и желаемому варианту, но который мы должны иметь в виду. Есть вероятность того, что Дрисколл не станет сомневаться в ее виновности, а мы должны любым способом избежать высшей меры.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался Александр.

— Представить мисс Эйлиш как умственно неуравновешенную, — ответил Моран, опершись на стол и сложив руки на груди. — Я понимаю, что вам это может показаться такой же несправедливостью, как и ее заключение в Килменхэме, но сейчас речь идет о сохранении жизни. В этом случае у нас всегда остается вероятность того, что примерное поведение убедит докторов, что помешательство со временем прошло. На это могут уйти годы, может и вся жизнь, но по мне так это лучше, чем склонить голову перед смертным приговором.

— То есть действительно есть риск того, что ее повесят? — воскликнула Рианнон

— Я сказал, что это вероятно, а не что это возможно, — попытался смягчить адвокат. — Есть большая разница между этими понятиями. Да, общественное мнение накалено по всему острову, и совсем не в нашу пользу тот факт, что для вынесения приговора нам достался судья североамериканского происхождения, но доказательства, как я уже не раз говорил, не очень убедительны. Никто не приговорит к смерти восемнадцатилетнюю девушку только за то, что она оказалась не в том месте и не в то время лишь за ее поведение при обнаружении трупа. У мисс Эйлиш нет криминального прошлого, ее биография так же чиста, как и ваша.

— Не совсем, — прошептала ее мать, глядя на обескураженного ее словами Морана. — Не забывайте, что случилось в Киркёрлинге когда ей было восемь лет. Знаю, что это не ее вина, но на Эйлиш до сих пор показывают пальцем.

Моран нетерпеливо присвистнул. Александр понял, что Рианнон имела в виду подозрительную смерть приятеля Майкла Эша и его арест из-за невинных показаний Эйлиш. Без сомнений — прошлое всегда возвращается.

— Бог ты мой! С тех пор прошло уже десять лет! Никто в Грин-стрит-Корте не помнит о ее участии в этом деле. Майкла Эша повесили через полтора месяца после ареста, но, — добавил Моран, увидев, как Рианнон побледнела еще больше, — там было совершенно иное дело, чем то, что мы переживаем сейчас. Если бы не мисс Эйлиш, возможно, то дело никогда бы не раскрыли.

— И вот как воздается за справедливость, — в ярости выпалил Лайнел. — Вот вам и прогрессивный двадцатый век.

Они поговорили еще немного о том, чего им ожидать от неминуемого суда, пока не поняли, что зря теряют время. В конце концов, решили покинуть кабинет, чтобы дать адвокату спокойно поработать над линией защиты, от которой зависела не только судьба невиновной, но и, как пишут газеты, благополучие международных отношений, которые могут пошатнуться из-за пятна крови на ночной рубашке несчастной девушки.

После встречи с Мораном все вышли в подавленном состоянии. Лайнел буркнул, что собирается зайти в отель и узнать, не нужна ли мисс Стирлинг помощь, чтобы справиться с той ситуацией, в которую они попали. Оливер стал похож на ходячего мертвеца, так что Август решил отвести его в гостиницу. Рианнон же выглядела настолько плохо, что Александр предложил ей выпить что-нибудь горячее в первом попавшемся заведении. Несчастная женщина смогла лишь кивнуть, слишком взволнованная, чтобы о чем-то думать и принимать решения.

На углу Хоукинс-стрит они обнаружили интересное кафе в высоком здании, которое на фоне остальных построек выглядело словно пастух, окруженный своим стадом. Александру пришлось практически тащить за собой Рианнон сквозь толпу посетителей на первый этаж заведения, где они сели за столик у окна с видом на пересечение двух улиц. Оттуда они могли видеть обширные газоны Университетского парка[4], а чуть дальше — здания Тринити-колледжа, образовывавшие крест. На удивление, небо было чистейшим и над их головами не проплывало ни облачка.

