Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих - Юрий Щербатых

В общем, согласитесь, что в некоторых ситуациях зависть может быть полезна. Если человек творчески настроен и уверен в себе — пусть себе завидует! Ведь отмечено, что люди, которые себя действительно любят, если и завидуют, то в основном по-спортивному. Если человек в глубине души уверен, что он ничем не хуже, своего знакомого, сумевшего открыть свой коммерческий киоск, то воспримет достижение соседа как вызов, и сделает все возможное, чтобы в ближайшее время стать владельцем двух киосков или большого магазина. Если писатель верит в свой талант, то он, конечно, все равно позавидует своему коллеге, чей роман стал бестселлером, однако не будет долго горевать об этом, а напишет собственный шедевр и постарается сделать так, чтобы о нем узнал весь мир.

Однако здесь есть маленькая тонкость: чтобы использовать зависть себе во благо, человек должен уметь признавать собственные ошибки и учиться на них. Если человек спокойно и достойно принимает и победы и так называемые «поражения», если он верит в себя, но не занимается самовосхвалением, грех зависти не может увлечь его в преисподнюю мучительных переживаний. И наоборот, если человек слаб душой и телом, если изначально заряжен на то, чтобы искать причину всех своих неудач в других людях или неблагодарной судьбе, — он уязвим зависти и, более того, блокирует ее созидающий потенциал.

Да, зависть черная — это прямой путь в «лузеры», потому что с ее помощью мы забываем о своих достоинствах, одновременно признавая себя неспособными добиться желаемого. Но совсем другое дело — зависть конструктивная, соревновательная. Ее позитивную энергетику можно и нужно использовать для развития личности и самореализации своих природных задатков.

Глава 3. Приятный грех чревоугодия

«Ешьте больше»

Вот еще, что я нашел доброго и приятного: есть и пить и наслаждаться добром во всех трудах своих, какими кто трудится под солнцем во все дни жизни своей, которые дал ему Бог; потому что это его доля.

Екклесиаст 5; 17

К числу людей, постоянно желающих хорошо и много покушать, принадлежал русский баснописец Иван Андреевич Крылов. Он прожил достаточно долгую для его века жизнь (75 лет), но съел за все это время за пятерых. Даже друзей своих он выбирал таких, которые могли накормить его получше и посытнее. В тех же домах, где его кормили кое-как, он переставал бывать, даже если там собиралось самое изысканное общество. Любимым блюдом знаменитого баснописца был поросенок под хреном, от которого он ни отказывался, сколько бы до этого блюд он не перепробовал.

Вдовствующая императрица Мария Федоровна любила, чтобы ее считали покровительницей литературы и искусства, поэтому она часто приглашала Крылова к себе в Павловск, где устраивала роскошные обеды. Иван Андреевич кушал вдоволь и все подряд, что оказывалось под рукой, почти без остановки. По регламенту дворцового политеса хозяйка стола могла предложить гостю какое-то блюдо только тогда, когда он заканчивал есть предыдущее. Мария Федоровна сама хотела поднести ему изысканное блюдо, но не могла, так как Крылов все время усердно кушал. Ему тихо подсказали: «Иван Андреевич, ну пропусти хоть одно блюдо и дай императрице возможность лично тебя попотчевать». Крылов покосился на хозяйку и продолжил трапезу: «А ну как если она меня не попотчует?»

У Крылова сохранились добрые отношения со старым вельможей А. М. Тургеневым; он славился хлебосольством и любил накормить гостей, и баснописец был частым гостем в этом доме. Мемуаристка Н. М. Еропкина записала впечатления от последнего обеда, данного Крылову А. М. Тургеневым: «Обедали здесь рано, в 5 часов. Иван Андреевич аккуратно появлялся в половине пятого. Наступала торжественная минута, дверь в столовую раскрывалась, и доносился голос: “Обед подан”. Иван Андреевич, несмотря на свою тучность, с необыкновенной легкостью поднимался с кресла и решительно направлялся в столовую. Перед ним ставилась глубокая тарелка с ухой и другая, глубокая — с расстегаями. За обедом он не любил говорить, лишь время от времени расхваливал понравившееся ему блюдо.

И. А. Крылов

“Александр Михайлович, — ласково прищурясь, говорил Крылов, — ведь такие расстегаи может приготовить только ваша кухарка. Никто не сделает лучше — ведь ни одной косточки! Так на всех парусах через проливы в Средиземное море и проскакивает”. — При этом Крылов ударял себя ниже груди.

