Восемь миллионов способов умереть - Лоуренс Блок

— Знаю.

— Вот как? Но почему она мне ничего не сказала?.

— Она боится.

— Боится меня?

— Боится, что вы ее не отпустите.

— И что я изобью ее, да? Изуродую? Буду гасить сигареты о ее грудь, да?

— Ну, что-то в этом роде.

Он снова погрузился в молчание. Машина скользила неслышно и гладко, словно во сне. Затем он сказал:

— Пусть уходит.

— Прямо так?

— А как еще? Я, знаете ли, не работорговец. Белым мясом не торгую, — в голосе его звучала ирония. — Мои женщины остаются со мной по доброй воле и собственному желанию. Никто на них не давит. Знаете, как писал Ницше? «Женщины — что собаки, чем больше их бьют, тем больше они тебя любят». Но я их не бью, Скаддер. В этом нет необходимости... Как это Ким оказалась вашей подружкой?

— У нас есть общие знакомые.

Он покосился на меня.

— ВЫ БЫЛИ ПОЛИЦЕЙСКИМ, да? Детективом? Ушли из полиции несколько лет назад. Убили какого-нибудь ребенка и уволились из страха перед наказанием, да?

Он был достаточно близок к истине. Шальной пулей, вылетевшей из моего револьвера, была убита маленькая девочка — Эстрелита Ривейра... Но вовсе не страх наказания подтолкнул меня уйти из полиции. Просто этот несчастный случай заставил взглянуть на мир по-иному, и мне как-то расхотелось быть полицейским. Как, впрочем, хорошим мужем и отцом, как и жить на Лонг-Айленде. И вот я оказался без работы, без семьи, обитал теперь на Пятьдесят седьмой и убивал время, часами просиживая у «Армстронга». То, что именно этот злосчастный случай со стрельбой послужил толчком, привел, что называется, лавину в движение, было несомненно. Но, думаю, что и без того трагического события судьба рано или поздно привела бы меня к той жизни, в какой я сегодня барахтаюсь.

— Итак, вы нечто вроде отставного детектива, — заметил он. — Она вас наняла?

— В некотором смысле.

— В каком же? — Впрочем, разъяснении он дожидаться не стал. — Не в обиду вам будет сказано, она только напрасно потратила свои деньги. Вернее, мои деньги, тут уж как посмотреть. Если решила положить конец нашему союзу, так бы и сказала, и ни к чему было нанимать детектива, можно было обойтись без посредника. А что она собирается делать дальше? Вернется домой?

Я не ответил.

— Хотя нет, думаю, она останется в Нью-Йорке. Но на что будет жить? Боюсь, это — единственное ремесло, которое ей знакомо. Больше она ничего не умеет. И где будет жить? Я плачу за ее квартиру, оплачиваю все счета, сам покупаю ей одежду... Не уверен, чтобы кто-нибудь спрашивал Ибсена, где будет жить его Нора. Возможно, наша Нора поселится у вас. Я не ошибся?

Я посмотрел на улицу. Мы находились перед входом в мою гостиницу. Как мы здесь оказались, я не заметил.

— Когда будете говорить с Ким, — сказал он, — можете сообщить, что запугали меня так, что я бросился бежать от вас сломя голову.

— Но к чему мне это говорить?

— Чтобы она думала, что не напрасно потратила на вас деньги.

— Она потратила их не напрасно! — разозлился я. — А уж что будет думать по этому поводу, мне безразлично. Я передам ей ваши слова, вот и все.

— Вот как? Ладно. Заодно передайте, что я загляну к ней. Просто чтобы убедиться, что это действительно ее идея, а не чья-то еще.

— Передам.

— И еще добавьте, что у нее нет причин меня бояться, — он вздохнул. — Они считают себя незаменимыми, вот в чем их глубочайшее заблуждение. Если бы она знала, что заменить ее любой другой девушкой не составляет никакого труда, наверняка бы повесилась от отчаяния. Они приезжают сюда целыми автобусами, Скаддер! Каждый день, каждый час толпы этих девчонок, готовых торговать собой, прибывают в город. И каждый день толпа таких же вдруг решает, что в жизни есть занятия получше, чем обслуживать столики или сидеть за кассой. Я бы мог открыть офис, Скаддер, и принимать от них заявки, и ко мне бы выстроилась очередь во всю улицу.

Я взялся за ручку дверцы. Он сказал:

— Было очень приятно с вами поговорить. Особенно на спортивную тему. Вы хорошо разбираетесь в боксе. И пожалуйста, передайте этой глупой белокурой шлюшке, что никто не собирается ее убивать.

— Непременно.

— А если захотите встретиться еще, звоните по тому же телефону. Теперь я вас знаю и обязательно отвечу.

Я вышел и захлопнул дверцу. Он отъехал, круто развернулся и направился по Восьмой авеню к центру. Такого рода разворот был здесь запрещен, к тому же он не включил световой сигнал, но, наверное, это не слишком его волновало. Не помню, когда последний раз в Нью-Йорке я видел полицейского, который штрафовал бы за нарушение правил дорожного движения. Иногда на красный свет проносятся сразу пять автомобилей — и ничего. Даже автобусы сейчас этим грешат.

