Шрифт:
Интервал:
Закладка:
бумажку. Трудно, просто невозможно было поверить в это! Сроду я не держала в руках
таких денег да, если уж правду говорить, никогда на мою долю больше рубля не
обламывалось. А тут незнакомый человек вот так запросто отвалил мне, незнакомой
девочке, целых пять рублей! «Сумасшедший! – восхищенно подумала я.– Или спекулянт.»
Неожиданно во мне проснулись спокойствие и твердость, свойственные очень богатым
людям. Я расстегнула куртку и засунула пять рублей в карман ковбойки – наша
братеевская шпана, случалось, ловила «головастиков» вроде меня и обшаривала карманы
курток. В ковбойку залезть вряд ли догадаются, так что капиталы мои будут в
безопасности. Тщательно отряхнув брючки и отмыв в луже ботинки, я отправилась «на
район». Шла я не спеша, рассеянно поглядывая по сторонам: юным миллионершам не
пристало ходить иначе. Думаю, что Ротшильд заодно с остальными рокфеллерами
позавидовали бы в этот день моей горделивой осанке.
С того памятного дня я решила изменить тактику. В конце концов, если один
кладбищенский родственник додумался дать мне денег, то почему бы этого не сделать
остальным? Не обеднеют, и руки не отвалятся. Ровно через неделю я опять потащилась на
наше кладбище – там был снова праздник, который взрослые почему-то смешно называли
«Красная горка». Пошла специально утром, чтобы застать на могилках побольше народу.
Я старалась изо всех сил. Терлась возле родственников, суетящихся возле пакетов с
песком и пихающих в принаряженную кладбищенскую землю дрянные искусственные
цветы. Заглядывала им в глаза – жалобно и просительно. Все-таки девчонкой я была не
только продувной, но и смазливой. Меня замечали, подзывали, спрашивали, как зовут и в
каком я классе. И угощали – кто конфеткой, кто яичком. Экие жадюги! Потратив так
кучу времени и поняв, что денег никто не даст, я тихонько отправилась восвояси. По
дороге почему-то заплакала – должно быть, от досады. Но быстро, очень быстро
утешилась: все-таки стояла уже поздняя весна, обещавшая много радостей и скорые
каникулы, а душистое солнце быстро сушило слезы на замурзанных щеках.
После этого случая на кладбище я бывала еще много раз – заходила проведать приятеля
Витьку. Потом бывать перестала. Мы не поссорились, не надоели друг другу, как это
часто бывает с приятелями. Мы просто разошлись. Я быстро взрослела, превращаясь из
худющего, большеглазого подростка сначала в девушку, потом во взрослую женщину и
молодую мать. Взрослым женщинам обычно не слишком интересно разговаривать с
двенадцатилетними мальчишками, если, конечно, это не их сыновья. И вот совсем
недавно, блуждая по просторам интернета, я наткнулась на наше Борисовское кладбище
– какой-то умник представил его в виртуальном виде. Разыскала Витьку. И вспомнила всю
эту историю. А вспомнив, решила поведать ее вам, ведь люди должны друг другу что-то
рассказывать, чтобы, когда их не станет, другим было что вспомнить о них самих. Лежат
на нашем кладбище какие-то незнакомые, совсем молодые ребята и девушки, умершие
уже в двухтысячных годах. В то время, когда я отоваривалась в этих широтах конфетами
и приятельствовала со своим Витьком, они все спали еще в детских колясках и уж
конечно не догадывались, что в скором времени для сна им уготовано совсем другое
место. Но я, кстати, иногда думаю, что, пережив физическую смерть, вновь превращусь в
двенадцатилетнюю пацанку в залатанной ковбойке. И у меня снова будет бабушка. И –
как знать – возможно, тогда наши с Витькой пути снова сойдутся? Но это будет уже
совсем другая история.
