Эпидемия - Дмитрий Сафонов

То, что вывалилось из чемоданчика, совсем не напоминало бомбу: одни только толстые папки с листами, густо усеянными цифрами и буквами.

Стюардесса перевела дыхание и вымученно улыбнулась. «Главное – не допустить паники!».

В салоне первого класса, помимо брюнета, было еще семь человек, но все они старательно делали вид, будто ничего не происходит. Или – происходит, но они этого не замечают.

Девушка и не ожидала иной реакции. На занятиях по психологии лектор постоянно говорил о так называемом синдроме «пассажира»: садясь в поезд, а уж тем более – в самолет, человек до известной степени утрачивает личностные качества и становится пассивным участником происходящего. Он позволяет другим заботиться о себе; перекладывает груз ответственности за принимаемые решения и собственную жизнь на плечи людей в форме – машинистов, пилотов и стюардесс.

Если бортпроводница, пусть и натянуто, но улыбается, значит, ей виднее. Значит, все в порядке. Более или менее. Просто кто-то встал с места и упал. Пустяки.

Черноволосый тем временем нырнул под пустые кресла, стоявшие по правому борту лайнера, и через несколько секунд вылез оттуда, прижимая коробочку к груди.

– Еще не поздно? А? Ведь еще не поздно?! – уговаривал он себя.

Руки ходили ходуном, словно мужчина был с тяжелого многодневного похмелья; стюардессе показалось, что сейчас предмет снова выскочит из его рук, но брюнет каким-то чудом совладал с дрожью, любовно ощупал черную коробочку и нажал на один из ее торцов.

Странный предмет тихо пискнул, и на его панели зажегся красный светодиод.

Мужчина облегченно вздохнул и торопливо засунул "пейджер" во внутренний карман пиджака, будто хотел спрятать его поближе к сердцу. Это его немного успокоило; черноволосый встал на колени и принялся собирать разбросанные по полу папки.

Самолет, завершив посадочный маневр, выровнял курс и опять стал снижаться.

Двигатели перешли на утробный гул. Раздался сильный, но мягкий толчок – боковые шасси коснулись бетона полосы. Нос машины стал постепенно опускаться, и последовал еще один толчок, уже не такой сильный; передние колеса опустились на землю.

Мужчина ухватился за подлокотник, приподнялся и выглянул в иллюминатор; за пластиковым стеклом мелькали серая змея бетонной дорожки и ослепительно-зеленая мокрая трава. Послышались два приглушенных, словно доносящихся через подушку, хлопка – турбореактивные двигатели тормозили бег многотонной машины.

– Куда это мы едем? – спросил брюнет стюардессу.

Девушка помотала головой. Ответа и не требовалось – самолет удалялся от здания аэропорта, направляясь в самый дальний конец взлетного поля.

– Но я же не болен! – вскричал брюнет и прижал руку к сердцу.

Стюардесса решила, что сейчас мужчина рухнет замертво, но он лишь нащупывал коробочку.

– Я не болен! – повторил он и быстро заморгал.

– Конечно, нет, – осторожно согласилась стюардесса, но по ее лицу было видно, что она абсолютно уверена в обратном.

Болен, и еще как болен. Что-то заклинило у него в голове, и шарики стали крутиться в обратную сторону.

Тем временем самолет останавливался. Он катился все медленнее и медленнее, затем развернулся налево и замер.

– Уважаемые пассажиры! – зазвучало в динамиках. – Наш самолет совершил посадку в аэропорту "Домодедово". Экипаж корабля просит всех оставаться на своих местах. Через несколько минут подъедет автобус, который доставит вас к терминалу.

Мужчина посмотрел в иллюминатор. Здание аэропорта казалось нереально далеким, стоящим на самом горизонте. Насколько он мог судить, никто не спешил их встречать. Ни автобус, ни трап, – никто.

Вдруг от серого здания "Домодедова" отделились две черные точки и стремительно понеслись к ним, увеличиваясь в размерах.

Черноволосый приставил руку козырьком ко лбу. К самолету спешили две черные "Волги". И он знал, зачем (точнее, за кем) они едут.

* * *

– Самолет приземлился в "Домодедово", – доложил референт. – Стоит на самой дальней полосе. Какие будут указания, товарищ генерал?

Седоволосый молчал, выбирая очередной карандаш. Референт не осмеливался нарушить молчание; он знал, что пока генерал не нарисует план действий на листе, он не скажет ни слова.

Седоволосый взял карандаш и стал быстро набрасывать довольно точный рисунок – самолет, неподвижно стоящий на земле. Затем он провел длинную стрелку от фюзеляжа влево и вниз и надписал "46+12". Несколько раз обвел кружком и поставил жирную точку.

