Эпидемия - Дмитрий Сафонов

Что можно взять с парня, который носит на голове черт знает что? К тому же он наверняка – педик.

– Дело хозяйское, – процедил таксист, склонив голову к плечу.

Через пару километров они увидели въезд на мост, пересекающий трассу под прямым углом. Таксист включил правый поворотник и стал въезжать на мост.

* * *

Генерал Карлов сидел в кабинете начальника "Домодедово", за хозяйским столом.

Он сидел в глубоком кожаном кресле и все время чувствовал, что ему чего-то не хватает.

Карлов поднял глаза на начальника – высокого худого мужчину в темно-синем кителе.

– Вы позволите? – спросил он, показывая на принтер.

– Да, конечно.

Карлов натянуто улыбнулся, встал и взял из толстой пачки, заправленной в принтер, несколько листов бумаги. Он поискал стакан с карандашами на привычном месте и не нашел его. Тогда он еле заметно вздохнул и достал из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку.

– Я вам больше не нужен? – с надеждой спросил начальник.

– Нет, не уходите, пожалуйста. Я должен вам кое-что объяснить. Пожара ведь не случилось? Если не считать синяков и шишек, никто не пострадал, так что… Там без вас разберутся. Главная проблема заключается в другом.

Карлов замолчал, давая собеседнику понять, что сейчас он сообщит нечто очень важное. Генерал любезно протянул руку, приглашая начальника присесть напротив.

Тот судорожно дернул кадыком и устроился на самом краешке жесткого стула для посетителей.

– Так вот, – продолжил седоволосый, рисуя загадочную, никому не понятную, но все же – довольно красивую картинку. – То, что я скажу, не должно выйти за стены кабинета. С этого момента вы будете выполнять только мои указания. Понятно? Никакой самодеятельности!

Генерал внезапно поднял глаза от бумаги и уткнулся взглядом в переносицу аэродромного сановника. Тот, почувствовав себя неловко, заерзал на стуле.

Карлов смотрел на него несколько секунд, затем вернулся к рисунку.

– На ближайшие несколько дней аэропорт придется изолировать. Все рейсы – отменить. Мы подозреваем возможность заражения пассажиров необычайно опасным вирусом, – генерал выразительно взглянул на референта, словно искал подтверждения своим словам.

– Так точно, – поспешно согласился тот.

– А? – начальник аэропорта недоуменно развел руками. – Как же люди? Питание? Медикаменты? Где мне их разместить?

Генерал пожал плечами.

– Где получится. Запомните главное. Я считаю каждого, кто находится на территории аэропорта… – он выдержал зловещую паузу. – В том числе – и вас… потенциально инфицированным, стало быть – представляющим реальную угрозу для Москвы. Любые попытки покинуть аэропорт будут пресекаться с максимальной степенью жесткости. Надеюсь, мне не надо расшифровывать, что это означает?

Высокий худой мужчина в темно-синем кителе испуганно помотал головой.

– Я… понимаю.

– Хорошо. Поверьте, мне самому очень жаль, что приходится идти на крайние меры, но… К сожалению, другого выхода нет.

– Да… Я понимаю, – повторил начальник.

– Вот и прекрасно, – генерал взял рисунок в руки, несколько секунд любовался им, а потом – начал рвать на узкие полоски.

В наступившей тишине были хорошо слышны звук разрываемой бумаги и участившееся дыхание начальника аэропорта.

Внезапно раздался резкий телефонный звонок. Хозяин кабинета протянул руку к трубке, но в последний момент замер, вопросительно посмотрев на Карлова. Тот кивнул.

– Да? Я слушаю. Где нашли? В мужском туалете?

Генерал насторожился.

– Что там?

Начальник обескураженно помотал головой.

– Случай мародерства. В подвальном мужском туалете нашли связанного скотчем парня… Рот заклеен. Говорит, что его ограбил и… раздел какой-то мужчина. Угрожал пистолетом…

Карлов моментально встал из-за стола.

– Где это? Покажите! Скорее, скорее!

* * *

Через пять минут, выслушав сбивчивый рассказ незадачливого сноубордиста, генерал в сопровождении референта стремительно шел по направлению к своей машине. Следом за ними спешил начальник аэропорта. Несмотря на то, что он был почти на голову выше Карлова, начальник едва поспевал за ним.

– Пижон! – ругался седоволосый. – Начитался дешевых детективных романов. "Если хочешь спрятаться на темной улице, встань прямо под фонарем", – передразнил он кого-то. – Идиотская маскировка! Он, наверное, думает, что разряженного, как обезьяну, с доской под мышкой, его никто не будет останавливать. Потому, что слишком заметен. Пижон!

