Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

Опираясь на руку девушки, мужчина медленно поднялся.

— А что, бандиты все уехали?

Девушка махнула рукой.

— Двоих поймали: того, которого вы ударили, с усами, и еще одного.

— Где же они?

— Сидят там, — сказала девушка. — Я бы их всех убила, будь моя воля. Шесть раненых! Это только те, кого в больницу отправили. А сколько убитых! У моей мамы два зуба выбили. Как звери.

— Они, по-моему, здорово пьяные были, — сказал мужчина неуверенно.

— Конечно, — ответила девушка. — Хотя они и трезвые такие же. Тут в городе и днем сейчас ходить страшно. Меньше, чем вчетвером мы и не показываемся.

— А куда их решили, этих двоих?

Девушка сжала кулак.

— Их ребята отведут на станцию, там всыпят как следует и сунут в товарный вагон. Тогда они уже сюда не явятся… А я бы их убила. На них все набросились, но их Джефферс спас.

— Может быть, и верно, — сказал мужчина.

— Конечно, — девушка вздохнула. — Тут нас всех засудили бы за убийство. Когда бандиты или полицейские наших убивают, за это им ничего. А нам нельзя.

Мимо них прошла, прихрамывая, пожилая сгорбленная женщина. Девушка окликнула ее:

— Тебя тоже избили, Анна?

Женщина отмахнулась.

— Дубинкой по ноге. Ну хорошо, что продукты спасли.

Небо начало сереть. Близилось утро.

— А где эти бандиты? — спросил мужчина. — Посмотреть на них.

— Вот там, — показала девушка. — Пойдемте, я вас доведу.

Они подошли к маленькому домику. Под охраной трех рабочих, бандиты со связанными руками сидели на скамье. Один из них, бессмысленно уставившись прямо перед собой, заикаясь, напевал какой-то мотив. Он был, очевидно, совершенно пьян и до сих пор не понимал, что происходит.

Другой, черноусый, поминутно сплевывал кровь.

— Отведите меня в полицию, — повторял он. — Отведите меня в полицию. За самосуд вы ответите, — понимаете?

— Я тебе дам в полицию, — замахнулся на него один из рабочих с перевязанной головой. — Чтобы тебя сегодня же отпустили?

— Он нам сначала назовет, кто ему платит, — сказал другой, в обгоревшем комбинезоне. Мужчина узнал в нем широколицего, который первый бросился на бандитов.

— Никого я вам не назову. — Усатый сплевывал кровь. Его франтоватый черный костюм был весь в грязи. — Вы меня лучше отведите в полицию, а то вам плохо будет.

Широколицый оглянулся на подошедшего мужчину.

— Ну что, приятель, как голова?

— Прошла, — сказал мужчина.

Широколицый вглядывался в него.

— Слушай, я что-то тебя не знаю. В каком цехе работаешь?

Кто-то взял мужчину под руку. Он обернулся. Это был мальчик.

Светлые волосы у него обгорели с одной стороны. Лицо было испачкано углем.

— Это наш парень, Джефферс, — сказал он. — Мы с ним ночью от «быков» удирали.

— А я и сам вижу, что наш, — широколицый продолжал всматриваться в лицо мужчины. — Только я его не помню.

— Я тут не работаю, — сказал мужчина. — Я случайно.

— Как случайно? Ты у нас не работаешь?

— Я работу искать приехал. Мотаюсь из города в город.

— А как же ты сюда попал?

Мужчина коротко рассказал, как его ссадил шофер на дороге, как ночью на него напали бандиты и как он встретился с мальчишкой.

— Здо́рово, — сказал широколицый. — Но ты тут работы всё равно не найдешь. Видишь, какое положение? Забастовка.

— Конечно, раз вы бастуете, я сюда не полезу.

Широколицый повернулся к рабочим, которые стерегли бандитов.

— Ну, тащите их тогда, ребята.

— Подожди. — Мужчина шагнул к черноусому. — Помнишь меня?

Черноусый испуганно посмотрел на него.

— Я тебя не знаю.

Он, наверное, избил здесь так много людей, что действительно не мог вспомнить лица мужчины.

Мужчина сжал кулаки:

— Эх, и дал бы я тебе! Да не могу бить связанного. Не то, что вы, крысы, — по пятеро на одного.

Он плюнул в лицо усатому. Тот тряхнул головой.

— Отведите меня в полицию.

— Это он меня стукнул вечером, — сказал мужчина широколицему. — Неожиданно. Я и не думал ничего. А он меня — раз по голове.

— Все они такие, — широколицый махнул рукой. — Ну, ведите их.

Бандитов подняли.

— Пощадите! — закричал усатый.

Один из рабочих ткнул его кулаком под ребро, и он замолчал.

— Ну, пойдем ко мне, — сказал широколицый мужчине. — Отдохнешь, выспишься. Поедим чего-нибудь.

