Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

Гарольд довольно улыбнулся.

— В чем дело, Допи? — покровительственно спросил он.

— Испугался кугельблитца?

Снизи мигнул своими огромными розовыми странными глазами хичи.

— Испугался кугельблитца? Нет. О чем ты говоришь?

— Ты странно выглядишь, — объяснил Гарольд.

— Не странно. Я сердит. Ты только посмотри! — Снизи тощей рукой указал на корабль. — Это корабль хичи! И все, кто из него вышел, несут с собой капсулы с Предками. Но все это люди!

Если бы Гарольд был мальчиком хичи, а не человеческим, он не стал бы смеяться над кугельблитцем.

Кугельблитц — это совсем не смешно. В кугельблитце живет Враг — существа, которых хичи называют Убийцами. А хичи дали им такое название не в шутку. Хичи не смеются над опасными вещами. Они убегают от них.

В этом еще одно существенное различие между Гарольдом и Снизи. А тут еще появилась Онико, которая совсем иная.

Онико Бакии была одной из прилетевших на корабле. Всего на корабле прилетело двадцать два человека и ни одного хичи. Четверо детей. В школу Снизи определили Онико. Когда она впервые появилась в классе, остальные дети собрались вокруг нее.

— Ты ведь человек, — сказал один из них. — Почему ты носишь капсулу хичи?

— Мы всегда их носили, — объяснила она. И вежливо попросила их замолчать, чтобы слышать слова машины-учителя.

Онико действительно человек. К тому же девочка и одного со Снизи возраста. Кожа у нее светло-оливковая. Глаза черные, раскосые и прикрыты монгольской складкой. Волосы прямые и черные, и Снизи гордился тем, что сумел по этим признакам распознать подвид человеческих существ, который называется «восточным». Но говорила она на разговорном английском. К удивлению Снизи, и на разговорном хичи тоже. Многие люди слегка говорят на хичи, но Снизи впервые встретил человека, который одинаково легко оперировал и языком Дела, и языком Чувства.

Это не уменьшило его изумления от вида человеческого ребенка с капсулой хичи.

В первый день в школе на эвритмике Онико была партнером Снизи по движениям наклона и сгиба. Снизи присмотрелся к ней поближе. Хоть ему по-прежнему ее плоть казалась отвисшей, а масса огромной, ему понравился сладкий запах ее дыхания и мягкость, с которой она называла его по имени: не Допи, даже не Снизи, а Стернутейтор — на языке хичи. Он был разочарован, когда появилась ее домашняя машина, чтобы увести на какую-то формальность с родителями, потому что ему хотелось узнать ее получше.

Вечером дома он спросил отца, зачем человеку носить капсулу.

— Очень просто. Стерни, — устало сказал Бремсстралунг. — Они из тех, кто потерялся.

Бремсстралунг устал, потому что ему приходилось дежурить в две смены. Всем наблюдателям приходилось делать это. Считалось, что время, когда корабль находится в Колесе, особенно опасно и уязвимо, потому что неизбежно возникает сумятица. В такое время действуют все кушетки и все наблюдатели дежурят, пока корабль не отчалит и Колесо снова не будет в безопасности. Бремсстралунгу пришлось провести очень длинную смену.

— Потерявшиеся, — объяснил он, — это люди, которые улетали на кораблях хичи и не возвращались. А что касается этих, спроси у мамы: она разговаривала с экипажем.

— Очень недолго, — возразила Фемтовейв. — Я надеялась получить какие-нибудь новости из Дома.

Бремсстралунг ласково потрепал ее.

— Какие могут быть новости, если они вылетели всего… сейчас посмотрим… всего через три-четыре часа после нас?

Фемтовейв, изогнув горло, признала правильность его замечания. И сказала с улыбкой:

— Бедный экипаж все еще в шоке. Все это хичи. Они вылетели из центра со специалистами и материалами, полетели на Землю, остановились там, нагрузили припасы для нас, остановились на пути сюда, чтобы принять партию потерявшихся… о, как это все для них странно!

— Совершенно верно, — согласился Бремсстралунг. — Когда люди добирались до наших артефактов, они не могли улетать. И застревали там навсегда.

— Если бы навсегда. — улыбнулась Фемтовейв, — их бы сейчас здесь не было, Бремми. — Конечно, она улыбается не по-человечески, потому что у нее другая мускулатура. У нее под щеками узлом собираются мыщцы. Сама плотно натянутая кожа не движется.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказал ее муж.

— Во всяком случае, Стернутейтор, среди этой сотни людей оказалось очень много высокочувствительных. — Он сказал это скромно. Быть высокочувствительным означает уметь особенно хорошо пользоваться кушеткой для сновидений, чтобы «слушать» сигналы внешнего разума, а сам Бремсстралунг относился к самым высокочувствительным наблюдателям. Именно поэтому он и оказался на Колесе.

— Онико будет работать на кушетке? — спросил Снизи.

— Конечно, нет! По крайней мере, пока не вырастет. Ты знаешь, что важно не только уметь воспринимать сигналы. Особо одаренный ребенок способен на это. Но не менее важно не распространять собственные чувства.

— Это гораздо важнее, — поправила Фемтовейв. Теперь на ее щеках не было улыбчатых узлов мышц. Тут не о чем улыбаться.

— Согласен, это важнее, — сказал ее муж. — А что касается того, чувствителен ли этот ребенок, я не знаю. Ее проверят. Наверно, уже проверили, как и тебя, потому что один из ее родителей явно чувствительный, а это обычно передается по наследству.

— Значит ли это, что я буду работать на кушетке, когда вырасту? — оживленно спросил Снизи.

— Мы этого еще не знаем, — ответил отец. Он немного подумал и добавил серьезно: — Кстати, я не уверен, что Колесо тогда будет здесь…

— Бремсстралунг! — воскликнула его жена. — Тут не над чем шутить!

Бремсстралунг кивнул, но ничего не ответил. Он на самом деле очень устал. Может быть, сказал он себе, это и не шутка.

Конечно, самые точные данные о девочке Снизи получил от самой Онико. Она была направлена в его класс, и, конечно, машина-учитель представила ее остальным детям.

— Онико родилась на Пищевой фабрике, — сказала машина, — и у нее не было возможности узнать мир. Поэтому, пожалуйста, помогайте ей, когда можете.

Снизи готов был помочь. Но получалось это у него не слишком часто. Он не единственный интересовался новичком, а большинство остальных детей, будучи людьми, успевали быстрее него.

Школа Снизи очень напоминала одноэтажные красные кирпичные школы с одним помещением — школы из американской истории. В ней действительно было только одно помещение. Впрочем, от старинной школы она отличалась тем, что в ней не было учителя. Или почти не было. Каждый ученик получал индивидуальные инструкции, у каждого были свои полагающиеся но обычаям обучающие программы. Машина-учитель подвижна. Она передвигается по помещению, главным образом поддерживая дисциплину и следя, чтобы ученик не ел сэндвичи, когда ему нужно заниматься грамматическим разбором. Но она не учила. Для этого у каждого ученика собственная кабинка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});