Изнанка чувств - Даша Коэн

то, что ты вознамерилась забрать моего Марка.

— Мне он не нужен, — уверенно выдала я, но наткнулась только на издевательский смех.

— А я тебе не верю, — выплюнула она и, почти вплотную приблизившись к моему лицу, процедила, — фу, ты даже воняешь бедностью. Серая непотребность — вот ты кто есть. Плесень! А от плесени нужно избавляться радикально, — и вдруг дважды щелкнула над моим ухом пальцами.

— Эй, Моль, ты же это хотела вернуть? — я оглянулась назад и увидела, как четвертая подруга Батуриной размахивает в воздухе моим телефоном.

— Попробуй, забери, — толкнула меня в спину Барби, и я кинулась вперед, видя, что девчонка засовывает мой старенький гаджет в карман чей-то ветровки.

И я тут же вбежала в раздевалку и суматошно зашарила по одежде, пытаясь на ощупь понять, в какую именно куртку сунули мое имущество. Но никак не могла найти. Шарила снова и снова. Опять и опять, пока не услышала позади себя издевательское:

— Стоп, снято!

Что?

Повернулась и со слезами на глазах уставилась на Кристину, что крутила в руках свой навороченный смартфон.

— Как думаешь, Моль, мне поверят, если я скажу, что ты на этом видео занимаешься воровством, обыскивая карманы чужих курток?

— Но я…

— У меня пропадет крупная сумма денег, — давила она все больше.

— И у меня, — пели ей в унисон ее шестерки.

— И у меня тоже.

— Как думаешь, насколько быстро тебя выкинут из «Золотой Лиги», м-м?

— Я думаю быстро, — рассмеялась одна из подружек.

— Очень быстро.

— Пинком под твой тощий зад, — осклабилась Батурина.

— Не надо, — ужаснулась я, представляя, что случится, если она все-таки обнародует эту запись.

Мне крышка! Меня действительно отчислят, ведь воровство — это не просто стычка двух старшеклассниц. Это статья! Уголовная, на минуточку. Мать меня убьет, а отчим…

Господи!

— Пожалуйста! Я прошу вас! Я ничего не сделала! — и горячие, соленые слезы все-таки сорвались с ресниц.

— Значит так, Моль. Слушай меня предельно внимательно. Если я только узнаю, что ты хоть слово рассказала об этом Хану или начала встречаться с ним, то я тут же пойду к директору с этим видео, солью его в сеть и сделаю тебя максимально знаменитой на всю страну. Поняла?

— Да.

— Как хочешь, но, чтобы рядом с тобой я Хана больше не видела. Никогда!

— Хорошо. Я обещаю, что все сделаю!

— Все, валим. И верните ей ее манатки.

Мне в ноги кинули мой рюкзак, и они скрылись. А я аккуратно подняла его с пола и проверила все ли на месте. Все. Золотым девочкам нет дела до моих жалких грошей и старенького телефона.

Взяла с вешалки свою ветровку, оделась, глотая слезы, закинула рюкзак на плечо и прочь из школы.

На сегодня с меня хватит.

Медленно побрела к выходу, смотря на охранника и гардеробщицу, которые стыдливо отводили от меня глаза. И я их не осуждала. Им, как и мне, было что терять.

Глава 8

Марк начинает наяривать на телефон уже спустя сорок минут. Настойчиво. Очень.

Я не беру трубку, просто отстраненно смотрю, как загорается и тухнет мой телефон от его входящих. Отрешенно размышляю, что сейчас он начнет мне писать и не ошибаюсь.

«Значит не светит мне сладкого, да?»

Да. И мне не светит.

«Тань?»

Все. Нет ее. Абонент не абонент.

«Возьми трубку, давай поговорим. Тань?»

Снова набирает. И снова я не смею сказать ему ни слова. Как? Я буду реветь. Мне так хочется уже хоть кому-то выплакаться, скинуть хоть на кого-то часть своего груза, что приходится изо дня в день тащить на своих плечах. А мне еще накинули.

Вывезу ли?

Пока добираюсь до дома, на телефон приходит еще четыре звонка от парня и два сообщения.

«Ответь!»

«Мне!»

В квартире на мое удивление тихо и пусто. На кухонном столе остатки застолья — засохший ломоть покусанного хлеба, заветренный кусок колбасы и два сморщенных соленых огурца. Пустая бутылка из-под «беленькой» и еще две валяются под столом.

Я голодная. Ушла из школы без вечернего перекуса.

Открываю холодильник и зависаю. Там даже самоубитой мыши нет. Просто стопроцентный голяк. Только в морозилке сиротливо притаились в углу остатки супового набора.

Зашибись.

Отковыриваю их ножом, закидываю в кастрюльку и ставлю на плиту. Пока закипает вода, успеваю смотаться до рынка и купить триста грамм картошки, одну луковицу и морковку, разменяв свои заветные пятьсот рублей. Уже дома понимаю, что зажарку сделать тупо не на чем. У нас нет масла, ни подсолнечного, ни сливочного. Поэтому закидываю овощи как есть.

Спустя сорок минут хлебаю бульон, косясь на засохший хлеб. Есть его брезгую, а другого нет.

Но пофиг.

До утра в квартире пусто. А на телефоне еще один пропущенный и сообщение, от которого меня невероятно бомбит.

«Я разочарован, Тань».

Реально? Рассказать тебе о моей жизни? Поведать о прелестях существования с матерью алкоголичкой? Что ты знаешь о разочарованиях, мальчик? Что ты можешь противопоставить мне, когда все мое будущее висит на волоске и этот волосок держит в своих цепких, наманикюренных пальцах мажористая психопатка?

А потому я просто кидаю номер Марка Хана в бан и выключаю свой гаджет. Все. Это песенка спета.

И в школу на следующий день я бреду на каком-то совершенном автопилоте. Не знаю. Мне просто пусто. Потому что я никому не нужна. А кому нужна, тот под запретом. И приходится выворачивать себя наизнанку, чтобы в глазах заплескалась не надежда, а ледяное, тотальное безразличие.

Раздеваюсь. Переобуваюсь. Поправляю волосы. И иду на первый урок. Робот. Ать-два.

На повороте охаю и обвариваюсь страхом, потому что путь мне неожиданно преграждает он — Кен.

Идеальный, как всегда. Модная стрижка. В глазах жидкий металл. И пахнет так, что хочется обнюхаться им до смерти…

Стоит. Смотрит тяжело исподлобья. Руки в карманах форменных брюк. На губах чуть снисходительная улыбка. Не реагирую — скалится.

Вопросительно приподнимаю бровь. Игнорирую суматошную истерику собственного сердца.

Пофиг. Переболит.

— Привет, Тань.

— Привет.

— Ничего не смущает тебя?

— А должно? — ухмыляюсь намеренно. Не знаю, насколько я хорошая актриса, но стараюсь изо всех сил. Мне надо. Без вариантов.

— Я пригласил тебя вчера поесть мороженое. Ты согласилась.

— Сделала вид.

— Что?

— Ты был так неприятно настойчив. Как еще мне было избавиться от тебя? — небрежно пожимаю плечами.

— М-м, вот значит как? — кривится и наклоняет голову на бок.

— Как?

— Да, по всей видимости, уже никак, — делает от меня шаг назад, и я облегченно выдыхаю.

— Видимость — это хорошо. Я боялась, что ты не понимаешь намеков.