Американец - Рожков Григорий Сергеевич

– Пауэлл! – Аверьянов машет мне рукой, подзывая.

Что случилось? Пойдем, посмотрим. Я и Кинг подходим к старлею и выясняем, что из отряда, кроме подкрепления, еще поступил приказ отступать.

– Посыльный, которого отправил старшина Бобров в отряд, вернулся и принес приказ об отступлении. – Старлей как-то скривился: ну правильно, чистое нарушение заветов советского командования об обороне. Единой стеной, обороной стальной не выходит, значит, или у советского командования иные планы? Еще пометку себе ставлю, что в этом времени уже существуют значительные отличия от того, что известно мне. – Кстати, спасибо за совет посыльному держаться подальше от дорог и не связываться ни с кем по пути к отряду. Он говорит, что видел из леса, как на двоих наших пограничников с соседней заставы напали сотрудники НКВД… Чует мое сердце, диверсанты это были…

Ждали чего-то другого? Бранденбург-800 или какая-нибудь подобная ему польская шушера действует по полной программе.

– Не за что. Раз есть приказ, то хочу спросить о плане отступления. Машин у вас в распоряжении сколько? – взял я с места в карьер.

– Три грузовика ЗиС-5. Трехтонные.

– Боюсь, какими бы грузоподъемными они ни были, мы все не поместимся. Есть идеи, как вывести всех?

Старлей с уважением посмотрел на меня и вкратце объяснил, что будем делать. В первую очередь отправим в отряд на машинах всех раненых и сколько сможем бойцов из тех, кто первыми приняли бой на границе и заставе: они уже сильно вымотались. Остальные бойцы единой группой отправятся пешком в расположение отряда. Машины по приказу старлея не возвращаются к заставе. Аверьянов начал требовать от меня, чтобы я забирал обоих сержантов-инструкторов и отправлялся в отряд вместе с ранеными. Он вроде как не желает рисковать иностранными гражданами. Отправить в отряд Кента и Сэма я был согласен, а вот самому уезжать почему-то расхотелось. Не то чтобы не хотелось поскорее выйти в более безопасный район, а потом и вообще в тыл, подальше от фронта, но бросить Боброва и Аверьянова было бы… подлостью. Приглянулись мне эти предки, серьезные, сильные, только вот нет в их головах того, что есть в моей. И этими знаниями можно поделиться, а для этого надо общаться, учить. Пришлось упереться рогом, убедить Алексея: я инструктор и обладаю немалыми познаниями в военном деле, поэтому имею желание помочь ему и его отряду. Попутно еще обратил внимание на то, что мы уже минут десять – пятнадцать возимся, а минометы пока не ударили и поляки опять в атаку не пошли. Забоялись? Или просто сильно напряглись? Черт их знает, главное, что не нападают, – и то счастье. Так, это лирическое отступление, а суть дела иная. К разговору подключился старшина Бобров и огорошил меня задачкой:

– Ну, так и покажи какую-нибудь хитрость, раз ты в делах военных соображаешь!

– Дайте мне гранату Ф-1. – Покажу им, что такое растяжка. Получив от Боброва желаемое, я приступил к объяснению принципов минирования гранатами с использованием лески, проволоки или веревочки. Удивил, вижу. Хм, то-то! – С немецкими гранатами, колотушками, такой фокус не прокатит. У них запал терочный.

– Ладно, уговорил, Пауэлл, пойдешь с нами. – Сломались, курилки! Знай наших!

Кинг и Брок встретили мой приказ о возвращении в отряд советских пограничников в штыки. Типа: как это так, вы последний офицер, способный командовать, почему же вы не отправляетесь в отряд, и тому подобное. По поводу слов о последнем офицере, способном командовать, я переспросил. Оказалось, что в расположении погранотряда остались инструкторы только в сержантских званиях. А все офицеры, кроме меня и контуженого капитана Брауна, скопытились безвозвратно. Браун пока у нас балласт и не скоро сможет принять бразды правления, поэтому я единственный офицер, способный командовать отрядом инструкторов. Дела… Хм, ну раз единственный ваш командир, тогда я вам прикажу!

