Откуда взялся этот Клемент? - Кит А. Пирсон

как-то замешаны.

— А его семья?

— Его родители живут в Уэльсе, а сестра где-то в Лондоне. По-моему, они мало общаются.

Констебль Кейн захлопывает блокнот и убирает его в карман.

— Что ж, думаю, на этом пока все. Взгляну еще на машину.

— Спасибо. А что будет дальше?

— Если честно, зацепиться особо не за что. Может, это проделки шпаны, а может, кто-то из соседей. Вижу, с парковкой у вас тут напряженно, так что эту версию исключать не стоит.

— Неужели это соседи?

— Возможно. Это единственный очевидный мотив. Я загляну к ним, оценю реакцию. Сделаю все возможное, мисс Бакстер.

Я пожимаю ему руку и провожаю до двери.

Вообще-то, подозревать соседей мне и в голову не приходило. Особой дружбы у нас нет, но они всегда казались вполне мирными. Поверить не могу, что кто-то из них вышел на тропу войны из-за парковочного места. Однако мысль неприятная. Может, я чересчур надумываю, но хочется, чтобы Карл сейчас был рядом.

Я снова звоню ему и снова слышу автоответчик. Что ж, оставляю еще одно сообщение:

— Это опять я. Не бойся, я уже отошла. Перезвони мне, пожалуйста.

Тишина в доме стоит какая-то зловещая. И откуда взялось это щемящее чувство тревоги?

Я наливаю себе бокал вина и делаю еще один звонок:

— Мама, это я.

— Привет, милая.

— Как насчет просто поболтать?

— С удовольствием, но, может, я перезвоню тебе минут через двадцать? Я сейчас ужинаю.

Я говорю, что перезвоню сама, и иду в душ, предварительно убедившись, что обе входные двери заперты.

Через пятнадцать минут, уже облаченная в треники и кенгуруху Карла, возвращаюсь на кухню к бокалу вина. Сажусь за стол и снова набираю маму.

Она отвечает практически мгновенно.

— Мам, это я опять.

— Как ты, дорогая? И как твой милый женишок?

Мать буквально боготворит Карла. Они и вправду очень схожи характерами, хотя мама все-таки понаивнее, да и к мотоциклам равнодушна.

— Мы оба в полном порядке, спасибо. Карл в командировке.

Думаю рассказать ей о происшествии с машиной, однако решаю, что не стоит ее лишний раз волновать.

— А у тебя как дела?

— Ах, да ничего интересного, все как обычно.

Маме уже под семьдесят, но она до сих пор ведет весьма активную, или, точнее, сумбурную общественную жизнь. Вечно берется за новые хобби, чтобы всего лишь через несколько месяцев их забросить. Только в этом году она записывалась в местном колледже на десяток разных курсов, от йоги до плетения корзин.

— Поступила на какие-нибудь новые курсы?

— Раз уж ты упомянула, подумываю вот, не обратиться ли в веганство.

— Хм, по-моему, мама, это вовсе не хобби.

— Не хобби, согласна, но курсы по веганской кухне ведет весьма симпатичный паренек.

— Не собираешься сдаваться, да?

— Даже в моем возрасте, милочка, у женщины все равно остаются определенные потребности.

— Фу, мама! Знать ничего не желаю!

В действительности потребности матери коренятся гораздо глубже. Как мне видится, все последние двадцать девять лет она отчаянно ищет замену любви всей своей жизни — моему отцу. Трудно представить людей более несхожих, однако их отношения лишь подтверждали теорию, что противоположности притягиваются. Мама всегда была — да и до сих пор остается — малость малахольной. Не умеет скрывать свои чувства и, на свою беду, излишне доверяет людям. Зато отец отличался твердостью и прагматизмом, все в жизни воспринимал с настороженностью.

К счастью, я пошла больше в отца, чем в мать. Я очень люблю маму, однако мыслительные процессы у нее в голове порой приводят меня в замешательство.

После гибели супруга мужчин в ее жизни не появлялось лет пять. Затем, еще в моем подростковом возрасте, потянулась череда чудаковатых, совершенно неподобающих ухажеров. Однако ни один из них не отвечал заданным отцом стандартам. Наконец, в начале 2010-го, у мамы начался бурный роман со Стэнли Гудьиром, и пять месяцев спустя они поженились.

Ничего хорошего из этого не вышло.

Наивностью и мечтательностью Стэнли ничуть не уступал матери. Они решили продать мамин дом и купить паб.

Я и по сей день дивлюсь, как при всей их неорганизованности им удалось продержаться целых четыре года. Но в конце концов явились судебные приставы и конфисковали пивную за долги. Стэнли полностью разорился, матери же удалось избежать подобной участи благодаря оставшимся от отца деньгам, что она в свое время отложила на черный день, да и позабыла. Как это типично для отца: даже спустя много лет после смерти явиться рыцарем в сияющих доспехах.

Теперь мама проживает в муниципальной квартире с одной спальней и до сих пор ищет мужчину, хоть сколько-то походящего на отца. Сама не пойму, то ли я восхищаюсь ее оптимизмом, то ли сочувствую безнадежности ее поисков.

Мы болтаем почти час, пока у меня не начинает урчать в животе.

— Ладно, мама, кажется, мне пора перекусить.

— Да, милая, давай уж закругляться. Поцелуй Карла за меня.

— Непременно. Постараюсь заглянуть к тебе на выходных.

— Ах, вот это было бы славно!

— Целую, мам.

— И я тебя тоже. Пока!

По завершении разговора я делаю себе бутерброд, который поглощаю за чтением журнала под звуки радио. Минуты растягиваются в час, а Карл так и не перезванивает. Звоню ему сама, но вновь отвечает автоответчик.

На смену раздражению приходит беспокойство. Какого черта Карл не звонит?

В конце концов я отправляюсь в спальню и, немного почитав, проваливаюсь в беспокойный сон.

5

В семь тридцать заходится будильник на телефоне.

Я хватаю его и сразу же проверяю сообщения. Ничего.

Меня попеременно терзают раздражение и беспокойство. А вдруг Карл потерял свой телефон? Или оставил в конторе. Да, это для него вполне типично, так что, пожалуй, пока не стоит начинать сходить с ума.

Зато можно спокойно позавтракать на чистой кухне.

Поскольку новых шин пока нет, я настраиваюсь на пешую прогулку на работу. Такси для меня слишком разорительно.

Выйдя из дома, сразу направляюсь к машине — убедиться, что за день ее не изувечили еще больше. К счастью, ничего не случилось. Жаль только, что шины не залатались сами собой.

С утра прохладно, и ветер пронизывает насквозь. Я поднимаю воротник и поглубже засовываю руки в карманы. С завистью поглядываю на проезжающих мимо в своих уютных машинках водителей. Жару я не люблю, верно, но и отмораживать сиськи — никакого удовольствия.

Подхожу к магазину и начинаю нервно рыться в сумочке в поисках ключей, ведь если меня все-таки угораздило забыть их, домой придется возвращаться на своих двоих. Самое дурацкое, что я еще никогда не забывала ключи,