Мир проклятий и демонов - Микки Хост

не меньше полсотни раз разбил собственное сердце, убедив себя не самыми правдоподобными аргументами, что действительно влюблен. В двенадцать, когда у него сменился учитель музыки, Магнус влюбился впервые и даже ревновал наставницу к ее молодому мужу. И, разумеется, все отрицал, когда старшая горничная увидела, как он вдохновенно пишет признание в любви.

– Эйкен, – выждав еще немного, продолжил Магнус. – Поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь.

– Я не влюблен! – истерично повторил Эйкен, взмахнув руками. – Я просто… у меня в голове каша, я ничего не понимаю, а еще Сила!.. Помнишь, что нам сказала Клаудия о Джинне? Его магия как-то реагирует на Силу Пайпер, и я думаю, что… Может быть, тот сон и не был сном. Может быть, я действительно раньше слышал о Силе и даже что-то знаю, и хаос пытается мне помочь. Я просто хочу понять, что происходит!

– Хорошо, – легко согласился Магнус. Эйкен вытаращился на него и захлопал глазами, явно не ожидая подобной реакции. – Я тебе верю и обязательно помогу со всем разобраться. А пока давай перестанем ругаться на весь коридор, а то Третий выгонит нас из храма раньше времени.

Заметив, что теперь глаза мальчишки округлились от ужаса, Магнус миролюбиво уточнил:

– Он же великан с потрясающим слухом и чутьем. И он очень редко спит так, чтобы это можно было назвать настоящим сном. Уверен, он нас слышал.

Глава 22

Чья душа стала пустою полостью?

– А, лорд Каслана, – натянув любезную улыбку, протянул Ингмар. – Уже вернулись? Для меня большая честь первым встретить вас.

Джинн подавил раздраженный вздох.

– Надеюсь, вы встречаете меня не из-за большой любви к моей персоне, – все же ответил маг, ведя под уздцы взмыленного жеребца к конюшням.

– Обрадую вас, но вы не в моем вкусе.

– И впрямь обрадовали. Чем обязан?

– Знаете, я был немного расстроен, когда узнал, что вы уехали. Нам же никак не удается поговорить.

– Очень жаль. Еще что-нибудь?

– Пару дней назад пришло письмо от госпожи Джокасты, в нем предупреждение принцу Фортинбрасу.

Джинн остановился, обернулся к Ингмару, непринужденно подпиравшему белокаменную стену крытого перехода из конюшен во дворец, и сощурился. Таких простецов, не одаренных в области магии, Джинн читал сразу, не прилагая усилий, лишь изредка сталкиваясь с вполне естественными защитными барьерами, наложенными магами дома Рафт. Эти барьеры встретили его и сейчас, однако сквозь них хорошо читалась искренность и открытость – Ингмар говорил правду.

Но Джинн не был намерен обсуждать это с ним. Для начала маг должен был отчитаться перед Третьим и сообщить о результатах своих поисков – точнее, о том, что никаких результатов нет. Джинн задержался в старом храме на юге на два дня, изучил каждый трактат, но ничего связанного с воскрешением мертвых не нашел. Единственное, чего он добился, – только усилившегося давления на спину и боли. Что-то давило на него, давило и давило, без остановки, с той самой минуты, как маг рассказал Третьему и Клаудии, что увидел обрывки своих воспоминаний. Казалось, будто что-то живет внутри него и пытается прорваться наружу. Джинн ничего не понимал. Магия не могла усмирить эту боль, а целительница в храме, к которой он обратился, ничем не помогла, сказав, что с ним все в порядке.

Но он был не в порядке. Неужели никто не слышал этот скрежет, с которым нечто царапало стенки его легких? Не видел, как ему больно просто стоять с прямой спиной? Не ощущал запаха крови, которую чувствовал сам Джинн?

Он должен разобраться в этом, и чем раньше, тем лучше. Но для начала нужно избавиться от общества Ингмара.

– Надолго вы у нас? – стараясь звучать вежливо, спросил Джинн.

– У вас? – Ингмар поплелся во дворец вслед за магом. – Так вы теперь причисляете себя к омагцам, лорд Каслана?

«Элементали, дайте мне сил…»

– Третий ждет меня, и я не хочу затягивать это ожидание. Если хотите поиздеваться надо мной, то сделайте это быстро.

– Я ни в коем случае не хочу издеваться над вами, клянусь своим именем. Мне лишь интересны результаты вашего визита. Не стану лезть в ваши дела и спрашивать, ради чего вы покинули празднества еще в самом начале, даже не застав довольно торопливого отбытия Третьего с его… свитой, однако подумал, что вы, возможно, что-то об этом знаете.

– Погодите-ка, – Джинн резко остановился и развернулся. – Третий не в Омаге?

– Он вас не предупреждал?

«Сукин ты сын!» – скрипнув зубами, досадливо подумал Джинн. Но тут же торопливо извинился перед Третьим и его матерью, вспомнив, что сальватор всегда знает, где и что о нем говорят.

– Но и вас, как я вижу, он не предупредил, – наконец произнес Джинн, на ходу стягивая кожаные перчатки. – Так на сколько вы к нам, напомните?

– Его Величество знает, лорд Каслана.

– Не сомневаюсь, лорд Рафт.

Это обращение жгло язык не хуже яда. Законным лордом следовало бы величать Магнуса, а не Керука или его младшего сына, но разве кого-нибудь интересует мнение сущности, не знавшей о себе ровным счетом ничего?

Ничего, кроме боли, давившей на плечи.

– Говорят, Уалтар жив.

На этот раз Джинну стало трудно дышать не из-за боли, а из-за тона Ингмара – равнодушного и испытующего одновременно.

– Об этом госпожа Джокаста и предупреждает.

– И Уалтар ищет Фортинбраса?

– Если я правильно понял, то да.

– Что ж, его ждет неудача, – усмехнулся Джинн, игнорируя боль, поднимавшуюся от поясницы к шее. – Даже Третий не может отыскать Фортинбраса.

– Уалтар стал иным.

– Многие стали иными.

– Он переродился в тварь.

Джинн вздохнул. Боль распространялась дальше, не отвечая на молчаливые молитвы оставить его в покое, будто хотела вырваться за пределы тела как можно скорее.

И вдруг – острая вспышка. Спину будто разом прорезало два лезвия. Джинн вскрикнул, повалился вперед, захлебываясь кровью и слыша, как где-то далеко вместе с яростным ветром шумит песок. А потом – только темнота.

– Просыпайся!

Ветон хлестнула Джинна мокрой тряпкой по лицу, но он не отреагировал.

– Наверное, можно и помягче, – пробормотала Риас.

– Наверное, можно не сваливаться от изнеможения во дворе и надеяться, что тебя, как принцессу, унесут на руках!

– Ему же совсем плохо.

– А то я не знаю…

Но Джинн выкарабкается, как и всегда, в этом Ветон ничуть не сомневалась. Он мог вернуться в Омагу весь израненный, едва соображавший, действовавший бездумно, но всегда выкарабкивался из смертельной ямы, в которую его настойчиво толкали темные создания и враги Третьего. Отчасти это объяснялось магией, подаренной Геирисандрой, но по-настоящему дело было в истинной сущности Джинна, которой тот не