Карлов замедлил шаг и коснулся плеча референта.

– Как только сядем в машину, дай на него ориентировку, – добавил он уже более миролюбиво. По-деловому.

Трое мужчин, не замечая творившейся вокруг суеты, вышли на улицу. Референт открыл перед Карловым дверь машины.

– Постойте… Товарищ генерал… – робко подал голос начальник аэропорта.

– Да? – седоволосый поставил ногу на порог двери и обернулся.

– А вы?

– Что "мы"?

– Вы хотите уехать? В Москву? Значит, вы не инфицированы? – казалось, начальник сам испугался собственной смелости.

Карлов, сощурившись, посмотрел на низкое серое небо. На его породистом лице была написана скука.

Затем он быстро опустил глаза и уткнул острый, как осиновый кол, взгляд в начальника.

– А мы не болеем. Никогда. Не имеем права.

Генерал сел в машину. Восьмицилиндровый "чайковский" двигатель утробно взревел. Референт закрыл заднюю дверцу и запрыгнул на переднее сиденье.

Через пару мгновений черная "Волга", как призрак, растаяла в дождливой утренней дымке.

* * *

Еще через двадцать две минуты рейсовый автобус, пройдя формальную проверку на посту ГИБДД у пересечения МКАД и Каширского шоссе, въехал в город.

Милицейский сержант искал молодого парня в разноцветном свитере и вязаной шапке, напоминавшей клоунский колпак. Никого похожего на описание в автобусе не оказалось, и он на всякий случай прихватил с собой пожилого кавказца, у которого под кожаной курткой оказалась старая кофта "спартаковской" расцветки.

Молодой черноволосый мужчина в несколько помятом пиджаке сдержанно покашливал, то и дело поднося к губам носовой платок.

Сноуборд и разноцветные тряпки валялись в придорожном лесочке, наскоро забросанные намокшими прошлогодними листьями и ветками.

* * *

За всю дорогу от "Домодедова" до Лубянки генерал Карлов не проронил ни слова. Референт без устали отвечал на звонки; временами он оборачивался и вопросительно смотрел на шефа, но тот лишь махал рукой, словно его это не касалось. Он уже понял, что первоочередные меры не принесут никакого внятного результата.

Седоволосый поднялся – все так же, по лестнице, пренебрегая лифтом – к себе в кабинет и сел за стол. Придвинул стопку бумаги и достал из стакана остро заточенный карандаш.

Через пару минут на листе появился новый рисунок: фотография девять на двенадцать, и на ней – контур мужского лица. Никаких деталей – один только контур. Затем Карлов посмотрел на референта.

– Мы упустили его… Ты это понимаешь?

Молодой человек виновато кивнул.

– Мне нужно знать о нем ВСЕ. Принеси мне все, что только сможешь найти. И заодно прихвати кофеварку – она нам потребуется.

Референт развернулся на каблуках и вышел.

Генерал сплел пальцы, вывернул кисти ладонями наружу и хрустнул суставами. Потом он протянул руку к телефону без диска и снял трубку.

– Докладывает Карлов. Кудрявцев в Москве. Нам не удалось изолировать его в аэропорту. Да. Так точно. Вероятность очень высока. Я уже пишу подробный рапорт. К девяти ноль-ноль. Слушаюсь.

После этого короткого разговора он повесил трубку.

Комплекс превентивных мер, принятых в условиях нехватки времени, не увенчался успехом. Где-то по мегаполису разгуливал человек, инфицированный смертельно опасным вирусом, и оставалось только гадать, скольких людей он успеет заразить до того, как умрет. Или – до того, как его уничтожат.

Генерала ничто не сдерживало – беглец уже переступил грань, застрелив пилота. Надеяться на благополучное разрешение ситуации больше не приходилось.

Перед Карловым стояла одна, но вполне конкретная задача – спрятать в воду все концы. Не допустить разглашения правдивой информации о вирусе.

Самой эпидемией занимались теперь другие отделы.

* * *

Около семи часов вечера во вторую инфекционную больницу поступил странный пациент. Основная странность заключалась в том, что он пришел сам, кутаясь в какой-то дурацкий шарф.

У черноволосого мужчины не было при себе ничего: ни вещей, ни документов. Он жаловался на высокую температуру и сильную головную боль.

Осматривавший его в боксе приемного покоя Андрей Дмитриевич Гарин обратил внимание на то, что вся одежда мужчины выглядела совершенно новой, только что купленной на дешевом вещевом рынке.

Складывалось впечатление, что пациент не слишком-то утруждал себя долгим выбором и взял первое, что подвернулось под руку: джинсы, свитер, кроссовки, да этот аляповатый мохеровый шарф, на котором все еще красовалась фабричная бирка.