Мозг ценою в миллиард - Лен Дейтон

Чико стоял около гостиницы. «Проспект-ов-Уитби» всегда привлекает туристов, которые летом снуют здесь, как портовые крысы. Сейчас, зимой, двери были плотно закрыты, чтобы не напустить холода, а окна затуманились от пара. Мы крались, как герои полицейских романов. Чико волновался, его розовый лоб вспотел, к нему прилипли влажные пряди.

— Привет, сэр, — по очереди поприветствовал он каждого из нас. Затем провел нас в бар и с преувеличенным пафосом заказал спиртное, словно был учеником колледжа, а мы трое — его воспитателями. Он был так возбужден, что даже бармена величал «сэром».

Интерьер гостиницы, отделанный темным деревом, был украшен искусными безделушками и каминами, но главная оригинальность состояла в том, что посетители оставляли на память тысячи визитных карточек, театральных билетов и прочие бумажонки, нанизывая их на оленьи рога. Таким образом вы чувствовали себя здесь, как жук в мусорной корзине.

Я пересек бар и вышел на балкон, с которого открывался вид на лондонскую заводь. Вода казалась густой, как масло. В порту было тихо и пустынно. Я услышал, как Долиш останавливал Чико, который пытался послать бармена в погреб именно за тем хересом, который предпочитал босс. В конце концов, когда Харримен, чтобы разрядить обстановку, заказал четыре больших кружки пива, все, не исключая бармена, почувствовали облегчение. Они вышли на балкон и присоединились ко мне. Когда мы встали в круг, содвинув, подобно жрецам, наши ритуальные бокалы, Чико сказал:

— Он за рекой.

Я промолчал. Харримен тоже. Поэтому Долиш в конце концов произнес:

— Как вы узнали об этом?

— Я действовал согласно инструкции, — ответил Чико.

— Объясните, — потребовал Долиш.

— Я довел его до дверей. Он вошел внутрь, и я направился за ним. Когда я вышел на балкон, он уже спустился по этой железной лестнице, взял шлюпку и на веслах поплыл на тот берег. Я позвонил в контору и предложил поднять по тревоге речную полицию. Мой осведомитель уверен, что он греб к большому серому катеру, который стоял у пристани Лэвенда. Это катер с польского судна. Я опознал его.

Долиш и Харримен повернулись ко мне, но я не собирался выставлять себя дураком перед Чико. Я глядел на его галстук и думал, почему он украшен орнаментом из лисьих голов.

Долиш и Харримен перевели взгляд на польское судно. Долиш заявил, что они оставляют Чико на мое попечение. Они сели в машину и отправились в полицию управления лондонского порта.

— Вы не будете против, если я закурю? — сказал вежливый Чико и достал большой кожаный портсигар.

— Если вы не будете мне рассказывать о восхитительной бутылочке вина, которую обнаружили прошлой ночью.

— Я не буду, сэр, — согласился Чико.

Небо раскраснелось, как кожа на шраме, в него упирались могучие стрелы портовых кранов. С пристани доносился запах особого горючего, которое, как говорят, используется для заправки судов и плавания в туманную погоду.

— Вы мне не верите? — спросил Чико.

— Меня это не касается, — сказал я. — Просто «бабуля» захотела показать нам, как следует работать, так что пусть потешится.

Мы пили пиво и смотрели на медленно текущую реку. Из-за поворота вынырнул полицейский катер, направляясь в сторону улицы Розерхиз. На корме Бернард, Долиш и Харримен разговаривали с полицейским, старательно отворачиваясь от польского судна.

— Что вы обо всем этом думаете? — спросил Чико.

— Давайте-ка прокрутим все сначала и помедленнее, — отозвался я. — Итак, этот человек привел вас к гостинице. Как вы добирались?

— Каждый из нас ехал на такси.

— Вы видели, как он вошел в двери бара?

— Да.

— Как далеко от него вы находились?

— Я подождал в такси, пока он расплачивался, заплатил своему таксисту и велел ему ждать. Спустя минуту я был в баре.

— Целую минуту?

— Как минимум, — уточнил Чико.

— И вы сразу пошли за ним на балкон?

— Ну, я не увидел его в баре. Единственный выход был через балконную дверь.

— Вы сами так решили?

— Ну, я не был вполне уверен, пока не переговорил на балконе с моим осведомителем.

— И что он сказал?

— Подтвердил, что какой-то мужчина прошел через балкон, спустился по лестнице и отплыл на лодке.

— А теперь вспомните, что он сказал на самом деле?

— Именно это он и сказал.

— Нет, — устало поправил я, — о чем вы его спросили?