– Слушайте приказ! Сержант Брок, вам как медику приказываю следить за состоянием раненых советских пограничников и за вашим непосредственным командиром капитаном Брауном. – Проникнувшись серьезностью момента, сержант не посмел пререкаться и принял мой приказ. – Первый сержант Кинг, приказываю вам вернуться в расположение погранотряда с группой эвакуируемых раненых. Там на месте принять на себя командование группой наших инструкторов и до моего прибытия поступить в распоряжение старшего советского офицера, командующего пограничным отрядом. Раздайте всем инструкторам оружие и боеприпасы из привезенных запасов. Переводчик лейтенант Добров вам поможет организовать контакт с командованием пограничного отряда. Приказ ясен, сержанты? – В последнюю фразу добавляю больше строгости, а сам подсознательно вновь удивляюсь своим новым языковым возможностям – некоторых из тех английских слов, что я применял сейчас, я никогда не знал, а тут нате. И построение фраз, похоже, правильное. Дела-а-а…

– Да, сэр! Приказ ясен, сэр! Выполнять, сэр? – дружно загалдели американцы. Хотя, наверное, зря я с приказных тонов начал: первый сержант – это вроде старшины в нашей армии, то есть лицо серьезное и достаточно важное. С ним так не стоит себя вести… Ох, с этим потом разберемся…

– Выполняйте. И удачи.

В это время погрузка раненых уже закончилась, и машины, стоявшие скрытыми в лесу, ждали лишь последней отмашки. Я посмотрел на Аверьянова и дал знак, что все готово. Сержанты запрыгнули в машины, и небольшая колонна быстро двинулась в глубь территории Белоруссии. Может, кто свыше нам помог, может, нам просто повезло, обстоятельства так сложились, но после контратаки сил заставы и подкрепления ляхи вообще ничего не предпринимали до момента, как из нашего вида не пропали машины с ранеными. Только транспорт ушел, как их тут же прорвало! Мины посыпались с неба как град, они ложились очень часто и плотно. Первый же разрыв заставил меня вжаться в землю и истово молиться. По спине стучали комья земли и обломанные ветви деревьев. Страшный свист оканчивался взрывом и порцией страха, криком души, мольбой о спасении! Не дай бог зацепит! Не дай бог зацепит!

БАХ!

ГОСПОДИ! Совсем рядом рвануло!

БАБАХ!

Секундная боль в голове и последняя мысль.

Зацепило… Темнота обняла меня и отодвинула в сторону войну, боль, страх…

Глава 2

Шаг за шагом

Мм… Как же болит голова! Ну, меня и припекло на солнышке. Нет, в следующем году не поеду в Кубинку на очередной «маскарад»… Чего меня так трясет? Меня что, несут? Открываю глаза и тут же сощуриваюсь: сквозь кроны деревьев в лицо бьют лучи яркого солнца. Щурясь, пытаюсь разглядеть окружающий мир. Лес. Слева, справа, сверху – лес. Та-а-ак, это уже становится закономерностью. Не удивлюсь, если меня сейчас назовут Ковпаком…

А?! Что я сейчас подумал? Стоп! По телу, как слоны, пробежались мурашки. Вздрогнул я так сильно, что носильщики моего бренного тела остановились и подали голос:

– Товарищ старший лейтенант! Американец очнулся!

Опустили меня на землю и тут же обступили со всех сторон.

– Живой! – воскликнул Аверьянов, склонившись надо мной. – Ну ты, американец, и сволочь! Вот говорил я тебе – уезжай вместе с ранеными! Нет, остался… Тьфу!

Да, огорчил я старлея, нехорошо получилось. Надо реабилитироваться. Осмысленно пытаюсь подвигать руками и ногами – нормально все вроде. Туловище тоже в норме, значит, цел, можно вставать! Резво пытаюсь вскочить, но вышло все донельзя отвратительно и бессмысленно. Едва успел я присесть, как меня вывернуло наизнанку в приступе рвоты. Все же вставать мне было противопоказано, с сотрясением мозга-то… ох! Ну и фонтан блевотины я выдал! Ничего ведь не ел давно, откуда столько?! Пограничники, матерясь, отшатнулись назад, а я, продолжая блевать, медленно поплыл в прекрасную страну – Бессознанку.

– Вот дурак-то… – Не согласиться с этим высказыванием еще из мира сознания я не мог. Правда, дурак, сознаюсь…

Второй раз очнулся, уже когда солнце не било в глаза, а светило откуда-то со стороны.