Вычислитель (сборник) - Александр Громов

С сильно бьющимся сердцем Максим доковылял до ближайшего валуна, осторожно потрогал. Валун был как валун, смирный и неодушевленный. Он не собирался нападать на человека. Ему вообще было некуда торопиться.

Эх, насколько легче было бы на Земле, особенно в лесистой местности! Выломал палку, этакий пробный дрын, и знай себе тычь им во все подозрительное! Авось успеешь отскочить. Максим даже хотел повертеть головой: не валяется ли поблизости какой-нибудь подходящий длинномерный металлолом? – но в скафандре голова отдельно от корпуса не вертелась, да и не могло тут валяться никакого металлолома. На Луне он сразу идет в переработку, потому как ценен…

Медленно – а куда торопиться? – Максим обошел вокруг купола. Мыслей о том, где искать серпентийца, от этого не прибавилось. Камни были как камни, тени как тени, купол как купол. В отдалении маячили прочие постройки базы – такие же купола с ровными лысинами посадочных площадок между ними. За периметром базы крохотными букашками ползали лунные комбайны, подъедая богатый гелием-3 реголит. Бессмысленно и дико громоздился иззубренный вал кратера.

Где он, чтоб его?!.

– Волков, ответьте. – По грубому голосу Максим узнал Хеншера. – Докладывайте о каждом шаге. Как поняли?

Ну да, докладывать ему, как же… О каждом шаге и о каждом чихе. Разбежался. Подчиненных своих муштруй, им полезно.

Но вслух Максим сказал другое:

– Что докладывать-то? Вы же небось меня видите. Или нет?

– Отставить препирательства. Можете не сомневаться, мы фиксируем все ваши действия. Хитрить не советую. Очень не советую, Волков, вы поняли?

– Понял.

– Вот и хорошо. Итак, докладывайте о каждом вашем шаге. Это приказ.

Максим даже не огрызнулся. Во-первых, устал с отвычки от тяжести, а во-вторых, Хеншер того не стоил. Во ему, а не доклад о каждом шаге! Пусть наблюдает за поисковой операцией на экране, небось не слепой. Вон они, камеры внешнего обзора…

И тут Максим икнул от удивления. Там, где он сейчас находился, его могла видеть только одна камера, и эта камера была направлена в противоположную от него сторону!

А потом в наушниках послышался голос – его, Максима Волкова, голос, в должной мере искаженный полосой пропускания канала радиосвязи:

– Иду в восточном направлении. Проверяю валун… нет, не то. Обхожу валун… так… тут ничего интересного. Возвращаюсь к куполу. Меня хорошо видно?

– Видим вас, Волков, – ответил Хеншер. – Что намерены предпринять? Докладывайте.

– Хочу проверить внешние антенны и вообще все выступы на куполе. Не исключено, что один из них – то, что мы ищем.

– Отставить. Это мы проверим и сами. Продолжайте поиск вокруг купола. Двигайтесь по расширяющейся спирали. Как поняли?

– Понял. Выполняю.

– Давно бы так. Волков!

– Слушаю.

– Маршал доволен вами.

– О чем разговор. Общее дело делаем.

Максим уронил челюсть. Происходило что-то из ряда вон. Его никак не могли наблюдать на экране внешнего обзора – но наблюдали! Он не проронил ни слова – но отвечал Хеншеру. Да еще чуть ли не с подобострастием!

Позднее он никак не мог решить, ум ли был тому причиной, примитивный ли здравый смысл или, может быть, просто растерянность, но факт остался фактом: Максим промолчал. Прижавшись к основанию купола, он замер и даже дышать стал через раз.

И – увидел.

Вокруг купола по расширяющейся спирали, как и было сказано, брела фигура в скафандре. Мало того, она докладывала о том, что видит и что делает, его, Максима, голосом! Ай да серпентиец, ай да змееныш… Ничего не скажешь, чистая работа. Не во внешней мимикрии дело – что для него мимикрия! Но когда он успел проникнуться человеческим духом настолько, чтобы водить за нос людей? И каких людей! Уж чем-чем, а излишней доверчивостью никто из них не страдает…

На один миг захотелось разоблачить самозванца. Но только на один миг. Максим не издал ни звука.

И сейчас же услышал в наушниках свой собственный голос:

– Максим?

Пауза.

– Человек по имени Максим Волков, ты можешь говорить. Другие тебя не услышат, я об этом позаботился. Тебя услышу только я.

И тогда Максим решился.

