Меррик - Энн Райс

Я рассказал обо всем: о своей любви к Меррик и о ее способностях, о просьбе Луи и о фантоме, который явился перед нами, о том, что Луи слышал музыку в исполнении Клодии, и о том, что он намерен покинуть нас через несколько ночей.

– Что его может сейчас остановить, ума не приложу, – сетовал я. – Он не станет ждать, когда ты проснешься, мой дражайший друг. Ибо твердо решил уйти. Я не в силах заставить его изменить решение. Могу только молить, чтобы он подождал, пока ты проснешься, но, думаю, он меня не послушает – из страха, что его оставит решимость. Видишь ли, все дело в этом, в его решимости. Он преисполнен желания покончить с жизнью. Впервые за много лет.

Я углубился в подробности. Рассказал, как Луи внимал музыке, которую я не слышал. Вновь описал колдовской сеанс. Возможно, во второй раз я упомянул о том, что упустил в первый.

– Неужели это и вправду была Клодия? – спросил я. – Кто сможет дать нам ответ? – Я наклонился и поцеловал Лестата. – Ты мне сейчас очень нужен. Очень, пусть даже только для того, чтобы с ним попрощаться.

Я отстранился и внимательно оглядел спящего. На мой взгляд, в Лестате не произошло никаких изменений.

– Однажды ты проснулся, – вспомнил я. – Ты проснулся, когда Сибил исполняла свою музыку, а потом снова погрузился в свой эгоистичный сон. Да-да, это чистейшей воды эгоизм, Лестат, – покинуть тех, кого ты сотворил, то есть Луи и меня. Ты нас покинул, а это несправедливо. Ты должен очнуться ото сна, мой любимый Мастер, ты должен очнуться ради Луи и меня.

Гладкое лицо не изменило своего выражения. Огромные фиалковые глаза были открыты чересчур широко, чтобы заподозрить, будто Лестат умер. Но других признаков жизни он не подавал.

Я склонился и прижал ухо к его холодной щеке. Я не мог читать мысли своего создателя, но надеялся, что смогу хоть что-то уловить в его душе.

Так ничего и не услышав, я снова включил музыку.

Прежде чем покинуть Лестата, я его поцеловал, а затем отправился в свое пристанище, как никогда раньше радуясь предстоящему забвению.

22

Следующей ночью я предпринял поиски Меррик. Ее дом в заброшенном районе был темен и пуст. Только смотритель остался приглядывать за особняком. Мне не составило труда взобраться на второй этаж флигеля и, заглянув в окно, убедиться, что старик; сидит себе спокойненько в комнате, прихлебывает пиво и смотрит свой жуткий цветной телевизор.

Я пришел в полное замешательство. Ведь Меррик твердо пообещала встретиться со мной. Где же, если не в ее собственном старом доме?

Я должен был ее найти и, прибегнув к своим телепатическим способностям, буквально обшарил весь город, без устали меряя его шагами из конца в конец.

Луи тоже куда-то запропастился. Я неоднократно возвращался на Рю-Рояль, но так его и не застал. Не заметил даже малейшего признака, что он побывал в квартире.

Наконец, вопреки всякому здравому смыслу, вконец отчаявшись, я приблизился к Оук-Хейвен, обители Таламаски, чтобы выяснить, не там ли Меррик.

Конечно! Она была в Оук-Хейвен. Стоя в густых дубовых зарослях с северной стороны здания, я разглядел ее крошечную фигурку в библиотеке.

Меррик сидела в том самом кожаном кресле красного цвета, которое она облюбовала еще в детстве, когда мы только познакомились. Уютно устроившись на потрескавшейся старой коже, она казалась спящей, но когда я подошел ближе, вампирское чутье безошибочно определило, что она пьяна. Рядом с ней я разглядел бутылку «Флор де Канья» и стакан. И бутылка, и стакан были пусты.

В обители находились и другие служители: один занимался в той же самой комнате, изучая книги, стоявшие на полках, а остальные разошлись по спальням верхнего этажа.

Я никак не мог проникнуть туда, где находилась Меррик. Во мне росло убеждение, что она все это заранее спланировала. А если так, то, возможно, она это сделала ради собственного душевного спокойствия, за что я, конечно, никак не мог ее порицать.

Оторвавшись от этой тщательно срежиссированной сцены – Меррик откровенно демонстрировала абсолютное пренебрежение к тому, что другие служители могут о ней подумать, – я возобновил поиски Луи.

Безуспешно прочесывая город, я за несколько часов до рассвета оказался в полутемной часовне, где дремал Лестат. Я метался перед ним, объясняя, что Меррик решила укрыться в Обители, а Луи вообще исчез, и в конце концов, совершенно обессиленный, опустился на холодный мраморный пол.

– Я бы знал это, да? – спросил я у своего спящего создателя. – Если бы Луи покончил с собой, я бы наверняка что-то почувствовал, правда? Если бы это случилось вчера на рассвете, то я бы это знал еще до того, как закрыл глаза.

Лестат не ответил, его лицо и фигура говорили о том, что на ответ надеяться не приходится. Это было все равно что страстно взывать к одной из статуй святых.

Когда и вторая ночь прошла точно так же, я совсем пал духом.

Не представляю, что делала Меррик днем, но после заката она вновь сидела пьяная в библиотеке, на этот раз совершенно одна, в великолепном шелковом платье ярко-красного цвета. Пока я наблюдал за ней с безопасного расстояния, один слркитель, старик, которого я когда-то знал и любил всей душой, вошел в библиотеку и укрыл Меррик белым шерстяным одеялом – на вид очень мягким.

Я поспешил ретироваться, пока меня не обнаружили.

От Луи по-прежнему не было никаких вестей. Я бродил по тем улицам города, которые всегда были его любимыми, я корил себя, что из почтения так и не научился читать его мысли, что из уважения к его частной жизни ни разу за ним не проследил, я корил себя, что не связал его обещанием встретиться со мной в определенный час на Рю-Рояль.

Наконец наступила третья ночь.

Поняв, что Меррик вряд ли чем-то займется, а будет опять пить ром, я сразу отправился на квартиру на Рю-Рояль, намереваясь написать записку Луи на тот случай, если он зайдет в мое отсутствие.

Меня снедало горе. Теперь мне казалось вполне возможным, что Луи больше нет на земле. Я бы совсем не удивился, узнав, что он позволил утреннему солнцу спалить себя и что эта моя записка так и осталась непрочитанной.

Тем не менее я уселся за письменный стол Лестата, стоявший в гостиной, и поспешно вывел следующее:

"Ты должен поговорить со мной. Мы непременно должны побеседовать. Будет несправедливо, если ты откажешься от такой возможности. Я очень волнуюсь за тебя. Помни, Д., что я выполнил твою просьбу и помог тебе, как сумел. Разумеется, мною двигали и собственные мотивы, в чем я открыто признаюсь. Я скучал по ней. Мое сердце готово было разорваться.

Однако ты просто обязан сообщить, как обстоят дела у тебя".

Едва я вместо подписи вывел большую "Д", как в дверях появился Луи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});