Я КОНКВИСТАДОР В ПАНЦИРЕ ЖЕЛЕЗНОМ
В тринадцать лет открылась у меня новая болезнь, которую психологи называют
«синдром бродяжничества». Я начала регулярно удирать из дома. Доезжала до
платформы «Москворечье», садилась в первую же электричку, добиралась до какой-
нибудь дальней станции, там ходила-бродила, а чаще всего шла вдоль рельсов долго-
долго. Железная дорога не отпускала меня даже во сне. Дымок над крышей тепловоза,
липкий и свежий душок гари, мазута, смешанный с морозным воздухом, и поныне
кажутся мне лучшими запахами на свете. Во время этих странствий вдоль железных путей
я успевала увидеть целый мир: бутылку с яркой этикеткой под насыпью, цветок мать-и-
мачехи между рельсов, потемневший вагон на запасных путях, окоченевший труп
дворняги в стороне – все это и было моим миром, отказаться от которого не хватало силы
воли. Всякий раз я обещала себе, что только постою на платформе и никуда не поеду.
Подходила электричка – я до жгучей боли вцеплялась пальцами в пристанционный
заборчик. Двери с шипением закрывались, поезд отчаливал и каждый раз на крутом
повороте возле моста замедлял ход. В этот момент со мной всегда что-то происходило. Я
глядела в спину электричке, ощущала кожей пыль, металл, дым. Я разжимала пальцы – и
следующий поезд увозил меня без оглядки. В-общем-то об этих путешествиях знал на
свете только один человек – моя подруга и одноклассница Лента. Она даже как-то
поддалась уговорам и поехала со мной, но особой радости явно не испытала. С Лентой
мы были похожи – нет, не мастью, потому что Лента была хрупкой, белобрысой и
сероглазой – а сущностью. Обе увлекались Гумилевым, конквистадорами и мечтали
стать путешественницами. Обе в заштопанных чужих одежках, собранных по знакомым.
Ну вот. В том году пришла к нам новая учительница географии – молоденькая, красивая
и, как мне сперва показалось, глупенькая до святости – не ведавшая, в каком году родился
Христофор Колумб и уж конечно не подозревающая о существовании конквистадоров.
Между собой мы, школяры, называли ее Верочкой, а вот описать ее вам я, пожалуй,
затруднюсь: есть такие люди, у которых вся внешность – сплошной литературный штамп.
И тут тоже: коралловые губки, синие глаза, длинные ресницы, кудряшки до плеч… Все бы
ладно, но тут я заметила, что с Лентой стали происходить странные вещи. Нет, не на
уроке географии, а перед ним и после она пребывала в каком-то дурацком волнении, чего-
то все задумывалась и старательно отводила глаза, когда коралловая Верочка проходила
по школьному коридору. Конечно, я скоро узнала правду. Возмутилась и стала горячо
убеждать Ленту, что эта стрёмная мадмуазель ей не пара. Я вам объясню, почему: вряд
ли можно найти на Земле человека более серьезного, более вдумчивого, более доброго,
чем Лента. И в те годы тоже так было. Она трехзначные числа в уме складывала. Она
щенка спасла из пруда. Она меня спасала сколько раз, наконец. Могла ли я допустить,
чтобы эта кудрявая вертихвостка вконец задурила голову моей подруге? Я старалась изо
всех сил,
- Америка-мать зовёт? - Оксана Лесли - Русская классическая проза / Триллер
- Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Оленька - Дарья Сергеевна Жирнова - Остросюжетные любовные романы / Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Непридуманные истории - Алла Крымова - Прочая религиозная литература / Русская классическая проза
- Виланд - Оксана Кириллова - Историческая проза / Русская классическая проза
- Приключения Камушка - Александра Сергеевна Тимофеева - Русская классическая проза
- Непридуманные истории - Владимир Иванович Шлома - Природа и животные / Русская классическая проза / Хобби и ремесла
- Кис, приезжай - Ольга Сергеевна Зимина - Русская классическая проза
- Необратимость - Ольга Сергеевна Грунина - Русская классическая проза / Ужасы и Мистика
- Айзек и яйцо - Бобби Палмер - Русская классическая проза