Грифель хрустнул и сломался. Генерал поморщился, переломил карандаш и, не вставая с кресла, выкинул обломки в корзину, стоявшую в паре метров от стола.

– Сорок шесть плюс двенадцать, – задумчиво сказал он. – Итого – пятьдесят восемь потенциальных носителей. Стоит ли их вообще выпускать наружу?

Референт молчал.

– Нам нужен только Кудрявцев, – продолжал генерал. – Что, вы сказали, он везет с собой?

– Усовершенствованный прибор ЧИП-66, техническую документацию и некоторые добавления о свойствах вируса, которые были получены совсем недавно.

– Стало быть, нам нужен только его багаж и, возможно, его мозги. Когда наши медицинские бригады смогут оказаться на месте?

– Минут через пятьдесят, – ответил референт и, увидев неодобрительный взгляд седоволосого, пояснил. – Столько потребуется, чтобы укомплектовать медицинские бригады всеми необходимыми средствами защиты.

– Какими именно?

– Специальными костюмами, медикаментами…

– А этот самый прибор? ЧИП-66? В докладной записке сказано, что эффективность его защиты составляет сто процентов?

– Да, так и есть, но… Пока мы располагаем только первой партией опытных образцов. Что-то около ста штук.

Седоволосый кивнул и вывел на листе – "100".

– Они нам понадобятся. Укомплектуйте ими всех сотрудников, задействованных в операции. Один принесите мне.

Референт проглотил слюну.

– И мне тоже взять?

Генерал смерил его взглядом.

– На ваше личное усмотрение. Говорят, что смертность при заражении вирусом не так уж и высока – каких-нибудь девяносто шесть процентов. Как только будете готовы, сразу выедем на место. Распорядитесь насчет машины.

– Слушаюсь! – референт помедлил. – Так что делать с самолетом?

– Ничего пока не делать. Блокировать. И вот еще что. Мне нужна прямая связь с бортом. Организуйте.

– Есть.

– Выполняйте, – генерал откинулся в кресле и стал заштриховывать набросок самолета: сначала левой рукой, потом – правой.

Наконец, когда он остался доволен результатом, седоволосый сунул лист в машинку. Острые ножи завращались, и через секунду нарисованный самолет пропал.

К сожалению, с реальным лайнером все было не так просто.

* * *

"Когда я успел заразиться? – думал Кудрявцев. – Во время последнего вскрытия? Исключено. Скафандр все время оставался целым. В переходном шлюзе он надулся, и я бы смог обнаружить утечку. Нет, дело не в скафандре".

Он стал вспоминать последние дни. Ильин подметил у вируса одну неприятную особенность. Подметил, но почему-то не спешил поделиться со своим ассистентом. Гордость! Этот маленький лысый человечек мечтал быть Богом среди своих дурацких вирусов и ни за что не хотел признавать, что он мог что-то пропустить. Чего-то не предусмотреть.

В конце августа Ильин написал большую докладную записку на имя начальника спецобъекта, Курмангалиева, с просьбой разрешить ему продолжить эксперименты.

Начальник был явно недоволен – он уже отрапортовал о завершении работы. Это подразумевало, что новое оружие было абсолютно эффективным, а у разработчиков есть надежное противоядие.

Однако в этом Кудрявцев сильно сомневался – что для бактериологического оружия вообще может существовать надежное противоядие. Вирус – это штука похлеще водородной бомбы, а применять его – все равно, что стучать по взрывателю молотком, надеясь при этом уцелеть.

И все-таки Курмангалиев разрешил продолжить эксперименты. Официальным обоснованием явилось усовершенствование прибора ЧИП-66.

Они три недели подряд возились с этими дьявольскими пробирками и каждый день резали поросят. Мертвые свиньи до того осточертели Кудрявцеву, что он стал заказывать в столовой исключительно рыбные блюда, а потом и вовсе перешел на растительную пищу.

Работали в авральном режиме, по четырнадцать часов; к концу смены Николай валился с ног от усталости и постоянного нервного напряжения, а Ильин еще умудрялся вести журнал исследований и делать какие-то записи относительно наиболее перспективных путей разработки. Когда он успевал писать, для Николая оставалось загадкой.

Сегодня утром он покинул спецобъект – кому-то надо было везти на "Радон" новый образец ЧИПа. Командировка – пустая формальность. Кудрявцев подозревал, что характеристики прибора не слишком изменились, но ему очень хотелось хоть ненадолго оказаться в Москве и повидать родителей.