Дело привидений 'Титаника' - Сергей Анатольевич Смирнов

приглаженными назад, с высоким волевым лбом, угловато очерченными висками, крупным и прямым носом, как бы чуть расплющенным у кончика... и улыбкой, такой же аккуратной, как идеально повязанный галстук, как воротничок, как его английского покроя костюм. Видно было, что он умен, может быть хорошим работником на службе (то, что он служит, казалось несомненным), покладистым и к тому же изобретательным, услужливым и притом умеющим держать достоинство.

И в эту минуту произошло совпадение, не самое удивительное в этой истории, но, пожалуй, самое «мистическое».

— Павел Никандрович, вас просят к дежурному телефону, — услышал я голос нашего агента, просунувшегося в дверь.

— Кто? — не отрываясь от физиономической экспертизы, спросил я.

— Какой-то Кример. Желает говорить «только с господином Старковым».

Я вышел и принял трубку, продолжая разглядывать портрет.

— ...Затрудняюсь определить важность только что случившегося события, — донесся из трубки голос Кримера, — однако буквально пять минут назад в мое ателье заходил некий господин, не пожелавший себя назвать... Он, между прочим, расспрашивал меня, не вспомню ли я заказа пятилетней давности и не осталось ли у меня его отпечатка.

Я словно бы очнулся посреди ночи от удара грома.

— Где он?! — крикнул я в трубку, и все вокруг обернулись ко мне.

— У него был наготове извозчик. Он задал мне пару вопросов и очень живо ретировался... как говорят, в неизвестном направлении.

— Что вы ему ответили?

— Знаете ли, пришлось безбожно соврать. Я сослался на плохую память и огорчил гостя тем, что мы не храним отпечатков больше года.

«Надо было предупредить старика! — с досадой подумал я. — Что стоило ему сказать: приходите к вечеру, мы поищем».

Я не стал ругать Кримера за несообразительность, ведь он не служил в сыскной полиции:

— Как выглядел этот человек?

— Мне кажется, что я где-то его видел. Я был дал ему лет сорок. Высокий. Светловолосый... Волосы пшеничного блеска. И такие же пшеничные усы, густые... роскошные, знаете ли, усы. Лицо немного вытянутое, решительного вида.

— Он не напомнил вам вашего заказчика, Белостаева?

— Нет, что вы... Нет, ничуть, — с уверенностью ответил Кример. — Есть особая примета... Я, знаете ли, ее приберег — приношу извинения... Шрам. На лбу, над левым глазом, прямо сверху вниз, как по линейке. На брови особенно глубокий, там прерывается, а ниже коротко перечеркивает обе губы и край подбородка.

Невольно я пригляделся к портрету: шрам отсутствовал у инкогнито, стоявшего за левым плечом Белостаева.

— А галстук? — поверьте, столь же невольно вырвалось в тот миг у меня.

— Что, прошу прощения?.. — изумился старик.

— Галстук был какой? «Изысканный»? — уже хорошо осознав, что хочу узнать, спросил я.

— Галстук?.. О! Das stimmt!

Я оставил Кримера озадаченным, но и сам остался у телефонного аппарата в задумчивом, если не сказать, растерянном виде. Из кустов выскочили сразу два зайца... и оба — зайцы-призраки. За каким гнаться?

Не успел я собраться с мыслями, как ко мне подскочил еще один агент и протянул листок бумаги:

— Аркадий Францевич велел разыскать для вас... Это список российских подданных, отплывавших из Англии на «Титанике».

Половина упомянутых в нем лиц была мне известна. Против всех фамилий, кроме одной, стояли крестики.

— Видт. Графиня. Софья Кирилловна, — доложил агент. — Осталась в живых. Вот адрес.

Я подумал, что еще неизвестно, кто на самом деле «доводит» дело: чиновник Старков или сам начальник сыска Кошко.

Теперь передо мной встал ясный выбор. Показывать карточку молодой хозяйке Перовского было нельзя. Если она участвовала в тайном сговоре, такой ход с моей стороны окончательно бы спугнул убийцу. Сведений о ближайших знакомых, соседях и дальних родственниках Белостаева ко мне еще не поступило. Оставалось ехать к чудом выжившей графине.

Ее богатый дом оказался только что отреставрирован, притом — по самому последнему образцу. Мраморный декор лестниц и баллюстрад, витражи и многие другие детали были выполнены в морском стиле. Приверженность моде была сильней тягостных воспоминаний.

Вступительная, то есть несущественная, часть разговора с графиней заняла едва ли де больше часа. Графиня располагала временем и своим одиночеством. Визит чина сыскной полиции пришелся ей по вкусу. Когда наконец я нашел приличный повод показать ей карточку, то не сумел сдержать облегченного вздоха.

— О, этого человека невозможно забыть! — живо ответила графиня Видт. — Он привлекал всеобщее внимание. Отовсюду был слышен его голос. Когда я впервые услышала его, то подумала, что с нами в Америку едет великий Шаляпин... Он был на корабле со всем своим семейством. И все так ужасно погибли.

— Дочь осталась в живых, — не без умысла уточнил я.

— Ах да! Как я могла забыть! Слава Богу, малютка осталась в живых! — выказала искреннюю радость графиня. — Любопытно, как она перенесла все это несчастье и что с ней теперь.

— Время лечит, — уклончиво ответил я. — Она вполне здорова и благополучна, насколько это возможно... А не помните ли, графиня, этого молодого человека?

— Вспоминаю, — сосредоточив взгляд, сказала графиня, — однако смутно... Кажется, он не был их родственником. Да, разумеется. Что-то вроде секретаря... Теперь я не помню его фамилии... а тогда, в этом кошмаре, представьте себе, я запомнила всех и, когда просматривала списки погибших, то увидела и его фамилию... Нет, совершенно не помню.

Она пристально посмотрела на меня и как-то отрешенно улыбнулась:

— Все это похоже на сеанс спиритизма. Неужели кто-то из покойных совершил преступление?

— Пока что сказать затруднительно, — глядя графине в глаза, сказал я.

— Но ведь всё это было, можно сказать, до потопа! — в легком изумлении заметила графиня. — Все уже давно мертвы! Неужели вы не можете оставить их души в покое до Судного Дня?

— Мы постараемся последовать вашему совету, — со всей учтивостью пообещал я, а про себя добавил: «...если только призраки оставят в покое нас самих».

Сведения, которыми я стал располагать к концу следующего дня, были настолько же скудны, насколько и достаточно полны. Того человека, что на портрете стоял за спиной Белостаева, звали Павел Сергеевич Румянцев, 1884 года рождения. Он окончил курс юриспруденции в Московском университете. В продолжение трех или четырех лет состоял у Белостаева личным секретарем и помощником во всех его необычайных финансовых начинаниях. Числился среди погибших на «Титанике». В начале девятьсот пятого года застраховал свою жизнь на весьма крупную сумму. После гибели страховые