Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

— Тогда мы будем собираться, — сказала Наташа.

— А мне придется домой ехать… — засомневалась Лариса. — А это далеко.

— Нет проблем. Пусть они нас пока тут подождут, а мы с вами сгоняем, — с энтузиазмом успокоил ее Левашов.

Пока он вез Ларису в Северное Чертаново, то все время пытался разговорить девушку, используя урок, преподанный ему Воронцовым. И хоть Лариса держалась по-прежнему довольно замкнуто, путем настойчивых подходов с равных направлений он все же выяснил, что работает она ассистентом в историко-архивном, интересуется вопросами антирусской дипломатии в XIX веке, Пикуля недолюбливает, обожает Цветаеву и Ирвина Шоу, битлов и брейк, итальянское кино и сюрреализм. Еще она любила собак, кофе по-турецки, горные лыжи и осеннее море.

— Похоже, что у нас с вами есть точки соприкосновения, — обрадовался Левашов. Лариса постаралась не обратить за эти слова внимания и спросила, откуда у него такая машина.

— Ну откуда у меня взяться машине? Это Воронцова, с рук у кого-то взял…

Стараясь произвести на девушку впечатление, Левашов гнал отчаянно, поехал не через город, а по окружной, и хоть вышло километров на двадцать дальше, приехали они быстрее, чем довез бы самый лихой таксист.

В дом она его не пригласила, и он с полчаса просидел в машине, размышляя, есть ли у него какие-нибудь шансы понравиться столь захватившей его воображение особе. Судя по всему, жениха или постоянного приятеля у нее нет, но это может быть как плюсом, так и наоборот, свидетельствовать об отвратительном характере и прочих недостатках. Свои личные качества он оценивал более-менее объективно, знал, что при должной сноровке можно покорить практически любую женщину, но знал-то он это чисто теоретически, а тут все дело в практике.

А какой походкой она всходила на крыльцо подъезда… На грани идеологической диверсии.

Лариса появилась, когда и должна была, по расчетам Олега. Он подумал, что это хороший признак. Не копается, не тянет нарочно время, но и не спешит, уважая себя. На ней была та же одежда, только поверх свитера она надела короткую замшевую курточку, и на плече у нее висела туго набитая брезентовая сумка с надписью «Ройял айр форс». Когда она села в машину, вытянула ноги, откинулась на подголовник и попросила у него сигарету, Левашов уловил, что держится она уже не так отстраненно, как раньше. Сработал эффект психологического перерыва — хотя и прошло всего полчаса, но это теперь у них как бы вторая встреча, а, значит, он ей человек уже знакомый, а не абы кто… Спасибо Новикову за его уроки.

Воронцов с Наташей ждали их на улице.

— Ну, нашли общий язык? — весело поинтересовалась Наталья Андреевна, устраиваясь на заднем сидении. Судя по ее лицу, она уже отрешилась от повседневных забот и полностью настроилась на предстоящие развлечения.

— Олег так увлеченно его искал, что три раза гораздо вероятнее был общий гроб, чем язык.

— Ошибаетесь. Настоящий шанс был только один, и как раз не там, где вы думаете. А прочее — просто слишком эмоциональное восприятие реальностей дорожного движения.

До темноты он крутил «БМВ» по узким лесным дорогам Подмосковья и боялся только одного — что опять произойдет какой-нибудь сбой и они въедут на Валгаллу днем. Объяснить такой пассаж будет трудно.

Когда он убедился, что ориентировку женщины потеряли давно и прочно и темнота сгустилась достаточно, он остановил машину под предлогом, что где-то здесь должен быть съезд на ненадежный мост, прошел метров на тридцать вперед и возле приметного дерева включил дистанционный пульт.

На Валгалле была ночь. И опять шуршал тихий дождь.

— Капает с неба, а вроде ясно было, — сказал он, садясь за руль.

— Где капает, окна чистые? — удивилась Лариса.

— Сейчас увидите. — И медленно, на второй скорости пересек границу.

Лобовое стекло сразу покрылось влажной моросью.

— Удивительно — такой резкий переход. Дорога была совсем сухая… — сказала Наташа.

— Сзади она и сейчас сухая. Но ведь все где-то начинается и кончается.

Попали они точно, и через пять минут Левашов увидел впереди огонек на мачте ветряка.

— Здесь и дороги никакой нет? — спросила Лариса, глядя, как в свете мощных галогеновых фар мелькают необъятные стволы деревьев и уходит под колеса едва примятая трава: Сашка накануне учился ездить на бэтээре.

