Красиво жить не запретишь - Иван Мотринец

— Красота требует оформления. А насчет количества… У тебя что, нет собственного досье уголовников? То-то. Или, на твой взгляд, многовато моих подопечных, предложение превышает спрос? Тут ты ошибаешься. Здесь — прихлопнул ладонью папки — две категории вовсе отсутствуют. «Старухи», в основном, они же алкоголички. И высшая лига.

— Высокооплачиваемые, что ли?

— Не совсем. Сильные мира сего любят сильные ощущения и не любят ни в чем отказа. Ну, изобретательными я бы их не назвал, зато возможности… Впрочем, еще успеешь избавиться от всех иллюзий, наша работа это делает быстро. Возьму, так сказать, чуждую тебе область. Ты в санаториях бывал, в престижных, у самого синего моря?

— Риторический вопрос. Иванцив, однако, пообещал, что успею еще побывать. Правда, вряд ли в престижных.

— Так вот, в санатории средней престижности условия отдыха таковы. По весовым категориям. Большинство, увы, вынуждено довольствоваться двухместным номером, с удобствами, разумеется. Но женщина может находиться под боком любую ночь, если, конечно, не довелось приехать с супругой. Групповой секс? Ни-ни, хотя было бы желание! Оба сопалатника имеют врачебное назначение: сон у моря. Не на лежаке, конечно — примерно в такой же двухместной палате, но, действительно, у самого моря. Остается интеллигентно договориться друг с другом, где каждый предпочитает провести предстоящую ночь. Следующая категория — люксовский, с гостиной, спальней — номера-палаты. Следующая — отдельный вход, вплоть до отдельной «хижины». В общем, нам «высшая лига» без надобности, много шика — мало толку.

Затрезвонил телефон. Яворивский передал трубку Валентину:

— Тебя, сыщик.

— Дежурный по райотделу Куделя. Звонил лейтенант Вознюк, сообщил: деньги уже получены, перехватить не было реальной возможности.

— Ясно. Спасибо. Я еще с полчаса буду в управлении, потом — на квартире Черноусовой, — Валентин резко опустил трубку на рычаг.

— Слышал, все болезни от нервов, кроме…

— Прошляпили, может быть, убийцу. Во всяком случае, упустили очень важное звено. Мне пора, спасибо за просветительную беседу.

— Мы к делу еще не приступали. Но давай без отступлений. О Жукровском слышать приходилось. Да и видеть. Моя интуиция подсказывает: убийство — дело не его рук, хотя, как предполагает, по твоим словам, судмедэксперт, череп раскроили профессионально. На мою думку: Жукровского объявите в розыск, пусть вся страна ищет. Мужик он заметный и жизнь должен вести, в общем, заметную; коньяк, сигареты, женщины — все высшего сорта. В Сибирь или там казахские степи такой не подастся. Засветится, и скоро. А рыть, вынюхивать надо здесь. В собственной квартире добрых интеллигентных старушек не убивают. Разройте ее жизнь до мелочей. Я от себя девочек подброшу в помощь.

— Слишком разные сферы.

— Не скажи. Есть девочки, вхожие всюду. И практически нет мужчин, присутствующих, естественно, исключаю, которые бы не размякли на лежбище любви, в умелых руках. Сейчас мы наших пташек из десятой, двоих — моих старых знакомых, и озадачим. Фотографии убитой и Жукровского с тобой?

— Вот. Но вероятность ничтожная…

— Сказал глухой: услышим, майор нажал белую клавишу селектора, приказал:

— Задержанных Корсакову Марию и Величко Настю ко мне, — и повернулся к Валентину. — Ты пройди в кабинет рядом, побеседуй с известной уже тебе Настей. Такие беседы надо проводить тет-а-тет, девочки при свидетелях мадонн играть станут.

Валентин молча вышел, досадуя в душе на себя, Яворивского, на собственный затор мысли. Собственно, он бы охотно — для общего развития — послушал беседу Яворивского с девочками, но в другое время. К убийству эта компашка явно не причастна, а в наблюдательности девицы, бесспорно, уступают его старичкам!

В кабинете Яворивского, между тем, ничего из ряда вон не происходило. И разговор шел нормальный, деловой. Для начала Маша покуражилась:

— Так со знакомыми не поступают: хватают, руки выламывают, утренний сон досмотреть не успела.

— Знать надо, где сны смотреть. В том доме, этажом выше, убили человека. Так что для вас же лучше, что рядом я оказался, взял под крыло — именно по знакомству.

— Кого убили? Когда? А Настя — ни слова.

— Предыдущие сутки вы были вместе? Домой Настя наведывалась?

— Встретились мы вчера, закадрили этих пацанов, они вроде из Донецка, не пустые.

— Заработали?

— Какое! Хотелось просто побалдеть. С мальчиков — ресторан и товар на дом, вы же видели, хорошо у Насти посидели. Бедненькие ребятки, до сладкого почти не дошло.

