Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн

По сообщении мною сего преднамерения Ратманову принял он поручение с радостью и старался с неутомимым рвением об устройстве баркаса на такой конец всевозможным образом. Я хотел дать ему в помощники лейтенанта Беллинсгаузена, искусного морского офицера, и снабдить их хронометром, секстантом и всем нужным для точного астрономического определения не только северо-западного берега Сахалина, но и противолежащего до самого устья Амура. На случай обретения, что Сахалин отделяется от Татарии действительно проливом, назначил я залив Кастрье для двухдневного отдохновения и запасения водою.

В сем состоял план мой, к исполнению коего полагал я с достоверностью найти хорошее якорное место у северо-западной оконечности Сахалина и, остановясь там на две или на три недели, дождаться возвращения Ратманова, который, конечно, мог бы удобно окончить экспедицию в такое время, но сие мое чаяние, как уже выше объявлено, оказалось тщетным. Если бы я и нашел по предположению моему надежное якорное место, то и в таком случае был бы в состоянии исполнить только маловажную часть своего плана, потому что при отходе моем из Петропавловска к Сахалину, как то уже выше объявлено, остерегали меня письменно не приближаться ни под каким видом к берегам китайской Татарии.

По окончании нашего исследования Сахалина уверился я точно, что к S от устья Амура не может быть прохода между Татариею и Сахалином, в чем согласны со мною и все прочие, на корабле бывшие и могшие судить о сем. Итак, хотя следствие подобного предприятия может только быть подтверждение наших заключений, но, невзирая на все сие, почитаю я такое предприятие не бесполезным потому, что осталось и еще неизведано пространство, составляющее от 80 до 100 миль и положение устья Амура не определено с точною достоверностью. Совершение сего испытания, не маловажного для России в политическом отношении и вообще для географии, предпринято быть может весьма удобно из Удинского порта и притом с надежным успехом и без всякой опасности, если препоручена будет экспедиция предприимчивому, осторожному и искусному офицеру.

Поелику я неоднократно уже упоминал о своем мнении, что между Татариею и Сахалином не может быть прохода и поелику предмет сей может быть останется надолго еще спорным, то я и намерен привести здесь кратко причины, побудившие меня утверждать свое мнение. Оные основываются, собственно, на испытаниях, учиненных Лаперузом на юге, а нами на севере от перешейка, соединяющего Сахалин с Татариею. Лаперуз надеялся найти здесь проход в Охотское море, который для него был бы весьма важен, ибо чрез то сократилось бы много плавание его в Камчатку. Он продолжал итти так далеко по каналу, пока глубина позволяла величине кораблей его, которая уменьшалась через каждую милю одною саженью. Мнение его, что он находился в заливе, не имеющем выхода в Охотское море, подтверждалось более всего тем, что он не примечал течения, которому бы в противном случае надлежало оказываться непременно.

Лаперуз остановился наконец на глубине 9 саженей и не отважился итти далее потому, что беспрестанно дующие в летние месяцы сильные южные ветры и великое волнение угрожали в водах мелких опасностью. Почему и послал для измерения глубины два гребных судна, отправившееся к северу, перешед три мили, где найдена глубина 6 саженей, возвратилось к кораблям обратно. При сем достойно; сожаления то, что испытание относительной тяжести воды, чего ученые обоих кораблей, конечно, не оставили без внимания, не сделалось известным. Если бы не найдено было при том никакой или только малая. разность в тяжести воды морской, тогда как сие, так и бездействие течения послужили бы неоспоримыми доказательствами, что прохода совсем не находится. Известия, полученные Лаперузом во время бытности его в заливе Кастрье, хотя и долженствовали быть недостаточны по незнанию языка, однако подтверждают то, впрочем, довольно сильно.

Когда Лаперуз начертил карандашом на бумаге Сахалин и противолежащий берег Татарии, оставив между оными пролив, и показал то обитающим у вышеупомянутого залива, тогда один из них, взяв у него вдруг из руки карандаш, провел черту через означение пролива и дал уразуметь чрез то, что Сахалин соединяется с Татарией узким перешейком, на котором растет, якобы, и трава и чрез который будто бы перетаскивают они иногда свои лодки. Сии известия, постепенное глубины уменьшение и бездействие течения побудили Лаперуза заключить весьма справедливо, что Сахалин или соединяется с Татариею перешейком, или канал, разделяющий сии обе земли, становится наконец очень узок, где глубина должна быть не более нескольких футов. Лаперуз, сообщая свое мнение, не утверждает оного совершенно, но сие приписать надобно, может быть, его скромности, которая не позволила ему утверждать настоятельно того, чего не испытал он сам собою. Сообразуясь с сим, продолжали до сего несправедливо изображать на картах Сахалин островом, а канал между оным и матерым берегом называть проливом Татарии.

Испытания, учиненные нами на 100 миль севернее, не оставляют теперь ни малейшего более сомнения, что Сахалин есть полуостров, соединяющийся с Татариею перешейком. Лишь только начали приближаться к северной оконечности Сахалина, нашли мы великую разность в тяжести воды морской. Сия разность не может быть приписана реке, здесь впадающей в море, потому, находясь в возможной близости к северо-восточной стороне его, нельзя бы было не увидеть его. Близость Амура долженствовала быть тому причиною. Сверх сего была вода мутна и желтоватого цвета. По обходе нашем северной оконечности, чем далее плыли мы к югу близ северо-западного берега, тем более и более становилась вода легче и, наконец, в близости канала, разделяющего на севере от Амура Сахалин от Татарии, почерпнутая с корабля, оказалась совершенно пресною и почти одинаковой тяжести с корабельного водою, как то прежде уже упомянуто.

Если бы существовал пролив между Сахалином и Татариею, тогда южные ветры, господствующие по свидетельству Лаперуза чрез все лето, долженствовали бы вгонять соленой воды в лиман, в который впадает Амур, такое множество, что при выходе оной в северный нами открытый пролив не может она лишиться всех соленых частиц своих. Но как мы испытали совсем тому противное, то и служит сие ясным доказательством, что между Сахалином и Татариею вовсе не существует пролива. К сему присовокупить надобно и сильное от юга в северном канале течение, о коем объявлено мною в предыдущей главе обстоятельно. Если бы вливаемая Амуром вода могла стремиться в ту и другую сторону, тогда оное было бы непременно слабее.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});