Религия для атеистов - Ален де Боттон

Доктрина Первородного греха поощряет нас двигаться к нравственному улучшению, понимая, что недостатки, которые мы презираем в себе, свойственны всем представителям нашего вида. И потому мы можем открыто допускать их наличие и пытаться очиститься от них при свете дня. Доктрина знает, что стыд – не самое полезное чувство и только мешает, когда мы пытаемся хотя бы по чуть-чуть избавляться от того, чего стыдимся. Просвещенные мыслители верили, что оказывают нам услугу, декларируя исходную и естественную чистоту человека. Однако, если тебе постоянно твердят, что изначально ты белый и пушистый, не парализуют ли нас угрызения совести от понимания, что нет никакой возможности вернуться к этому исходному состоянию. Признание всеобщей греховности, как выясняется, более удобная отправная точка для первых робких шагов на пути к добродетели.

Упор на Первородный грех в дальнейшем служит подспорьем для ответа на любые сомнения по поводу того, кто имеет право давать нравственный совет в век демократии. На возмущенный вопрос: «Кто ты такой, чтобы учить меня жить?» – верующему достаточно дать обезоруживающий ответ: «Такой же грешник, как и ты». Мы все потомки одного и единственного предка, согрешившего Адама, а потому нас донимают одинаковые тревоги, искушения, жажда любви и – иногда – тяга к праведности.

8

Нам никогда не открыть железных правил хорошего поведения, отвечающих на все возникающие вопросы о том, каким образом люди смогут жить в мире и дружбе. Но отсутствие абсолютного согласия на понимание, что такое хорошая жизнь, не должно лишать нас желания исследовать пути и продвигаться к теоретическому идеалу.

Приоритетом для моральных наставлений должно быть нечто общее, пусть даже список грехов и добродетелей для каждого из нас свой, учитывая, что мы все склонны выбирать на удивление индивидуальный путь к идиотизму и злобе.

Одно обобщение, которое мы можем решиться почерпнуть из иудео-христианского понимания хорошего поведения, следующее: нам следует сосредоточить внимание на относительно мелких, лишенных драматизма проступках. Гордыню, легко устранимое, ненавязчивое состояние рассудка, христианство сочло необходимым заметить, точно так же, как иудаизм не видел ничего предосудительного в рекомендациях по части половой жизни для семейных пар.

Какой контраст по сравнению с тем, сколь запоздало и резко влезает в нашу жизнь современное государство. Оно вмешивается, когда поезд уже ушел, после того, как мы взяли в руки оружие, украли деньги, обманули детей или выбросили свою вторую половину из окна. Оно не исследует, как большие преступления вырастают из мелких. Достижение иудео-христианской этики в том, что она обращала внимание не только на главные и очевидные грехи человечества. Ее рекомендации адресованы к самым различным видам мелких прегрешений и дурных поступков, которые портят повседневную жизнь и формируют базу для ужасных преступлений. Она знает, что грубость и эмоциональное унижение вредят добропорядочному обществу в не меньшей степени, что грабежи и убийства.

Десять заповедей стали первой попыткой удержать в узде человеческую агрессивность по отношению к себе подобным. В положениях Талмуда и в средневековых христианских списках грехов и добродетелей мы находим и другие, более мелкие, но не менее злокозненные и взрывоопасные правонарушения. Легко объявить неправильным убийство и воровство; требуется гораздо более высокий уровень нравственного воображения, чтобы предупредить о последствиях брошенной в сердцах уничижительной фразы или невыполнения супружеских обязанностей.

б) Нравственная атмосфера

1

Христианство никогда не возражало против создания нравственной атмосферы, в которой люди могли указывать на недостатки друг друга и признавать, что есть возможности для самоулучшения.

И не видя особых различий между взрослыми и детьми, христианство никогда не останавливалось перед тем, чтобы предложить своим последователям эквиваленты звездных таблиц, которые направляли бы их в нужном направлении. Один из наиболее известных примеров можно увидеть в Падуе под сводчатым кирпичным потолком капеллы Скровеньи.

