Огниво Рассвета - Алексей Будников

Ивиан спрыгнул на укрытую пышным травяным ковром землю, заставив чуть покачнуться зыбкий фургон, поплотнее укутался в балахон и быстрыми шагам пустился в сторону единственной выходившей во двор домовой двери. Я, в свою очередь, как и было наказано, принялся сгребать в руки по каждому виду материала и уже готовился, увенчав текстильный сугроб конвоирским клинком, сойти с повозки и двинуться следом за скупщиком, как вдруг глаз выцепил из царствовавшего в кузове переполоха один-единственный крохотный кусочек ярко-алой ткани. Отчего-то этот броский, точно пламенный, язычок крепко пленил мой взор и никак не соглашался его отпускать. Было в нем нечто… необычное, хотя внешне ничего особенного не выделялось. Однако разум, незнамо почему, недвусмысленно подталкивал меня к ткани.

По итогу пришлось сдаться и я, бережно положив мягкую груду на днище, подступил к примеченному платку. Присел на корточки, взял его в руку. Это оказалась туаль, гладкая и тонкая, но далеко не пряжа привлекла мое внимание. Внутрь явно что-то зашили — это было заметно по выпячивавшимся на поверхности выпуклинам. Мои пальцы принялись плавно разглаживать ткань, тщась на ощупь понять, что же под ней скрыто. Но вскоре я бросил эти нелепые потуги, извлек из-за пояса короткий нож и, больше не в силах сдерживать свое любопытство и не чураясь сиволапостного обращения, бесцеремонно вспорол платок. На дощатое дно звонко упал ключик с ажурной, напоминавшей крендель бородкой, и, судя по размеру, силящийся отпереть разве что миниатюрную дамскую шкатулку.

Я отбросил рассеченную ткань в сторону, с опаской подобрал выпавшую из нее находку. Но не успел должным образом рассмотреть припрятанную кем-то вещицу, как в уши ворвался зычный возглас Ивиана:

— Фел, бес тебя дери! Ты там в траве завяз что ли?! Тащи сюда свое гузно с моим товаром!

От такого крика меня малость передернуло. Вложив ключ в карман, я встал и, подбирая опрятно возложенный подле навал, сошел на землю. Пинком отворил оставленную приоткрытой створку, тут же вывалив весь груз на очищенный скупщиком одним движением руки низкий стол.

Он называл эту комнату «мастерской», однако больше она походила на склад. Причем общий и весьма безобразный. Если творившееся в жилищных холлах уже вполне подобало величать бардаком, то слово, способное наипаче лапидарно описать здешний антураж, еще явно не сочинили. Поначалу, Ивиан задумывал каморку не иначе как хмельное хранилище, однако вылакав за одну праздничную седмицу все свои столь ревностно оберегаемые запасы, решил отказаться от этого умышления. Нативная леность и неумение держать себя в руках при виде полного бутыля или, пуще того, целой бочки горячительного не позволяли ему воплотить свою идею в жизнь. Оттого скупщик больше не стал строить планов, как бы получше обставить данную комнату, и превратил ее в скромную, погребенную под горами хлама домашнюю кладовую, в которой держал большую часть своих товаров.

Откопав где-то под ногами полупустой бутыль вина, Ивиан легко откупорил зубами пробку, выплюнул, жадно приложился к горлышку.

— Во имя мира, когда ты уже перестанешь заливать в глотку эту дрянь? — покривившись от алчно, большими глотками осушавшего сосуд с пойлом скупщика, изрек я.

Он, испив последнюю каплю, не глядя откинул опустошенную бутылку в сторону, тяжело уперся ладонями в столешницу:

— Когда мемозина для меня ножки расставит.

— Тебе в горячке и не такое привидеться может.

— Тут правда твоя. Впрочем, я был бы не против такого миража. — Ивиан, прицокнув, сжал глазом монокль и принялся разглядывать принесенную продукцию. Вначале изъял из ножен меч одного из горе-наемников, покрутил в руке, ползая взглядом по остро заточенному, блестевшему на пробивавшемся сквозь косящатое окно свете лезвию.

— У кого ты стащил такое диво? — не переставая изумленно вращать клинок, спросил скупщик.

— Фургон сопровождало несколько необученных щенков, — пожал плечами я.

— И много их там было?

— Штук двенадцать-четырнадцать. Точно не считал.

— Ничего себе, «несколько», — коротко повел головой Ивиан. — Как они тебя не посекли там? Навалились бы всем скопом и пиши пропало. Особенно с таким-то оружием.

— Не всегда изящные железки в руках гарантируют победу.

— И в этом я тоже вынужден с тобой согласиться. — Скупщик вонзил мягко лязгнувший клинок обратно в ножны и принялся за основное — ткани.

Какие-то, обдав коротким, взыскательным взглядом, он отшвыривал за спину, другие же, меньшинство, аккуратно откладывал на край стола. За осмотром последних Ивиан проводил немало времени, проглядывая каждую ворсинку на предмет лезущих ниток и прочих маломальских шероховатостей. Товар должен быть безупречным, и даже почти незаметный дюймовый порез способен веско сказаться на его стоимости.

— Ну… — протянул Ивиан, когда с процедурой оценки было покончено, почесав затылок. — Даю тебе двадцать золотых ферравэльских марок за все это «добро».

— Двадцатку?! — возмутился я. — Это жалкие гроши за такие изделия!

— Феллайя, уясни, ко мне приходят за оружием, ядами, драгоценностями, но никак не за сырьем для шалей. Не устраивает мое предложение — подыщи иного мешка.

— Иного мешка? Ты лучше меня знаешь, что на много лиг окрест не найти достойного шибая.

— Посему тебе лучше не диктовать мне условий, — гордо промолвил Ивиан, выпрямив спину. Его довод про отсутствие близ Виланвеля приличного черного рынка срабатывал всегда. Я сейчас не в том положении, чтобы набивать цену. Но двадцать монет — это уж совсем бесчестно!

— Некоторые из этих тканей представляют не меньшую ценность, чем твои сверкающие гранями подделки. В крайность могут на свертки под них пойти. Или перепродашь своему приятелю Живольеру. Он-то явно сегодня своей поставки не дождется. А вообще на этом текстиле можно срубить в разы больше озвученной цены. Даже больше, чем ты рассчитываешь.

— Тебе почем ведомо? — удивленно поднял бровь скупщик.

— Случалось мне обитать среди похожих тканей. По малолетству. Не спрашивай.

— И не собирался. Мне, мягко говоря, чхать на твое былое… — Он приклонил голову, забарабанив пальцами по столу. — Бесовы нумарцы, вам лишь бы поторговаться. Ладно, даю двадцать пять и не монетой больше. Тебе все равно не в Виланвеле зимовать, так что преспокойно на эти деньги полсезона протянешь. Три седмицы и возвращайся за платой.

— Так не пойдет. Две — предел. Дольше моей ноги здесь не будет.

— Условья диктую я, не забывай…

— Ивиан, неужели ты не согласишься на крохотное послабления ради одного из своих совсем немногочисленных друзей? — жалобно, словно прожженный сирота-попрошайка, пролепетал я. Впрочем, это был лишь пустой фарс. Проще растрогать безжалостного омутского беса, нежели пепельноволосого скупщика.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});