Он скрылся из виду, а я достал блокнот и сделал очередную пометку. Напротив, через улицу, у входа в «Полли кейдж», громко спорили о чем-то мужчина и женщина.

— И ты называешь себя хозяином? — воскликнула она. Он влепил ей пощечину. Она выругалась, и он снова ее ударил.

Может, он забьет ее до потери сознания. Может, это просто игра, в которую они играют по пять раз на неделе. Попробуй только вмешаться — и вполне вероятно, что они дружно набросятся на тебя.

Когда я только начинал работать в полиции, мой первый напарник никогда не вмешивался в семейные скандалы. Однажды он пытался утихомирить пьяного мужа, и на него сзади набросилась жена. До этого муженек выбил ей четыре зуба, но она вдруг встала на его защиту и разбила бутылку на голове своего спасителя. Ему наложили пятнадцать швов, и, рассказывая мне эту историю, он машинально потирал пальцем шрам. Шрама видно не было, его скрывали волосы, но мой напарник всегда безошибочно находил это место.

— Пусть бы они лучше друг друга поубивали! — говорил он. — Сама звонит и жалуется, а потом вдруг набрасывается на тебя. Да чтоб им пусто было, мать их так!

Женщина на другой стороне что-то выкрикнула — что именно, я не расслышал, — ее спутник ударил ее кулаком в живот. Она взвыла: похоже, ей было действительно очень больно. Я сунул блокнот в карман и вошел в гостиницу.

* * *

Я позвонил Ким из вестибюля. Сработал автоответчик, и я уже собрался было оставить сообщение, но тут она сняла трубку.

— Иногда включаю его, даже когда нахожусь дома, — объяснила она. — Чтобы слышать, кто звонит. От Чанса пока никаких новостей?

— Мы с ним расстались несколько минут назад.

— Так вы его видели?

— Да. Раскатывали в его автомобиле.

— Ну и как он?

— Водитель хороший.

— Я не об этом...

— Знаю, что вы имеете в виду. Нельзя сказать, чтобы он так уж огорчился, узнав, что вы собираетесь с ним расстаться. И заверил, что бояться вам совершенно нечего. По его словам, в защитнике вы не нуждаетесь. Просто вам надо было поговорить с ним, вот и все.

— Все они так говорят.

— Вы думаете, это неправда?

— Может, и правда...

— И еще он просил передать, что хочет с вами встретиться. Наверное, выяснить, что делать с квартирой. А вам не будет страшно оказаться с ним наедине?

— Я и сама не знаю.

— Тогда не отпирайте. Поговорите с ним через дверь.

— У него есть ключ.

— А дверь на цепочке?

— Да.

— Тогда лучше закрыться на цепочку.

— Наверное.

— Может, мне подъехать?

— Да нет, не стоит... Хотя... Вы хотите получить деньги, да?

— Нет, пока вы с ним не поговорите и все не устроится. Но приехать могу, чтобы кто-то находился рядом, когда он появится.

— Он придет сегодня?

— Не знаю, он не сказал. Может, вообще договоритесь обо всем по телефону.

— А если он и до завтра не появится?

— Тогда могу переночевать где-нибудь на диванчике.

— Вы считаете, это необходимо?

— Ну, это уж вам решать, Ким. Если вы ощущаете себя не слишком уверенно и...

— Вы думаете, мне стоит опасаться?

Секунду я размышлял, мысленно проигрывая разговор с Чансом, вспоминая первое свое впечатление.

— Нет, — ответил я, — не думаю. Хотя, с другой стороны, я ведь почти не знаю этого человека.

— Я тоже.

— Так что, если вы нервничаете...

— Нет, я спокойна. Да и поздно уже. Сижу и смотрю фильм по кабельному телевидению. А как только кончится, лягу спать. Накину цепочку. Это хорошая мысль.

— Мой телефон у вас есть.

— Да.

— В случае чего — звоните. И просто так тоже можете позвонить. Договорились?

— Конечно.

— И потом, чтобы уж окончательно вас успокоить, могу сказать: так тратиться вам не следовало. Мои труды не стоили этих денег. Но поскольку этот аванс из вашей заначки, возможно, это не имеет для вас значения.

— Абсолютно никакого.

— Главное, вам вроде бы удалось соскочить с крючка. И он не собирается мстить.

— Думаю, вы правы. Позвоню вам завтра. И еще, Мэтт... Спасибо.

— И знаете, что, постарайтесь как следует выспаться, — сказал я.

Поднявшись к себе, я пытался последовать своему же совету, но как-то не получалось. Вскоре я сдался, оделся и отправился к «Армстронгу». Хотелось есть. Но кухня у них уже закрылась. Трина сказала, что может принести кусок холодного пирога. Холодный пирог не привлекал.