— Знаешь, где Настя была до встречи с тобой?

— Откуда? Только дома, у тетки, Настя не ночевала.

— Домыслы?

— Ты меня знаешь. И Настю тоже. Вчера вечером, нет, уже ночью кинулись с ней кофе варить, а в кофейнике — плесень. Настя же без кофе — как наркоман без… Ну, знаешь…

— С Настей — убедительно.

— Кого же убили?

— Погляди, — Яворивский положил перед девушкой снимки Черноусовой и Жукровского, оба увеличенные с полученных в отделах кадров института и второй больницы.

— Что, обое убиты?

— Женщина, она и жила в четырнадцатой квартире. А мужик в розыске. Не встречались?

— Ни мужик, ни тетка. Но к таким мужикам бабы липнут, можно порасспросить. Только я на голодный желудок, без горячего утреннего кофе плохо соображаю.

— За что я тебя люблю — за эту милую простоту. Но кофе будет. С печеньем, я мужик прижимистый.

Маша отъехала со стулом от стола, почти на середину комнаты, достала из сумочки зеркальце, погляделась, заахала:

— Конечно, раз девушка не успела навести с утра красоту, ее каждый может обидеть. Но я, товарищ майор, мигом перышки почищу, выражаясь интеллигентно, и вам не будет стыдно, ежели кто сюда заглянет и поинтересуется, с кем вы кофе распиваете.

Яворивский имел возможность убедиться, что Машу никакими рассуждениями о морали, женском предназначении не переубедишь. В общем, не добрая воля или там бабья жадность привели ее за кулисы жизни. Маша умна. Красива. И в грош не ставит мужиков. Проститутка с такой психологией — нонсенс.

Был, как догадывался Яворивский, один, был всем для Маши, совсем еще тогда, видно, зеленой. Девочки интеллигентные, начитанные любят выстраивать пьедесталы. Кумир, без сомнения, оказался законченным подлецом. А Маша, с которым по счету, вновь и вновь себя убеждает: все мужики — подлецы. Унижает себя же? Сложная тут арифметика. Кто знает, не более ли унижены бывают те жены, которые благоверным готовы ноги мыть. И моют.

Маша, по наблюдениям Яворивского, скоро должна бросить случайное ремесло. Знал он, конечно, ее уязвимые точки.

— Хороша Маша, да не наша. Извини, я по-дружески: что, не хватает на бюстгалтер второго размера? Не твой это стиль.

— Василий Иванович, может, поговорим о деле? Вы ведь не родственник убитой, чтобы портрет ее показывать. Кстати, ребят слишком долго держите, все-таки я их, можно сказать, втравила.

— Убийством занимается капитан Валентин Скворцов, это он первым постучался в десятую квартиру. Он и решит, как с вами дальше быть. Ребят ваших, что тебе рассказывать, проверим, и ежели чисты — вольная воля. А ты и Настя могли бы помочь следствию, чует моя душа. Настя вообще соседка убитой, глаз у нее острый. Кстати, мужик на снимке не вызывает у тебя никаких эмоций?

— Вызывает. Резко отрицательные. Я ведь уже сказала: таких обожают скучающие чужие жены. А почему он сбежал? От алиментов?

— Нет, взяточник, кажется, много хапанул. Так что, пошли знакомиться с капитаном Скворцовым?

У Скворцова, в отличие от Яворивского, разговор с Настей, можно сказать, не состоялся. Его вопрос, ее ответ: нет, да. Самообладание Настя проявила завидное, Валентина она вежливо, умело игнорировала, однако придраться было не к чему. Да. Нет. Во взгляде ни тени наглости или там насмешки. Да. Нет. И такими они бывают, проститутки? — думал Валентин, невольно замечая, какие необыкновенно золотые волосы у этой девушки, сидящей спиной к окну.

Отчего человеку не дано предчувствовать опасность, грозящую не ему — другому? «Нам не дано предугадать…». Эти «знакомства», навязанные Яворивским, Валентин будет вспоминать часто, слишком часто, чтобы считать себя удачливым оптимистом, каким был прежде. Будут минуты, когда ему отчаянно захочется оказаться в Афганистане, в бою, с автоматом.

Сыщик не уехал в Афганистан не потому, что боялся испытывать судьбу. Официальная дозволенность убивать… Его, Скворцова, кровные враги действуют здесь, в мирном, почти европейском городе.

4

Жукровский решил действовать по обстоятельствам. Авантюризм был у него в крови и на сей раз завел его в опасный тупик. Того и жди, обложат, как волка на охоте. Нечего надеяться на неопытность охотников, когда их много, слишком много. Жукровский особо не ломал голову над вопросом: кто мог убить Черноусову. Любить Надежду Николаевну было не за что, ненависть она способна была пробудить у многих, поддерживающих с ней не шапошное знакомство. Ясно, что убийца действовал обдуманно, то есть, обезопасил себя. И это означало утроенную опасность для него, Жукровского.