В начале четырнадцатого века флорентийский художник Джотто получил заказ расписать четырнадцать стенных ниш капеллы. На фресках предлагалось изобразить различные грехи и добродетели. На правой стене капеллы, которая располагалась ближе к нефу, Джотто нарисовал так называемые кардинальские, то есть главные, добродетели: Благоразумие, Стойкость, Умеренность и Справедливость, за которыми последовали христианские: Вера, Милосердие и Надежда. Напротив них в соответствующих нишах появились семь грехов: гордыня, алчность, сладострастие, чревоугодие, зависть, гнев, лень. Для каждого из абстрактных символов художник нашел образ, и вызывающий восхищение, и пробуждающий чувство вины. Так Гнев (Злоба) показана разрывающей одежду, кричащей в небо от негодующей жалости к себе, тогда как в двух нишах от нее Сладострастие щурит лживые глаза. По замыслу прихожане должны были сидеть на скамьях и размышлять, какую избрали бы добродетель и жертвой какого греха пали бы, в то время как Бог наблюдает за ними с небосвода, положив руки на звезды.

Религиозная традиция, к которой принадлежала звездная таблица Джотто, не испытывает трудностей с тем, чтобы показывать, как человек должен себя вести, и четко разграничивает добродетель и ее противоположность. Списки добродетелей и грехов приводились повсеместно – на задних обложках Библий, в молитвенниках, на стенах церквей и общественных зданий – с чисто дидактической целью: они служили компасом, с которым верующие сверялись при движении по жизни в нужном направлении.

2

В противоположность стремлению христианства создать нравственную атмосферу, либертарианские теоретики утверждают, что общественное пространство должно оставаться нейтральным. Не должно быть напоминаний о доброте ни на стенах наших зданий, ни на страницах наших книг. Дидактика входит в противоречие с нашей столь высоко ценимой «свободой».

Тем не менее, мы уже видели, почему эта забота о свободе не всегда соответствует нашим глубинным потребностям, учитывая наши мятущиеся и переменчивые натуры. Теперь пришло время признать, что в любом случае наши общественные места никоим образом не остаются нейтральными. Они – для этого вывода достаточно взглянуть на любую центральную улицу – заполнены коммерческой рекламой. Даже в обществах, декларативно бьющихся за то, чтобы оставить нам свободу выбора, нашим разумом постоянно манипулируют, привлекая наше внимание к тому, на что мы сами никогда бы и не посмотрели. Иногда рекламные агентства заявляют, в профилактическом приступе ложной скромности, что реклама на самом деле не срабатывает. Мы взрослые, утверждают они, и не теряем способности мыслить здраво в тот самый момент, когда наш взгляд падает на прекрасные фотографии на рекламном щите или в каталоге. Понятное дело, дети подобным здравомыслием похвастать не могут, и их, конечно же, надо ограждать от некоторой информации, которую они получают по телевизору до восьми вечера, чтобы ими не овладело маниакальное желание стать обладателем какого-нибудь игрушечного поезда или газированного напитка. Но взрослые благоразумны и обладают достаточным самоконтролем, чтобы не менять шкалу своих ценностей или предпочтения в сфере потребительских товаров из-за постоянно растущего потока искусно поданной информации, которая льется на них со всех сторон и в любое время дня и ночи.

Злоба

Непостоянство

Зависть

Умеренность

Стойкость

Милосердие

Джотто. «Грехи и добродетели». Капелла Скровеньи, Падуя (1304)

Надо отметить, что отличие между ребенком и взрослым подозрительно удобно для интересов коммерческой рекламы. Если говорить начистоту, мы все переменчивы в наших пристрастиях и страдаем от слабоволия, слыша песни рекламных сирен, так что трехлетний ребенок не может оторвать глаз от экрана, увидев игрушечный набор фермы с надувной собачьей конурой, в той же степени, что и сорокадвухлетний взрослый, прельщенный набором для барбекю с дополнительными щипцами и плиткой.

3

Атеисты склонны жалеть членов религиозных сообществ, поскольку на них обрушивается огромный вал пропаганды, но при этом упускают из виду, что в мирских сообществах пропаганды ничуть не меньше. Либертарианское государство, достойное этого названия, должно пытаться выровнять баланс сообщений, которые обрушиваются на его граждан, не отдавать все на откуп рекламе. В соответствии с честолюбивым замыслом фресок Джотто, эти новые сообщения должны рассказывать нам о многих благородных путях поведения, которыми мы в настоящее время так восхищаемся, но при этом и беззаботно игнорируем.