Гномья летопись, или Быль об Олвине - Lars Gert

Зайна было тысячу и два года, ибо на него, Зайна, за все заслуги его не распространилась кара богов, ведь не в ответе он был за злодеяние младшего из своих сыновей. И все те, кто был рождён до Паркунова грехопадения, также доживали свой тысячелетний срок, и вошли в царствие небесное, для того, чтобы воссесть за стол рядом с богами; но все те, кто зачат был после, лишены были сей радости, сей чести, и убавлен был им жизненный путь в три раза.

И радовалось этому Зло, ведь всё шло по его плану: свой сгубил своего, и теперь дело за малым; но содеянное было лишь началом бедствий, обрушившихся на Гномгард и Эльфхейм.

И вот, содрогаться начала гора; неспокойно стало на обратной, неведомой взору гномов стороне.

И вышли из-за горы Энгер великаны, что были немногим меньше самой этой горы, с массивными дубинами в руках; недобр был их взгляд, ибо направляемы они были Злом в нужное Злу русло. И вёл великанов гигантский колосс Еттин, и не было никого в Волшебных странах, кто бы сравнился с ним по росту и весу. И подвизались в сподвижники к великанам также и тролли, ведь лучшими побратимами им они являлись. Вот и гоблины, скуластые и узкоглазые уродцы ликуют, предвкушая быструю победу. И шло от гоблинов невыносимо смрадное амбрэ, ибо не мылись они никогда; сопутствующими же товарищами им были гниль, и гной, и грязь, и слизь, и болотный ил, и горная пыль, и несвежий перегной, коими поливали, посыпали себя проклятые гады.

И случилось так, что не оказалось в это время гномов на поверхности земной, ибо трудились они во глубине Энгерских руд. Не слышали они ни гула, ни раскатов горы, ни топота, потому что в поте лица, в шуме великом, изрядном добывали они сланцы. Не похолодело у них внутри, не содрогнулись плечи от приближающегося лиха на друзей исконных, эльфов их родимых, что не по крови, но по духу стали побратимами гномам уже давным-давно.

Эльфы же лесные, которые ближе всех были на пути злодеев, попрятались было на всякий случай среди деревьев, ибо поначалу не сразу разгадали замысел новоявленных проходимцев. Поняв же и раскусив весь коварный их план, начали отстреливаться стрелами из луков, звеня тетивами, но было уже слишком поздно — ибо, хоть и медленно перемещались великаны, но верно, и один их шаг был равен нескольким эльфийским. И глубоко вдавались в почву их стопы, давя грибы и ягоды, что служили эльфам пропитанием.

И вскочил на своего белоснежного единорога королевич Рилиас, дабы предупредить отца своего, Бальдиса, о грядущей катастрофе. Бальдис же, выслушав сына, велел тому запрягать гиппогрифа и лететь к равнинным эльфам, дабы известить о возникшей проблеме и их.

Когда же Рилиас очутился на землях сородичей своих, то заприметил, что расползся моровой туман — и вот, стенают эльфы, ибо хворь приключилась со всем скотом их; болезненные язвы на телах их. И жалкое, неприятное это было зрелище, и отвернул Рилиас лик свой, дабы не видеть этого ужаса. Понял он, что опоздал, но упрямо выставил вперёд подбородок свой, и пешим ходом направился ко дворцу короля своих собратьев.

Что же увидел королевич? Тихо в покоях короля, а сам Мейленггр с ног до головы покрыт белою пеленою из плотной ткани, ибо наслал на него враг проказу.

Тогда укротил королевич жеребца из конюшни, и не воспрепятствовал его самоволию никто, ибо не до него было равнинным эльфам. И поскакал Рилиас к морским эльфам, и обрадовался страшно, ибо только их пока что не настигло ещё никакое бедствие.

И призвал Рилиас, вместе с королём морских эльфов Хелембордом, богов на помощь. И спустились с небес боги, недовольные весьма.

— Чем провинился народ наш пред вами, что испытываем мы страшные горести и ужасную нужду? — Вскрикнув, возвысил свой голос Рилиас и умолк, отчаянно всхлипывая.

И скупы были боги на слова, и медлили с ответом. И через некоторое время, а именно через три четверти часа соизволили они, наконец, ответить так:

— Не слишком ль полагаетесь на нас? Ведь созданы вы по нашему образу и подобию, и великая сила, магия дремлет в вас, не находя выхода, ибо закупорена. Выплесните же её! Вы же мужи, не жёны! Подобает ли столь светлой расе бояться каких-то пришлых увальней, которых и войском-то назвать сложно? Неужто эльфы — трусы? Жёны гномов перещеголяют вас в храбрости, силе, отваге, чести и достоинстве…

И хотел было ответить богам Рилиас, что магия эльфийская, вступив в единоборство с магией пришельцев, пока жестоко уступает, терпя позорное фиаско, но король Хелемборд остановил его.

— Не перечь богам, Рилиас: они правы. Мы сами виноваты, засидевшись в своих светлых залах, под дворцовыми люстрами из горного хрусталя, в цитаделях своих белокаменных, вкушая яства и совсем не тренируя ни своё тело, ни свой изначально пытливый ум. Изнежены мы стали, в отличие от гномов, которые и по сей день достойны называться гномами. Пора же показать врагам, кто хозяева здешних мест! Пора доказать, что морские эльфы умеют не только строить лодки да ловить рыбу; пора доказать, что равнинные эльфы — не только лишь пастухи; пора доказать, что лесные эльфы — не только собиратели цветов, грибов и ягод!

С этими словами Хелемборд простёр длань свою, и вложил в неё всю силу, всю мощь свою великую, и вот: защитный купол опустился на земли эльфов; невидимой преградой стал он всей той нечисти, что перелезла через горный хребет.

И сказал Хелемборд Рилиасу:

— Давай, скорее к гномам! Ибо, хоть и не по зубам великанам магия, что я наслал — однако ж, и они не лыком шиты: есть среди их сброда те, кто не только устоит, но и продерётся сквозь тот временный заслон. Купол дарую я на время, дабы успели все эльфы сплотиться, и дать отпор своим обидчикам, грабителям поганым. Торопись же, ибо один я не удержу наши владения, хоть был бы даже купол тот магический — тройной.

И опасен был бы до крайности путь Рилиаса к гномам, ибо путь лежал к горе Энгер, а великаны вышли именно оттуда, хоть и с другой стороны, шутя перевалив через неприступные скалы. На счастье удалого эльфа, в небо взмыл один из драконов.

«Наконец-то вы проснулись», обрадовался королевич: драконы пробудились от сна даже раньше обычного, и это было ему на руку.

Сначала стая хвосторожек кружила над горой — скорее всего, так они делали перекличку, или это был какой-то их