Возьми меня с собой - Патриция Филлипс

Дженни потерла щеку и пригладила волосы, заплетенные в скромную косу, короной уложенную вокруг головы. Рассеянно она вытаскивала траву из грубых туфель, которые чудесным образом появились у нее вчера. Мануэль раздобыл целый наряд, приличествующий скромной жене эсквайра, – пару шерстяных чулок, нижнюю юбку с кружевным подзором, серое скромное шерстяное платье. Еще Мануэль принес красный плащ из толстой шерсти – без него здесь было не обойтись из-за свирепого ветра. И хотя Дженни знала, что денег у Мануэля хватает, она не сомневалась, что все это краденые вещи. Но свои догадки она предпочитала держать при себе. Если Мануэль, по обыкновению, обобрал женщин, которых сам раздел, прежде чем затащить в постель, Дженни это никак не касалось – страсть ее к Мануэлю давно умерла, а вместе с ней и ревность.

Дженни осталась ждать Мануэля в повозке, а он первым делом направился в деревенскую таверну, чтобы заявить о себе и представиться новым соседям. Дженни обступили ребятишки, уставившись на нее, как на какое-нибудь заморское диво, но, когда она улыбнулась и дружелюбно протянула одному из них руку, все моментально разбежались, как лесные зверята, щебеча что-то на незнакомом языке. Дженни искренне удивилась, увидев мужчин, куривших табак – казалось, ему неоткуда взяться в этом забытом Богом месте, – и женщин, одетых в платья из вполне добротной, фабричной выделки, шерсти и обутых в крепкие кожаные туфли.

Мануэль вскоре вышел из таверны. Он лучезарно улыбался и вел себя так, как, по его представлениям, должен вести себя член высшего общества. По узкой, почти отвесно уходящей вверх тропинке они поднялись к дому, принадлежащему Сэмюелу Фаулеру.

– Я Сэмюел Фаулер, брат вашего покойного хозяина, – представился Мануэль открывшей дверь молоденькой горничной.

Дженни пряталась у Мануэля за спиной. Она сильно нервничала – ее будущее сейчас находилось в руках этого цыгана. От того, сумеет ли он выдать себя за хозяина дома, зависело все. У Мануэля был сильный ирландский акцент, и, говори он сейчас с кем-то, кто поездил по стране, в нем тут же распознали бы самозванца, но, к счастью, девушка, прислуживающая в доме, в жизни не покидала этих мест, и речь ирландца звучала для нее так же странно, как речь лондонца или жителя Эдинбурга.

– Мы можем войти? – спросил Мануэль, подталкивая впереди себя Дженни. – Ветер уж слишком свеж. Моя жена Дженни, – представил он ее.

Мануэль не знал, знакома ли прислуга с настоящей женой Сэмюела, и на всякий случай приготовил историю о своем вдовстве и повторной женитьбе.

Простой добротный дом оказался вполне уютным и теплым. Дубовая мебель внушала чувство спокойной уверенности, бронзовые ручки на дверях блестели, на дубовой обшивке стен – ни пылинки. Дженни подошла к камину, блаженно протянув руки к огню.

– Добро пожаловать в Фаулерс-Коув, – краснея от смущения, сказала горничная. – Мы получили сообщение о том, что хозяин умер во время чумы. Мы думали, и вы тоже.

– К счастью, меня миновала сия печальная участь. Не бойтесь, я готов предъявить документы, удостоверяющие мою личность. Не хотелось бы, чтобы недвижимость попала в чужие руки, верно? – Мануэль многозначительно подмигнул смущенной служанке и потрепал ее по щеке. Дженни наблюдала за «мужем» с неодобрением. Ей казалось, что почтенный эсквайр не должен вести себя так вольно, заигрывая со служанкой едва ли не с первых минут знакомства.