— Я спросил, не видел ли он мужчину, который уплыл на лодке, а он ответил, что этот мужчина переправился на другой берег.

— Но сами вы его не видели?

— Нет. Естественно, я не успел все это увидеть.

— Идите и отыщите того шутника, который подтвердит ваш бред.

— Есть, сэр, — сказал Чико.

Он вскоре вернулся с пузатым мужчиной в коричневом габардиновом костюме и низко надвинутой на лоб круглой шляпе с невысокой тульей. У него был большой нос, тяжелые губы и грубый хриплый голос, как у людей, вынужденных разговаривать при скоплении народа — в толпе или с толпой. Я предположил, что этот человек, скорее всего, был букмекером или помощником букмекера, так как работники ипподромов особенно предпочитали габардин — к нему не пристает конский волос. Он протянул огромную руку и пожал мою с самым сердечным выражением.

— Повторите мне все, что вы ему рассказали, — попросил я.

— О том парне, что спустился по лестнице и отплыл на лодке? — У него был громкий пропитой голос, и он был рад любой возможности пообщаться. — Я сразу понял, что с ним дело нечисто, потому что…

— Меня ждет горячий ужин, — перебил я, — так что давайте покороче. Этот человек спрыгнул с лестницы прямо в грязь. И что, глубоко он увяз?

Человек с большим носом немного подумал.

— Да нет, сразу под лестницей была лодка.

— Так что его ботинки не запачкались?

— Правильно, — пророкотал он, — угадали. Приз — ваш! Ха-ха-ха!..

— Итак, он сел в шлюпку и проделал на ней путь к реке через двадцать футов грязи на берегу. Не могли бы вы объяснить, как это у него получилось?

— Ну, сударь, — беззубо усмехнулся он. — К чему такие подробности?

— Послушайте. Одно дело подшутить над этим маленьким лордом Фаунтлероем, другое — дача ложных показаний полицейскому офицеру. Это уже уголовное преступление, наказуемое… — тут я сделал паузу.

— Вы хотите сказать?.. — не уточнив что, он ткнул большим пальцем в Чико. — А он?

Я кивнул. Думаю, он боялся потерять лицензию. Я же был рад, что он прервал меня, потому что не знал, как наказывают за ложные показания.

— Я просто хотел, чтобы он от меня отвязался. Я ничего не имел в виду. — Он повернулся к Чико. — И против вас ничего не имел, сударь. Просто пошутил. Я просто пошутил.

За его спиной появилась маленькая седая сморщенная женщина.

— Он просто пошутил, сэр, — произнесла она.

Человек с большим носом повернулся к ней и сказал:

— Все в порядке, Флори, я сам разберусь.

— Мне понятен соблазн, который вы испытали, — сказал я. Большеносый грустно кивнул. Я похлопал Чико по плечу.

— Этот молодой человек, — сказал я большеносому, — сейчас вернется и купит вам пива. А мы все подождем, пока не приедут несколько джентльменов. Надеюсь, вы будете так любезны, что объясните им свою шутку.

— Конечно, конечно, — согласился большеносый.

Мы прошли через бар и вышли на улицу.

— Как вы думаете, — спросил Чико, — что произошло на самом деле?

— Тут и думать нечего. Вы проследовали за этим мужчиной до бара. Его там не оказалось. Следовательно, он либо поднялся по лестнице, что маловероятно, либо вышел через бар. Нет никаких доказательств, что он спустился с балкона. Это, конечно, шутка. Скорее всего он прошел в конец бара по этому коридору и вышел в боковую дверь. Будь я на его месте, попросил бы таксиста, который привез меня сюда, подождать. Помнится, вы сказали, что его такси заворачивало за угол. Так вот, прежде чем уехать, я бы дал соверен водителю вашей машины, сказав ему, что он больше вам не понадобится.

— Все верно, — уныло согласился Чико. — Когда я вышел, моего такси на месте не оказалось. Я еще подумал, что это странно для лондонского таксиста.

— Хорошо, — завершил я разговор. — Когда мистер Долиш и мистер Харримен закончат свои дела, вы посвятите их во все эти детали.

Я махнул рукой водителю нашего «вулзли». Он подъехал, и я сел в машину.

— Я еду домой, — проинформировал я водителя.

Полицейский радиотелефон был все еще включен, и из него раздавалось: «…маяк в бухте один-один. Конец. Отдел исходящей информации. Передача назначена на два-один-один-семь…»

Водитель приглушил радио, но звуки все же прорывались наружу, как будто там, внутри, о чем-то толковали невидимые нам карлики.

— Когда вернутся мистер Долиш и мистер Харримен? — осторожно спросил Чико.