— Вот это ловко! — сказал молчавший до сих пор мальчишка. — А я думал, что ты наш.

— А чей же он? — сказал широколицый. — Их, что ли?

* * *

В полдень мужчина выбирался из города. Держа в руках свернутую куртку, он вышел на шоссе. В карман брюк у него был засунут пакет с бутербродами.

Две грузовых машины прошли мимо, третья остановилась. Мужчина сел в кабинку к шоферу.

Они проехали с полкилометра. Пожилой, седеющий шофер равнодушно оглянулся на мужчину и спросил, закуривая:

— Бродяга?

— «Бродяга»! — мужчина возмущенно откинулся назад. — Если ты думаешь, что я бродяга, я лучше слезу с твоей паршивой машины.

— Что ты взъелся? — спросил шофер удивленно. — Мне-то какая разница, бродяга ты или кто? Я же с тебя денег всё равно не спрашиваю.

— Вот и плохо, что тебе всё равно, — сказал мужчина. — Я не бродяга, а рабочий. Рабочий, но без работы. Понимаешь? Тут большая разница.

Екатерина Андреева

В песках

Рис. С. Спицына

Был июль, самый жаркий месяц в пустыне. Рано утром, проведя наблюдения на метеорологической площадке, Лена решила посмотреть молодые посадки саксаула в трех километрах от метеорологической станции. Саксаул — дерево пустыни, оно может жить и в песках, потому что расходует очень мало влаги, а разрастаясь, кусты саксаула закрепляют их, не дают им пересыпаться. Но два дня назад пронеслась сильная буря и слабые, небольшие еще кусты саксаула могло засыпать. Надо было проверить.

Лена напилась горячего чаю и взяла с собой на всякий случай флягу с водой. Она обещала вернуться к часу дня, когда снова надо будет проводить наблюдения.

Уже год прожила Лена на метеорологической станции. Она считала, что достаточно знакома с жизнью песков и что ей ровно ничего не может угрожать, если она пройдет утром несколько километров.

Широкополая шляпа защищала лицо и плечи от солнца, а длинные брюки, плотно завязанные у щиколоток, и закрытые туфли из толстой парусины предохраняли ноги от раскаленного песка.

Девушка благополучно добралась до посадок саксаула. Песчаная буря только наполовину засыпала молодые деревца. Их тонкие безлистые веточки приятно зеленели, хотя и не давали тени. Солнце поднялось, и песок раскалился. В роще отдохнуть было негде, и Лена решила идти обратно.

За барханами, вдалеке виднелась тоненькая ниточка радиоантенны.

«С дороги сбиться невозможно! — подумала Лена. Время еще много, пойду неторопясь».

Проверив, по привычке, направление ветра по полосам ряби на песке (рябь всегда ложится перпендикулярно дующему ветру), Лена вспомнила, как ей было страшно два дня назад во время налетевшей бури. Их деревянный домик трещал и скрипел от напора урагана. Тучи песка неслись по пустыне, закрывая солнце. Стало совсем темно. Песок стучал о стекла окон, проникал сквозь невидимые глазу щели, скрипел на зубах. Печем было дышать.

«Как страшно, должно быть, путнику, застигнутому такой бурей!» — подумала Лена и с опасением посмотрела на небо. Но горизонт был ясен.

В это время раздался выстрел. Не громкий, как будто хлопушка хлопнула на елке… И девушка даже не сразу поняла, что это за звук, но остановилась. Может быть, кто-нибудь пристрелил ядовитую змею? Или что-нибудь случилось у них на станции и ее призывают обратно? Хотя выстрел, кажется, раздался с противоположной стороны.

Довольно долго Лена стояла не двигаясь и внимательно вслушивалась. Вот еле слышный шорох, — наверное, пробежала ящерица. Шуршание пересыпающегося песка у жестких колючек от легкого ветерка. И вдруг выстрел повторился. Лена вздрогнула.

Что ж это значит, — два выстрела?

Девушка продолжала стоять в нерешительности. Идти домой или в сторону выстрелов?. Но зачем идти туда, где стреляли? Это, наверное, члены какой-нибудь экспедиции охотятся на джейранов.[14] Экспедиций в пустыне так много! Геологи, гидрологи, археологи, биологи.

Больше здесь некому стрелять. Лена сделала шаг в сторону станции, но в это время раздался еще один выстрел. Третий!

Нет, это не охотники. Три выстрела почти через одинаковые промежутки времени… Это сигнал бедствия. Кто-то нуждается в помощи. Может быть, погибает от жажды и голода, может быть, сбился с пути. Медлить в пустыне нельзя. Если человек ослабел, не может идти, у него нет воды, а солнце жжет так немилосердно, — смерть неминуема. Надо срочно оказать помощь.