— Какой неподходящий день для разговоров о смерти, — пробормотала Рианнон, располагаясь в выдвинутом для нее Александром стуле, и медленно развязала шелковый шарф, прикрывавший шею, — особенно если это смерть невиновного.

— Не нагнетайте раньше времени, — посоветовал ей Александр. Вы прекрасно знаете, что пока не свершится суд, нет смысла думать о худшем. Моран четко обрисовал ситуацию: скорее всего, ее признают душевнобольной, а в этом случае ей грозит не петля, а всего лишь помещение в клинику.

— Да уж, это просто потрясающее утешение. Именно то, что каждая мать желает для своей крошки…

Подошел официант в белом, чтобы принять заказ. Рианнон через силу попросила чай Ассам[5] с молоком, а Александр — кофе. В ожидании заказа оба сидели, молча, слишком много всего проносилось в их головах. За соседним столиком сидела молодая пара, по всей видимости, молодожены. Они смотрели друг другу в глаза поверх своих тостов с маслом и джемом так, словно в мире не существовало никаких проблем. По крайней мере, в их собственном мирке.

Почему-то именно их мечтательные соседи напомнили профессору об Оливере и Эйлиш. «Как бы сложились их отношения, согласись Рианнон на их помолвку?» — спрашивал он себя, пока подошедший официант расставлял принесенные напитки. Миссис О’Лэри сервировала себе чай в ирландской манере: сначала налила в чашку молоко, а потом добавила крепкий черный чай, хотя, похоже, она не особо отдавала отчет в своих действиях. «Были бы они счастливы вместе? Поженились бы в англиканской церкви или католической? Где бы они провели медовый месяц? Как скоро завели бы детей? Как бы их назвали?» Не было смысла задавать все эти вопросы, теперь они принадлежали совсем другой, далекой от них реальности. Смерть Реджинальда Арчера перечеркнула историю жизни двух молодых людей, которую они себе написали с таким трудом. Кровь собиралась занять место чернил.

— Моя голова горит изнутри, — пробормотала вдруг Рианнон. Александр отвел взгляд от неба и посмотрел на нее. — В последнее время я о многом думала. Встреча с Мораном помогла мне осознать, насколько мало интересует адвоката Арчера причина, по которой кто-то убил его клиента. Если все что ему нужно, это виновный, то пусть он спасет Эйлиш и заберет меня, если наша защита не сработает.

— Что вы имеете в виду? — спросил Александр, осторожно поднося к губам чашку с кофе. Тон голоса Рианнон встревожил его.

— Я хочу сдаться судье Дрисколлу. Поклясться, что это сделала я…

— Единственное чего вы добьетесь, так это обвинения в лжесвидетельстве. У вас слишком крепкое алиби, Рианнон. Тоже самое я объяснял вчера Оливеру.

Рианнон подняла было чашку, чтобы отпить, но остановилась на полпути.

— Что вы сказали? Мистер Сандерс хотел сделать тоже самое, что и я?

— Я спорил с ним почти целый час, — уставшим голосом ответил Александр. Рианнон, казалось, не в силах был отвести от него взгляд. — Я и сам не знаю как мне удалось заставить его прийти в себя. Оливер совершенно помешался на этом деле, но хотя бы начал уже меня слушать. Он собирался подняться на трибуну в разгар суда, чтобы изложить Дрисколлу совершенно невероятную историю предательства и мести, которая убедила бы судью в том, что именно он решил убить Арчера, — профессор печально покачал головой. — Никто бы в это не поверил, может он и прекрасный писатель, но никудышный актер. Кроме того, все видели, как он вышел из Маор Кладейш уже после того, как было обнаружено тело, и при этом почти не держался на ногах из-за вина, которое мы заставили его выпить, чтобы он успокоился в тот вечер. Как он мог ударить его по голове столько раз таким тяжелым камнем?