Роковой сон - Джорджетт Хейер

— Возблагодарим Господа, если не будет никакой иной печали! Но помни, сердце мое, если случится так, что я смогу добиться тебя только мечом, смертью клянусь, так я и сделаю!

Часть пятая

(1066)

Корона

Глава 1

Отступать некуда.

Речь Вильгельма Завоевателя

Вскоре после отъезда Гарольда в Руан прибыли гости из Англии — Тостиг, эрл Нортумбрии, вместе с женой и детьми, преисполненный мрачного озлобления. В пересказанной им истории соседствовали предательство, ненависть и отсутствие братских чувств. Концы с концами связать было трудно, ясно было одно: последние дни его правления были ознаменованы такой жестокостью, что подданные, как один, восстали и призвали на помощь Моркера, сына Эльфгара, причем их поддержал и эрл Гарольд. С этого места рассказ становился совсем уж нечленораздельным…

Герцог Вильгельм, иронически посмотрев на гостя, не пожелал тратить на него времени. Юдит же, запершись наедине с сестрой, высказалась более внятно.

Она располнела, в каштановых волосах пробивалась седина. Обладая спокойным характером, она большую часть времени проводила в праздности, поедая в непомерных количествах засахаренные сливы, а выходки мужа, как, впрочем, и все остальное на свете, не волновали ее. Юдит, лениво оглядев Матильду, заметила:

— Ах, моя дорогая, смотрю, ты все еще такая изящная! Кстати, ты родила мужу семерых или восьмерых?

— Восьмерых, трое из них сыновья, — гордо ответила Матильда.

— Они очень похожи на него. Интересно, сколько лет прошло с тех пор, как Сражающийся Герцог ворвался в наш будуар в Лилле и отстегал тебя?

Матильду давно уже не смущала та давняя история.

— Ровно столько же, сколько прошло с тех пор, как я уложила тебя в постель Тостига.

Юдит доела очередную засахаренную сливу и тщательно облизала пальцы.

— Да, воспоминание не из приятных. Тогда он был дураком, а сейчас стал просто зверем. — Она зевнула. — Отправившись в изгнание, Гарольда не победишь. А во всем виновата это тощая кошка, Эдгита.

— Королева? — Матильда оторвалась от своего шитья.

— Они с Тостигом сговорились в прошлом году покончить с Госпатриком. Король тогда ничего на это не сказал, но тут твой муж отпустил Гарольда; замечу, кстати, что последствия этого необдуманного поступка он вскоре почувствует — и с Тостигом было покончено в течение месяца после возвращения эрла. — Казалось, женщина задумалась. — Мой муж строит грандиозные планы, как и все они, сыновья Годвинсона, но, боюсь, ему не удастся воплотить их в жизнь, не тот он человек. Больше я ничего не скажу.

Герцогиня подумала о своем муже, так непохожем на мужа сестры, и про себя улыбнулась. Удобно развалившись на постели, Юдит наблюдала за ней сонными глазами.

— Понимаю, кролик, о чем ты думаешь! Что твой выбор более правильный, нежели мой. Не отрицаю! Герцог Вильгельм в мужья годится. Но помню также, он даже слова мне не сказал, когда пришел за тобой, так сказать, поухаживать по-своему…

Несколько недель эрл Тостиг провел в Руане, выставляя напоказ свои обиды, а на Рождество отправился во Фландрию. Сестры с чувством расцеловали друг друга на прощанье, но прежней близости между ними уже не было, у каждой появились свои тайны и ни та, ни другая не сожалели, что видятся, наверное, в последний раз.

Праздники прошли спокойно. Рауль отправился домой навестить отца, вспоминая по дороге, как частенько он проделывал этот путь когда-то вместе с Эдгаром. Шевалье пришпорил коня, чтобы передохнуть, но все равно рядом неотступно скакал призрак друга и, казалось, даже слышались звуки его любимой песни.

Дома Юбер забросал его расспросами об Эдгаре и удивился, услышав, что тот покинул Нормандию, отправившись домой в Англию. Память у старика пошаливала, но он не любил в этом признаваться, неожиданно спросил:

— А у него была сестра?.. — и, будучи очень довольным, что смог вспомнить такое, порылся в памяти, торжествующе воскликнув: — Эльфрида!

Рауль вздрогнул, услышав это имя, произнесенное после долгих месяцев молчания. Он уже привык к мысли, что она существует лишь в его мечтах; впалые щеки рыцаря залил яркий румянец, и он ответил:

— Да, у Эдгара есть сестра.

— Никогда ее не видел, — пожалел Юбер, — но самого сакса хорошо помню и люблю его. Что погнало его в Англию?

— Отец, он же сакс, — напомнил Рауль.

— Слышал, слышал, — съязвил старик, — но он так долго жил среди нас… достаточно долго, чтобы сделать своим домом Нормандию. Он вернется?

Рауль с сомнением покачал головой и отвернулся к очагу, склонившись над ярким пламенем, чтобы отец не мог видеть выражение его лица.

— Жаль, — заметил Юбер.

Он впал в молчаливое созерцание и долго сидел так, глядя на огонь, будто воскрешая картины былого, потом улыбнулся чему-то, склонил голову и впал в легкую дрему. А когда проснулся, то уже не вспоминал Эдгара, зато хорошо помнил, что предстоял ужин.

В Руане герцог проводил Рождество в веселье, молитвах и охоте. Милорд Роберт пристроил мешочек с мукой на полуоткрытой двери своего грузного двоюродного деда Вальтера, а когда «ловушка» сработала и в этом обвинили шута, наследник решил, что день прожит не зря.

После праздников настали жестокие холода, вода в дворцовых рвах замерзла, снег покрыл свинцовые крыши. Мужчины выходили на улицу в подбитых мехом плащах, а сыновья герцога устроили во внутреннем дворе ледовую дорожку, что оказалось даже более увлекательным развлечением, чем они предполагали, потому что не менее трех взрослых, нечаянно на нее наступив, шлепнулись и еле поднялись.

Холод, который заставлял иных подолгу сидеть у огня, казалось, только питает энергию герцога. Иногда он целые дни проводил на охоте, и в лесах не переставая слышались рожки его егерей, поднимающих дичь. Закаленные, крепкие дворяне сопутствовали ему в этих вылазках, но было замечено, что самый преданный друг держится в стороне от других. Обычно шевалье д'Аркур плотно кутался в алый плащ, дрожа на сильном ветру, и молил Бога, чтобы герцог разрешил ему удалиться.

— Рауль не в духе, потому что расстался со своей прекрасной девой, — однажды лукаво заметил Гранмениль.

Ответом ему послужил холодный как лед, прямой взгляд шевалье. Правда, содержащаяся в словах придворного, не делала ее более сладкой для него.

Если Рауль и объяснял свое нежелание участвовать в охоте отвращением к холодной погоде, то в этом своем неприятии был не одинок. Однажды под Новый год герцог поплыл на лодке через Сену в Квевильский лес, чтобы поохотиться на оленя, причем на сей раз из всей компании только он единственный не дрожал от холода. Оголенные ветки деревьев были покрыты инеем, земля замерзла и поскрипывала под ногами, в чистом воздухе от дыхания людей появлялись облачка пара. Охотники постукивали ногами, чтобы разогнать по жилам кровь. Гранмениль, согревая дыханием закоченевшие пальцы, заявил: