Дневник порнографа - Дэнни Кинг

Подпись ХХХХХ.

Это замечательный пример «невыдуманного» признания. В опубликованном виде там хотя бы появлялось «Я представил себе, что…». Но мы-то с вами знаем, что такого не бывает. Откуда знаем? Да ладно! Разве станет женщина, а тем более сногсшибательная брюнетка, обращаться к незнакомому соседу по купе, чтобы тот, изведя на ее задницу полфлакона «Хед-энд-Шолдерс», трахнул ее — и все это после «прекрасный день, не правда ли»? Конечно, незнакомые люди запросто могут заняться любовью, но они не спариваются вот так — ни с того ни с сего. Женщины просто иначе устроены. Хотя и жаль.

Хорошо, пусть тут всего лишь рассказ, однако разве он от этого так уж теряет в привлекательности? Не станет ли он чуточку интереснее, если привнести в него хотя бы толику правдоподобия? Разве не здорово было бы поверить в такую вот безбашенную брюнетку, которая дает всем встречным парням? Поэтому-то мне и приходилось переписывать большую часть признаний. Их нужно было приблизить к действительности и тем самым сделать интереснее.

Конечно, кому охота читать шесть глав сплошных «как поживаете?» и «красивая шляпка!», пока хоть кого-нибудь припечатают к стене? Однако несколько вводных фраз необходимы. Несколько, не более. Просто людям лень. Как там они обычно пишут?.. А, вспомнил! «Короче, дело было так».

Дорогой «Блинг»!

Только мы с приятелями завалились в паб, как туда зашла высокая, совершенно обалденная блондинка с двумя подругами. Короче, дело было так. По дороге к ней домой, на заднем сиденье такси, мы разделись, а ее подруга в это время сидела у меня между ног, а мои яйца касались ее лица…

Понимаете, к чему я? Заурядная лень. Стоит хоть немного продумать обстановку — и сразу становится не так скучно. В качестве примера возьмем нашего железнодорожного приятеля. Переписывая его рассказ, я остановился на следующем варианте: он контролер, а она в который раз едет «зайцем». Еще одно нарушение — и ее ждут исправительные работы. Сечете? Это добавляет рассказу остроты, а у вас уже чуть-чуть замирает сердце. Во всяком случае, у меня замирает.

Я стоял перед ней с записной книжкой в руке, как вдруг девушка начала задирать юбку. «Пожалуйста! — взмолилась она. — Мне так стыдно… Не записывайте меня в свою книжку. Я выполню любое ваше желание!» Я глянул на покупки. «Любое? А это что? „Уош-энд-Гоу“?» — спросил я, и тут мне в голову пришла идея…

Итак, теперь я эти признания или переписывал, или отправлял прямиком в корзину.

Еще через некоторое время я понял, что писать рассказы с нуля куда проще и быстрее, чем набивать читательские. К тому же признания женщин приходили так редко, что я и прежде, как правило, сочинял их сам. Как это ни обидно. Нам, парням, интереснее всего читать именно такие признания. Возможно, дело в гомофобии, но мужчина вместо того, чтобы внимать разглагольствованиям себе подобного, предпочтет послушать бабу. Да вы сами подумайте! Точь-в-точь как с номерами на 0898, рекламирующимися в наших журналах. Не будете же вы платить по фунту и сорок девять центов за минуту, чтобы послушать бредни какого-нибудь типа про «славную ночку» в поезде. Нет! Вам нужна нормальная похабница, которая расскажет про свои игры с сантехником (пока мужа не было дома). Через двадцать пять минут вы положите трубку, наденете штаны, спуститесь вниз и поблагодарите бабушку за то, что та разрешила воспользоваться своим телефоном.

Самый же главный секрет хорошего признания — правдоподобность в сочетании с некоторой неожиданностью. Хорошенькой первокурснице так понравился старший преподаватель, что она подставила ему задницу, а он оказался всего-навсего швейцаром. Взбешенная изменой бойфренда женщина отдается сразу трем жеребцам, которые отделывают ее во все щели. Она собирает вещи и уходит, а видеокассету оставляет бойфренду на память. Журналистке, ни у кого отродясь в рот не бравшей, нужно написать статью для «Космополитена» — и тогда она получит работу, о которой давно мечтала. По-моему, куда интереснее всех этих «короче-дело-было-так».

И еще немного.

…затянувшееся за полночь совещание, недавно разведенная начальница, сообщающиеся двери…

…неявившаяся стриптизерша, отчаявшийся владелец клуба, нищая официантка и стадо нетерпеливых пожарников, собравшихся на мальчишник…

…хозяйка сломавшейся машины, на обочине, механик, истекшая страховка, придорожный автосервис…

…симпатичный домушник, женское общежитие, задержание без вызова полиции, немедленная расправа…

…отвратительный начальник, его наивная секретарша, договор об оплате труда…

…скучающая домохозяйка, неутолимая похоть, водитель службы рассылки, большой сверток у заднего крыльца…

…девичник, «Основной инстинкт» по телевизору, три бутылки вина, зуд, внимательная подруга…

…поезд, вечер, очаровательная брюнетка, сумка с покупками…

Ладно. Я могу продолжать хоть ночь напролет, но мне неохота. Наверное, я пытаюсь сказать, что «письма настоящие». Вот только написан в них полный бред. Да вы, поди, уже и так это поняли.

5. Учимся говорить пошлости

На то, чтобы уяснить все вышеизложенное, понадобился добрый год и пара сотен писем, а первые недели меня занимал более насущный вопрос.

— Где этот Стюарт, чтоб ему? — спросил я Роджера.

— Не знаю. — Он даже не обернулся. — Ему все но барабану…

Бормотание перешло в неразборчивое шамканье.

Я позвонил Уэнди: записей в регистрационной книге — никаких, звонков от Стюарта тоже не было. Положив трубку, я задумался. «Блинг» опаздывал на три недели, а у нас было только два материала: один про езду на водных мотоциклах, а другой — о «безумной» ночи на Ибице, в клубе. Читать такую муть никто не будет. Разве что та девушка из отдела по связям с общественностью, с которой Стюарт катался на водных мотоциклах, и «безумный» приятель Стюарта по имени Джерард, которому статья о его «сумасшедших выходках» сэкономила половину расходов на отдых. Особого сумасшествия я там не заметил. Он всего-навсего проглотил пару колес, взобрался на некую сцену и начал, как последний мудак, отплясывать на глазах у нескольких тысяч зрителей, делавших ровно то же самое. Для пущего сумасшествия Джерард в конце каждого предложения добавлял, что он «прям так и обалдел», «прям так и охренел» или «не поверил собственным глазам». Я все это милосердно выкинул, чтобы не выставлять его перед читателями совсем уж идиотом.

Ну и я отредактировал письма за последний месяц, написал рецензии к паре фильмов, а теперь маялся без дела. Поваляв еще немного дурака, я взял номер «Эйса», несколько минут его полистал и опять заскучал.

Просто удивительно! Еще шесть недель назад я бы внимательно изучил все фотографии и дофантазировался бы до расстегнутых штанов. Пять недель назад я исподтишка бросал бы взгляды на снимки девушек, хотя стоило кому-нибудь повернуться ко мне, сразу отпихивал бы журнал в сторону. Теперь же ко мне подошла Хейзл с вопросом, не брал ли я у нее просмотровую лупу (такая маленькая увеличительная штучка для разглядывания слайдов), а я даже журнал не опустил. Она стояла передо мной и жаловалась, что с ее стола вечно все прут, что это уже третья лупа за год, а я листал журнал и разглядывал голых девушек, которые всячески изгибались и раздвигали ягодицы, и не чувствовал ни малейшего смущения. Почему бы и нет? Ягодицы как ягодицы. У всех такие есть. Пэдди был прав. В первую неделю он рассказывал мне, что никогда не сомневался: ощущение новизны пройдет. Его удивило только, как скоро это произошло.

— Вы не ее недавно публиковали? — спросил я у Хейзл, показывая фотографию девушки, которая уткнулась головой в лобок своей соседки.

— Габриэль? Она снимается у нас каждый месяц. Не знаю, о чем думают в «Эйсе»… Ладно, скажи, если увидишь мою лупу. Я не хочу заказывать новую: люди могут подумать, что я их краду.

— Сделай то же, что и я: нацарапай на лупе свое имя, тогда все будут знать, что она твоя, и никто ее не украдет.

— Уж нацарапаю! — прошипела она и отправилась к своему столу.

— Если найду — обязательно дам тебе знать! — сказал я и нацарапал на лупе Хейзл свое имя.

Зато теперь я не буду заказывать отдельную для себя и сэкономлю общественные деньги. Разве не так?

Шла вторая половина дня, и после двух кружек я был какой-то сонный. Тут-то и позвонил Стюарт.

— Удалось с кем-нибудь из них переговорить? — спросил он.

— С кем? Кто это «они»?

— Я о девушках. Ты им звонил?

— Э…

Уж не прикорнул ли я, пока получал инструкции?

— Какие девушки? Извини… Кого ты имеешь в виду?

— Роджер передал тебе подборки? — В его голосе послышалось раздражение.

— Э…

Я не хотел никого подставлять.

— Я поговорю с Роджером. Передай ему трубку.

— Роджер, тебя Стюарт…