Телячьи отбивные котлеты в этом доме обычно бывали громадных размеров — еле на тарелке размещались. Крылов брал одну, затем другую, затем решительно тянулся за третьей… “Ишь, белоснежные какие! Точно в белокаменной!” Громадная жареная индейка вызывала его неподдельное восхищение. “Жар-птица! — твердил Крылов, — у самых уст любезный хруст… Ну и поджарила Александра Егоровна (кухарка)! Точно кожицу отдельно и индейку отдельно жарила. Искусница!” Наконец обед кончался, и Крылов грузно опускался в кресло и погружался в блаженную дремоту».

М. Е. Лобанов рассказывал об обеде у графа В. В. Пушкина: «Опоздавшему Крылову положили горою глубокую тарелку макарон, а когда он управился с ними, то хозяин сказал: “Это не в счет, а теперь начинайте обед с супу по порядку”. Перед Крыловым спустя некоторое время выросла такая же гора макарон, с которой он без колебаний расправился». У А. А. Перовского, по словам М. Е. Лобанова, зашел разговор об ужинах — нужно или не нужно ужинать. «А я так, — сказал Иван Андреевич, накладывая себе изрядную порцию стерляди под желе, — ужинать перестану, наверное, в тот день, с которого перестану обедать». Ф. Г. Солнцев вспоминал: «На Mасленицу у Олениных приготовлялись блины различных сортов. Между прочим, подавались полугречневые блины, величиной с тарелку и толщиной в палец, таких блинов, обыкновенно с икрою, Крылов съедал в один раз до тридцати штук». И еще одно дополнение врача А. И. Иноземцева: «Крылов не был врагом иноземных устриц и истреблял их сразу хотя не больше 100 штук, но и не менее 80 штук». [179 — Н. Степанов. Крылов. ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 1989.]

В 2008 году влиятельная английская газета «The Guardian» опубликовала обзорную статью, основанную на последних исследованиях ученых из университета города Бристоля. Суть этой статьи можно выразить в двух предложениях: «Ешьте больше. Чем вы толще, тем меньше вероятность впасть в депрессию и совершить самоубийство».

Оказывается, английские ученые установили, что толстые люди веселее, чем их худые собратья. Исследователи задались вопросом: Кончают ли толстяки самоубийством? Склонны ли они к депрессии и тревоге? Ответ был отрицательным. Лишний вес не просто снижает риск депрессии, он снижает его пропорционально. Чем вы толще, тем меньше вероятность того, что вы совершите самоубийство. Конечно, если не считать опасное для жизни ожирение изощренной формой самоубийства. Но в любом случае — это весьма приятная форма суицида. Сначала ученые высказали предположение, что худые люди доводят себя до депрессии собственными усилиями по поддержанию фигуры. Это была правдоподобная гипотеза, но оказалось, что многие толстяки, сидящие на диете, терпят неудачу за неудачей на этом поприще, но не теряют бодрого расположения духа. Скорее всего, они научились получать больше удовольствия от еды и свой позитивный настрой распространяют на все остальное.

А вот как умели пировать наши предки: «Пасхальный стол полномочного министра Екатерины II при варшавском дворе князя Николая Васильевича Репнина ломился от яств, за ним сидело 120 человек. Поклонник масонов и мистик, он придавал числам особый смысл. Все на столе должно было служить каким-либо символом: четыре кабана, нашпигованные поросятами, ветчиной и колбасами, соответствовали четырем временам года. Двенадцать начиненных дичью зубров означали число месяцев; 365 ромовых баб и столько же куличей, мазурок, жмудских пирогов и украшенных фруктами лепешек указывали на количество дней в году. Не позабыты были и вина: на столе стояли 4 стопы, 12 кубков, 52 бочонка итальянского, кипрского, испанского, 365 бутылок венгерского вина и по числу часов в году — 8760 кварт меду». [180 — О. Михайлов. Суворов. ЖЗЛ. — М: ДОСААФ, 1998.]

«Вскоре после присоединения Крыма к России, Екатерина II приказала архитектору Старову построить роскошный дворец наподобие пантеона, назвать его Таврическим, и подарила это чудо Потемкину. 28 апреля 1791 года дворец был освящен с приглашением Екатерины и устроен торжественный ужин. В двенадцатом часу в театральной зале и амфитеатре был накрыт главный стол. В боковых комнатах имелось еще тридцать столов для знати, да еще множество расставили вдоль стен, где гости ужинали стоя. Начался один из знаменитых потемкинских пиров. Десять главных поваров разных национальностей трудились на кухне. Вся кухонная посуда была из чистого серебра, в том числе и чаны-кастрюли на двадцать ведер, где готовили уху из аршинных стерлядей и кронштадтских ершей. Гостям предлагались кушанья: