Первая вокруг света - Кристина Хойновская-Лискевич

Через час я увидала Тейде — самую высокую вершину Гран-Канарии. Голубь-то был не так уж глуп, видно, научился чему-то на штурманском столе. И координаты у прохвоста были поточнее моих. Довольная, что я почти уже на месте, легла в ночной дрейф вблизи маяка Морро де Колча.

Следующие два дня галсировала между Маспаломасом и Лас-Пальмасом в одном ритме: управление рулем, дрейф, снова управление. Гдыне-Радио сообщала, что вот-вот буду в Лас-Пальмасе — его уже видно. Действительно, днем я видела всю Гран-Канарию, ночью — все навигационные огни плюс десятки других. Северо-восточный пассат совместно с Канарским течением существенно уменьшали мои успехи в продвижении северным курсом. Я начала убеждаться, что попутный пассат лучше. В Лас-Пальмас я вошла 19 марта, в пятницу. Наплавалась досыта и вернулась в исходный пункт. Рейс вокруг света снова был полностью впереди.

Лас-Пальмас — второй раз

Я крутилась по гавани в поисках подходящего места для стоянки. В памяти еще свежа была история с плотом, и мне хотелось остановиться поближе к берегу. А там кто-то настойчиво кричал и махал мне рукой. Это был Юрек, как всегда на посту, когда являлось польское судно. Я подошла к набережной.

— Можно мне пристать без досмотра?

— Швартуйся к борту французской яхты, документы оформим потом.

Я поняла, что Юрек не получил сообщения из Польши о моем возвращении. Тогда почему очутился здесь вместе с Ядвигой, Ивонкой и паном Рысем?

— Мы ехали с паном Рысем на машине и увидали плывущую с юга в сторону города яхту, которая до удивления напоминала «Мазурку». Только корма была странной — чего-то на ней не хватало. Мы заскочили домой за Ядвигой и биноклем. И успели вовремя. Ну, рассказывай, что случилось?

Два светловолосых верзилы дружелюбно подхватили протянутые мной швартовы. Я вышла на берег. Незнакомые блондины представились:

— Мы из Финляндии, из Оулу. Приглашаем всех на наше судно «Рэди» на кофе. Оставь все, как есть, мы приведем в порядок паруса и «Мазурку». Тебе сейчас нужно отдохнуть.

Я в самом деле ужасно устала и не протестовала. Спустя минуту мы сидели в большой кают-компании и пили горячий кофе. Я рассказывала, Юрек переводил на испанский, а хозяин на финский. Затем он познакомил нас со своей семьей.

Они уехали из Оулу несколько лет назад в поисках работы и лучшего климата. Осели, вернее, пришвартовались, в Лас-Пальмасе. Отец с сыном ремонтируют суда. Выполняют даже подводные работы. Младшие дочери ходят в школу, самые маленькие близнецы — дошколята. Мать хозяйничает в своем плавучем доме-мастерской.

— Мы с удовольствием тебе поможем, — объяснял отец. — Все сделаем у себя на судне, у нас хорошо оборудованная мастерская и много запчастей. Понимаем, что ты спешишь и постараемся работать быстро.

Предложение было заманчивым. Финны, вероятно, не практиковали испанскую «маньяну». Но во сколько обойдется ремонт — ведь они зарабатывают этим на жизнь?

— О цене не беспокойся. Большое судно может платить много, маленькое — нет. Мы охотно тебе поможем, ведь мы соседи: Финляндия находится совсем рядом с Польшей.

Здесь, на Канарах, я думала точно так же. Мы заключили договор. Правильно, что я вернулась в Лас-Пальмас.

Настали трудовые дни. Финны ремонтировали подруливающее устройство, проверяли зарядный агрегат и вспомогательный двигатель. Норовистый агрегат проявлял тенденцию к отравлению воздуха, и следовало найти причину. Я тоже была занята. Продумывала, как лучше разместить груз на яхте, чтобы свести до минимума необходимость перебрасывать каждый раз уйму парусных мешков и запасов. И еще вела переписку с фирмой-изготовителем подруливающего устройства. На сообщение об аварии пришел категорический ответ: «Наши устройства — высшего качества, они устанавливались на яхтах — далее перечислялись фамилии прославленных английских яхтсменов, — авария невозможна. Допущена ошибка при эксплуатации».

Откуда мне было знать? Если авария невозможна, то что делали на «Мазурке» сломанные рама и воздушный стабилизатор? Я взяла на себя смелость спорить по вопросу прочности материалов, а также механики и послала очередной трактат, приложив описание отдельных деталей и рисунок. Ответа не последовало. Но зато пришла авиапосылка с новым стабилизатором и рамой. Конструкция почти не отличалась от прежней и наверняка не была прочнее. Пришел также соответствующий счет. Кажется, англичане опять одержали верх. Мы поставили отремонтированный стабилизатор. Новый я убрала в качестве запасного, он так и обошел земной шар у меня под матрацем.

Финны не только работали, но и старались развлечь меня. Все пополудни я проводила у них. Главным развлечением были близнецы — веснушчатые белоголовые шестилетки. Каждое утро эта пара являлась с визитом на «Мазурку». Они караулили, когда я появлюсь на яхте, тотчас же выбегали на берег и выразительно протягивали ко мне ручки. Дети говорили по-фински и по-испански, а со мной прекрасно объяснялись на пальцах. Я перелезала через французскую яхту и поочередно переносила их на палубу. Очень послушные и дисциплинированные, малыши вели себя на яхте как мышки. На цыпочках ходили по палубе, заглядывали во все уголки и дотрагивались до всех устройств. Но если я не разрешала что-либо трогать, они обходили это место стороной. Маршрут следования по яхте меняли также по моему разрешению. При этом Джейн, выступавшая в роли переводчицы, всегда подчеркивала, о ком идет речь, — о ней или братике. Через час, чрезвычайно довольные визитом, показывали, что их можно переправить на берег.

Присматривалась я и к своим соседям — французам. В рейсе они были уже два года, в Лас-Пальмас пришли из Дакара.

Мне хотелось понять, как можно жить так долго на яхте не имея тыла на суше. Пока что моим тылом был дом Ядвиги, но я понимала, что он может оказаться единственным на всей трассе. До сих пор все хозяйственные дела — стирку, мытье — я делала в обычном доме. У французов такого дружеского дома не было, и я с интересом наблюдала, как роль дома выполняет яхта. Конечно, на «Мазурке» невозможно оборудовать салон с цветочками и другими милыми пустячками, радующими глаз и душу, но перенять кое-что было можно.

Тем временем финны приступили к укрощению моей плиты. Тщательно проверили герметичность. Давление держалось, горелки работали, но скверно. Для них стало делом чести заставить ее работать без перебоев. Несколько дней они подкручивали, чистили и продували горелки сжатым воздухом. Действительно, они горели теперь, словно черти. Но я все же купила, на всякий случай, небольшой примусок. Португальский, для бедуинов. Решила, что этот не будет так чувствителен к трудным условиям и загрязненному керосину, как мое изысканное устройство. Положила коробку с примусом в форпик и спокойно смотрела в будущее.