– Вот что, – заговорил он почему-то шепотом. – Если только ты мне хоть чуть-чуть доверяешь… Слушай меня внимательно и делай как скажу…

9

Стоит женщине захотеть, и она отравит существование кому угодно и где угодно. Хоть в раю. Вы думаете, коварный змей уговорил Еву сжевать заповедное яблоко? Наивная отговорка, граждане судьи, лапша на уши, да еще поклеп на ни в чем не повинное пресмыкающееся! Змей – существо флегматичное, очень ему надо подбивать глупых голых теток на борьбу с авитаминозом посредством изгрызания фруктов! Любому мужчине, обреченному на женское окружение, картина предельно ясна: змея достали, сделав его жизнь невыносимой, и вынудили дать дурной совет. Дурной, собственно, для Евы и Адама, которых изгнали из рая, но никак не для змея, который там остался. А как бы вы поступили на его месте?

Да что там рай! Нечего и говорить о нем. Для Максима наступил ад кромешный, и наступил он в ту минуту, когда Максим оказался наедине с обеими женами. Один против двух.

Сначала, правда, его держали отдельно и мучили дознанием: как оказалось, что он не нашел серпентийца, несмотря на продолжительные поиски? Куда тот мог подеваться? Какую степень опасности он может представлять? Мучили долго, вытягивали нервы, а в конце заставили корпеть над подробнейшим отчетом о пребывании чужака на борту «Вычегды». Тютюник бурчал, Хеншер орал, гендиректор остервенел и вымещал злобу на подчиненных, а Гутьеррес смотрел на Максима с тщательно скрываемым интересом, помалкивал и первым отбыл на Землю.

Потом отпустили и Максима. Сказать точнее – выгнали взашей. Вот тут-то и началось.

В рейсовом челноке «Луна – Стационар» было еще терпимо. Жены понимали, что мужа сейчас не тронь – разбудишь вулкан. А вот на «Стационаре» – «верхней площадке» космического лифта, где пришлось двое суток ждать очереди на спуск, – навалились всерьез. Гигантская станция, подвешенная на геостационарной орбите, кружилась вслед вращению Земли, как кордовая авиамоделька, по сплетенным из углеродных нанотрубок тросам бегали грузовые и пассажирские капсулы, а в крохотном боксе орбитальной гостиницы Максим подвергался словесной экзекуции. Когда уставала Барбара, за дело принималась Карина, и наоборот. Лесопилка работала безостановочно.

Максим пытался отмалчиваться. Иногда, выйдя из себя, орал, что не все на этом свете от него зависит, что сила солому ломит и вообще надо еще посмотреть, кто в полной мере остался в дураках. Он ли? А может, кто другой, чином повыше? И с чего это дорогие женушки решили, что забавный чужак непременно погиб? Ах, не решили? Почему это «если он обиделся, то это ничем не лучше»? Очень даже лучше! Во-первых, он жив-здоров и просто слоняется где-то. Во-вторых, ну ее к шуту, эту чужаковатую забавность! Кто знает, какие у него в ассортименте забавы. Может, такие, от которых лучше держаться на расстоянии пары десятков астрономических единиц? С него станется! Чего хорошего можно ждать от живого организма, чьи биологические реакции протекают не на химическом и вряд ли даже на ядерном, а скорее на субъядерном уровне! Кто-то чихнет случайно, а от кого-то не то что молекул – протонов не останется…

Аргументы на жен не действовали. Ор – помогал ненадолго. Максим терял силы.

Ну как было объяснить женам, что все устроено, может, не самым лучшим образом, но, несомненно, лучшим из возможных? Максим объяснил бы, будь он убежден в отсутствии прослушки. Но как раз в этом никакой уверенности не было. Объясниться позже – другое дело. И пусть сказано «хочешь ознакомить с тайной всех – доверь ее женщине», но и среди женщин попадаются такие экземпляры в русских селеньях… За Карину и Барбару – особенно за Барбару – Максим мог поручиться головой. Эти не выдадут. Но время объясниться с ними еще не пришло…

А к тому моменту, когда оно придет, мрачно думал Максим, многое может измениться. Карина, проникшаяся к чужаку почти материнскими чувствами, сгоряча уже успела заявить, что не желает жить с мужем-слизняком, мужем-приспособленцем, мужем-тряпкой. Ничего себе приспособленец! Много ли благ поимел он со своего «приспособленчества»? Перед кем теперь фактически закрыта дорога в космос – перед Хеншером, что ли?!

Барбара вела себя более выдержанно. Один раз она даже поинтересовалась для разнообразия дальнейшими перспективами социальной ячейки. А какие могут быть перспективы для того, кого уволили по форме 12/1?!

– Это волчий паспорт, – безжалостно констатировала жена.

– Он самый. Волчий паспорт для Волкова – логично! – попытался сострить Максим, но не был поддержан. – Фирма разорвала контракт. Должны выплатить компенсацию: годичный оклад.

– А выплатят? – усомнилась Барбара.

– Пусть попробуют зажать. Профсоюз пилотов их живьем съест.