Темная звезда - Вера Камша

Роман вновь попытался найти взглядом жаворонка, но тот улетел. И правильно сделал, нечего на такую мерзость смотреть. Вновь опустившись на грешную землю, либр увидел обвиняемую. Ее чуть ли не на руках волок длинный тощий стражник. Ноги женщины заплетались, на лице застыл страх. Роман решил было, что она боится казни, но, приглядевшись, понял — Лупе была далеко-далеко от невзрачной сельской площади. Ее душа заблудилась в иных мирах и не могла найти обратной дороги. В своих скитаниях Роман повидал всякое, но с подобным сталкивался лишь однажды. Такое лицо было у молодого священника, неудачно изгнавшего вселившуюся в ребенка злобную-бестелесную сущность. Нечистого духа бедняга изгнал, причем столь успешно, что его собственная душа была увлечена астральным ветром, поднятым удиравшим бесом. Либр помнил, какого труда им с Уанном стоило вырвать несчастного клирика из мира адских грез. Неужели эти дураки не видят, что Лупе во власти «черного сна», и собираются ее судить? Олухи проклятые! Именно это они и собираются делать. Плешивый встал и торжественно провозгласил:

— Зрим ли мы перед собой нареченную Лупе, каковая Лупе пришла по доброй воле в вольное село Белый Мост в месяце Волка 2222 года от Великого Исхода?

Лупе, разумеется, промолчала. Она просто не понимала, где находится, кто перед ней и о чем ее спрашивают. Этот же напыщенный дурак оказался не в состоянии уразуметь, что обвиняемая недееспособна. И чему их только в Академии учат? Доносы друг на друга писать, что ли…

Суд между тем катился по проторенной дорожке.

— Нареченная Лупе, злонамеренный отказ отвечать на вопросы суда влечет за собой то, что тебя будут судить как безгласную. Отныне за тебя будет говорить твой Утешитель. Поняла ли ты это?

Подсудимая продолжала смотреть в бесконечность, дрожащий клирик кивнул головой, как цыпленок зерно клюнул.

— Достопочтенные, — трубил синяк, — я даю слово обвинению. Говорит Гонза Когуть, третий управитель барона Кузинга.

Мышевидный поднялся и начал. Говорил он бойко и с таким удовольствием, что Роман с большим трудом сдерживал идущее от чистого сердца желание удавить доносчика. В изложении Гонзы история выглядела складной и совсем простой. Колдунья Лупе затаила злобу на девицу Аглаю (так, оказывается, звали злополучную Панку на самом деле), всячески ей вредила, отваживая женихов. Несмотря на происки ведьмы, Аглаю полюбил парень из соседней деревни. Свидание было назначено в Ласковой пуще. По дороге Аглая встретила Лупе, каковая Лупе запретила ей идти в пущу. Аглая не послушала, тогда Лупе вызвала демона, который и разорвал девицу Аглаю на куски.

Гонза требовал признать Лупе виновной в убийстве посредством Запретного колдовства, а жителей деревни — в потворстве беспечатной ведьме.

Дрожащий священник получил приказание открыть гроб жертвы. Роман с интересом заглянул внутрь и обомлел. Такого в своей жизни (а родился он не вчера) бард еще не видал. Собственно говоря, никакого тела не было, было какое-то месиво из клочков мяса и обломков костей. Если б не кусочки ткани, нельзя было бы даже понять, что это — тело человека или животного. Отдельно лежала голова, аккуратно разломанная на две половинки. Синяков и Гонзу затошнило, Роман удержался, но сердце сжала тревога. Что бы это ни было, оно имело материальную природу и не являлось демоном, в том смысле, как его понимают клирики.

Если эта тварь была вызвана из каких-то темных бездн колдовством, то сделать это мог только очень сильный маг, но магии Призыва Роман не чувствовал, точно так же, как не ощущался и терпкий экзотический привкус, составляющий ауру существ из иных пластов мировой сферы. Чудище, разодравшее девицу Аглаю, похоже, принадлежало этому миру и действовало самостоятельно. Это могло быть очень опасно. Когда все кончится, надо будет осмотреть место, где было найдено тело.

Последние слова Роман, оказывается, произнес вслух, и оправившийся от потрясения Гонза немедленно начал рассказывать, что там нет ничего интересного, что покойницу нашли пришедшие за лозой отец и сын Варухи, которые ждут на скамье свидетелей. Вернувшиеся синяки (назвать младшего румяным сейчас было бы большим преувеличением) взобрались на помост, и суд пошел своим чередом. Зареванная девочка показала, что Лупе действительно не велела Панке ходить в пущу, корзинщики рассказали, как нашли покойницу в кусте лозняка, худая старушка неохотно подтвердила, что последние два дня Лупе была сама не своя. Подсудимая ни на один обращенный к ней вопрос не ответила, зато грудастая баба в трауре, оказавшаяся матерью жертвы, добрую ору расписывала колдуньины злодеяния.

Войт сидел, уставившись на носки своих воловьих сапог, старший синяк дремал на солнышке, младший с горящими глазами дирижировал судилищем, мышевидный подобострастно ему помогал, священник, когда к нему обращались, блеял что-то о милосердии, стражники гоняли мух. Дело стремительно шло к развязке, Роман с тоской понял, что следователи столь безграмотны, что объяснение о вызванном демоне представляется им единственно верным. Вступать с ними в богословские споры было глупо, либр лихорадочно думал, что можно сделать, и даже вздрогнул от неожиданности, услыхав голос младшего синяка.

— Прошу дана либра, не желает ли он задать свои вопросы.

Решение пришло само собой. Задать вопросы? Конечно, желает!

— Я хочу просить дана войта.

Рыгор торопливо встал, комкая шапку с журавлиным пером.

— Дане войт, сколько лет живет колдунья в Белом Мосту?

— Шесть лет с четвертью.

— Рождались ли за это время двухголовые телята или жеребята?

— Не, не рождались.

— Может быть, около Белого Моста появились дневные волки?

— Нет.

— Не боялись ли колдуньи собаки и кошки?

— Да нет, они к ней все ластились.

— А мухи?

— Что мухи?

— Не было ли на ее подворье множества мух, не насылала ли она их на своих врагов?

— Да какие мухи, прошу дана! У нее ж чисто все, это вот у Цилины полон двор мух…

— А много ли народу, кого Лупе пользовала, умерло?

— Да почитай никто.

— Почитай?

— Старый Ян помер, так ему так и так помирать пора была. Ему сто девятый год шел…

— Я правильно понял, дан войт? За годы, которые обвиняемая прожила в Белом Мосту, здесь не произошло ничего, что свидетельствовало о применении Запретной магии?

Войт оживал на глазах:

— Вот-вот, это я и хотел сказать!

— И вреда Лупе своими снадобьями никому не принесла?

— Никому.

— Да что ты врешь, старый пень, — взвилась со своего места известная обилием мух Целина. — А я?! А моя Аглайка бедолашная?! Житья нам от ведьмы не было!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});