Не прошло и часа, как едва ли не каждый житель Фаулерс-Коув, преодолев крутой подъем, заглянул в дом, чтобы познакомиться с новым хозяином. Отдавая должное Мануэлю, Дженни не могла не признать, что он вел себя как заправский джентльмен. Впрочем, если вспомнить обстоятельства их знакомства, удивляться было нечему – в Мануэле погиб великий артист.

– Бедняга Ричард, такая утрата, – скорбным голосом повторял он. Золотые часы бедняги Ричарда здорово смотрелись на его же золотой цепочке, торчащей из жилетного кармана Мануэля. – Я больше не мог оставаться в городе. Эти печальные воспоминания невыносимы! Я срочно продал дело и отправился сюда.

Речь его была встречена одобрительно. Пока все шло так, как задумал Мануэль.

Но как бы ни наслаждался Мануэль новым статусом, тихая, словно стоячее болото, жизнь деревушки вскоре стала действовать ему на нервы. У покойного владельца дома имелся богатый запас французского вина в кладовой, в нем Мануэль и топил скуку.

Дженни полюбила этот дом на скале. Мебель, которую привез Мануэль из Лондона, отлично вписалась в обстановку, добавила ей элегантности и шика. Старинный клавесин, в числе прочего, вызывал у жителей деревни большой интерес. Дженни пришлось объяснить им, что инструмент принадлежал ее покойной сестре, чтобы оправдать свое неумение играть на нем. Но свою жизнь в качестве жены Сэмюела Фаулера Дженни никак не могла назвать счастливой. По мере того как опустошался винный погреб, Мануэль становился все мрачнее и все чаще впадал в ничем не объяснимую ярость.

Порывистый ветер бил в ставни, душераздирающе завывал в трубе.

– Принеси мне еще одну бутылку вина! – заплетающимся языком потребовал Мануэль и, когда Дженни не отреагировала, стукнул кулаком по столу, перевернув миску с айвовым компотом.

– Хватит с тебя.

– Не принесешь? Тогда я позову Бесси. Она-то всегда готова услужить.

Мануэль скабрезно усмехнулся. Дженни внутренне сжалась – не потому, что ревновала его, – Бесси была совсем молоденькой невинной девушкой, чистой и наивной, и ей было искренне ее жаль. По собственному опыту Дженни знала, как трудно служанке противостоять хозяину. Особенно такому, как Мануэль.

– Оставь ее в покое! У нее есть жених.

– Да я ее и не трогал. Пока. Но что делать, если ты стала бесчувственной, как бревно. Наверное, здешний климат так дурно на тебя влияет. Или этот богатый ублюдок всю страсть из тебя выкачал. – Мануэль, покачиваясь, подошел к кушетке – там у камина вязала Дженни. – Пошли в спальню, может, сегодня мне и тебя хватит.

Первым побуждением Дженни было ударить Мануэля по лицу, но, подумав о ладной румяной Бесси, которая за стенкой, напевая, мыла посуду, она сдержалась.

– Чего ты хочешь от меня?

– А ты не понимаешь? Я хочу того, что когда-то получал от тебя! – Мануэль грубо схватил ее за грудь, ущипнул за сосок так, что она вскрикнула от боли. Рывком расстегнул лиф платья.

– Прекрати! Что, если Бесси войдет?

– Ну а если и войдет, что за беда? Для нее же лучше и для мужчин, с которыми она будет спать. Ну давай, не вредничай. Ты знаешь, у меня было много женщин, но ни одна не удовлетворяла мое тело и мою душу так, как умеешь это делать ты.

Дженни замерла. Сегодня его поцелуи были не грубыми и требовательными, как обычно, он был ласков с ней, нежно касался губами ее шеи, нашептывая на ухо всякую любовную чепуху. Он достал ее грудь, словно спелый фрукт, любуясь ею, целуя ее с почтением, словно руку мадонны. Увы, он не смог разжечь в ней страсть. Дженни втайне молила о том, чтобы вино помешало ему дойти до конца, чтобы он уснул, так и не овладев ею. Последнее время пьянство серьезно начало сказываться на его мужской силе, но Дженни это было даже на руку.