— Наш Андрей — большой анахорет. К нему мало кто ездит. Он предпочитает создавать бессмертные творения в глуши. Когда строили дачу — была грунтовка. Теперь заросла…

Говорить правду, если вообще ее говорить, друзья не спешили. Все из того же суеверного опасения перед необратимыми поступками. Рассказать все — значит неизбежно втянуть еще и этих двух женщин в историю, со всеми возможными последствиями.

…Остальные колонисты вернулись раньше, и Ирина уже осмотрелась и освоилась на «даче». Шульгин для комплекта привез с собой довольно симпатичную девушку, по его словам — не то родственницу жены, не то свою аспирантку. Как-то он так ухитрился запутать этот вопрос, что никто ничего не понял.

Перезнакомившись, женщины, как водится, внимательно друг друга осмотрели, сделали, очевидно, определенные, только им понятные выводы, после чего вновь прибывшие отправились приводить себя в праздничный вид для первого номера программы.

Сумка Ларисы с эмблемами английских королевских ВВС оказалась поразительной емкости, потому что появилась ее владелица через положенное время совершенно преображенная. И будь Левашов попроницательнее в вопросах женской психологии, он догадался бы, что желательное для него впечатление он на Ларису произвел.

Зато это сразу отметили и Ирина, и Наташа. Ирина, не удержавшись от иронии, сказала об этом Андрею.

— Да ради бога, может, хоть здесь Олегу повезет… — пожал тот плечами и подумал: «Ну, бабы, во всех галактиках одинаковые. Что б, казалось, тебе до этой девчонки, будто своих проблем мало, а вот поди ж ты».

Теперь Новиков как бы поменялся с Ириной местами, он прожил на Валгалле несколько месяцев, здесь уже наступает осень, ночи холодные, часто идут дожди, а Ирина в Ленинграде, похоже, и соскучиться не успела. А сам он от нее отвык и смотрел сейчас совсем по-другому, чем при прощании на вокзале. И почти готов был решить их взаимоотношения раз и навсегда, если бы… Если был бы уверен, что это не очередная вспышка к ней после долгой разлуки. Сам злился на себя, но не мог перешагнуть через давно поставленный им нравственный барьер. Чересчур благородный по нынешним временам.

А вечер шел своим чередом. Как и было запланировано. Танцевали, причем Воронцов с Наташей неожиданно блеснули, вспомнив молодость, демонстрацией таких экзотических танцев, как чарльстон и твист. После пиковых физических и эмоциональных нагрузок сидели в креслах перед живым огнем, легко, но калорийно закусывали, вели приятные беседы. И это тоже было экзотикой для москвичек, давно уже отвыкших, а то и никогда не знавших по молодости лет о таких способах времяпрепровождения.

Потом Лариса захотела осмотреть дачу, и Олег повел ее вверх по широкой дубовой лестнице.

В верхнем холле она надолго задержалась перед книжными стеллажами, содержащими невиданные и неслыханные издания, особенно ее ошеломили четырехтомные «Очерки русской смуты» А. И. Деникина.

— Я ведь историк, а даже не подозревала, что у нас такое издавалось, — с прямо-таки детской обидой сказала она. Чтобы ее успокоить и отвлечь, Олегу пришлось тут же ей этот труд подарить.

Перед застекленными шкафами и открытыми пирамидами с оружием она тоже задержалась, погладила пальцем полированные приклады и вороненые стволы. Судя по ее лицу, она и вправду начала верить, что Новиков действительно приличная величина как в литературном мире, так и по общей шкале жизни.

— По крайней мере, на валютчика он похож еще меньше, — сообщила она Левашову результат своих умозаключений, причем настолько серьезно, что он даже не понял, шутит она или нет.

— Я передам ему вашу лестную оценку, — пообещал Левашов. — Андрей будет польщен. Обычно его принимают за рядового хозяйственного расхитителя. Никто не верит, что честным трудом можно хоть что-нибудь заработать…

— А вы верите?

— В данном случае — да. Андрея я знаю всю жизнь. За границей он много работал, здесь тоже. А потом повезло, написал мемуары одному маршалу, опоздавшему к первой волне, удачно написал, и пошло… Платят прилично, а кто поблагороднее — и госпремиями делится. Но, увы, не все, не все… Жаден народ… Вот так-то.

Лариса присела на подоконник большого полуциркульного окна, одернула платье на коленях, потом, устраиваясь поудобнее, закинула ногу на ногу, снова поправила подол жестом девушки-скромницы, словно не она только что показывала в танце, где и что на ней надето, оперлась спиной на раму.