Бандитские игры - Иван Стрельцов

Дядя Вася, резавшийся еще минуту назад в сторожке с двумя охранниками в преферанс, встретил нас как дорогих друзей. Сразу указал, в каком коттедже будем отдыхать, где поставить машину. А заметив отсутствие заднего стекла, провел пальцем по обшивке, где было несколько рваных отверстий от попадания картечи. Не стал ничего нам говорить, лишь спросил негромко:

— Цветные за вами следом не пожалуют?

— Нет, дядя Вася, — как можно беззаботнее ответил я. — Мусария не имеет к нашим делам никакого отношения.

— Ну-ну, — одобрительно кивнул хозяин кемпинга, потом, как бы спохватившись, спросил: — Дыру, чай, надо заделать? Если что, мой племяш мастер. Родное стекло, конечно, не поставит, где такому взяться в нашей глухомани, а пленкой заделает не хуже, чем стеклом. Приедете к себе в Москву, поменяете на стекло. Ну как?

— Хорошо, — вместо Андрея сказал я, отметив про себя: «Вот старый жук, уже и номер заметил».

— Платить сейчас будете или утром? — как бы между прочим спросил хозяин этого придорожного заведения.

Только глупый может отложить расчет на утро или аферист… Поэтому я, вытащив пачку «трофейных» рублей, сказал:

— Зачем откладывать на утро то, что можно сделать ночью.

Получив деньги за постой, за охрану и ремонт нашего стального коня, дядя Вася аж зажмурился от удовольствия.

— На территории нашего кемпинга есть ресторан, бар с бильярдной, сауна с бассейном. Если надо, можем обеспечить девушками.

— Не надо девушек, — наконец подал голос Андрей, — ресторан, бар, сауну с бассейном мы посетим утром, когда выспимся. О’кей?

— Как угодно, — кивнул дядя Вася, протягивая мне ключ от нашего коттеджа. Затем быстро зашагал к стоянке, где двое парней при свете прожектора латали наш «Шевроле».

Коттедж представлял собой деревянный финский домик, внутри, кроме узкой прихожей, где размещалась вешалка в виде лосиных рогов, была комната — одновременно спальня и гостиная, у стен стояли две неширокие деревянные кровати и в центре на тумбочке — большой телевизор «Фотон», накрытый накрахмаленной салфеткой.

В прихожей была еще одна дверь, ведущая в санузел. Зашторив окна и заперев дверь, мы разделись и, сунув оружие под подушки, погрузились в тревожный сон. Впервые за четверо суток заснули по-настоящему на кроватях.

Следующий день выдался серым и пасмурным, тяжелые низкие тучи добрались наконец и до Урала.

Когда мы проснулись, мой компаньон неожиданно сказал:

— Ты оставайся в кемпинге с машиной, а я смотаюсь в город, посмотрю, что и как.

— Что значит — посмотришь? — не понял я.

— Понимаешь, Глеб, — отводя глаза в сторону, негромко произнес Андрюха, — здесь не все так гладко, как хотелось бы.

— Что хотелось? — До меня еще не доходил смысл бормотания моего партнера. — В конце концов, что здесь происходит?

— Я толком сам не знаю, — наконец сдался Андрей. — Меня наняли, чтобы сопроводить мужика из этого Хребта в Москву. Но предупредили, что у него конфликт с местной ментовкой, и если вывозить его не тайно, то будут неприятности.

— Замечательно. — Я по-настоящему рассвирепел. — Капитан агентства правительственной связи собирается привезти в Москву беглого каторжника. Еще и меня подписал.

— Нет, — возразил Андрюха.

— Что нет? — не понял я.

— Он не беглый каторжник, он вообще-то мэр этого Хребта. Что-то не поделил с начальником местной милиции, ну и заелись. Теперь тот его держит чуть ли не под домашним арестом. Если бы он в чем был замешан, наверняка упрятали бы за решетку… Ну, в общем, это я так думаю. Поэтому и хочу сгонять на разведку, а ты, Глеб, если что, меня прикроешь.

— Нет, так не пойдет. — Я отрицательно покачал головой. — Во-первых, с этим четырехколесным монстром ты управляешься лучше, чем я. Во-вторых, ходить в разведку — это моя работа. И в-третьих, я не хочу, чтобы ты что-то наговорил хозяину машины и он из моей доли высчитал за разбитое стекло.

— Ладно, — согласился Андрей. — Только оставишь оружие здесь, не надо появляться вооруженным в незнакомом городе. А вот это возьми.

Я посмотрел на предмет, протянутый мне. Черная пластиковая коробка размером с пачку от сигарет.

— Что это?

— Это портативная радиостанция, разработанная для спецслужб нашим НИИ. — Откинув верхнюю крышку, Акулов извлек наушник телесного цвета, похожий на слуховой аппарат, и булавку с блестящим шариком на конце. — Это наушник, а это микрофон, — показывая эти атрибуты, пояснял Андрей. — Булавку можешь воткнуть в галстук, в воротник рубахи или пиджака, а наушник вставь в ушную раковину. После этого нажмешь кнопку включения на ретрансляторе, — он указал на красную клавишу под крышкой коробочки, — и все. Нажмешь ретранслятор, повесишь на брючный ремень или сунешь в карман пиджака. Дает устойчивую связь до двенадцати километров. Электронная гребенка обеспечивает автоматический переход с одной волны на другую, что не позволит шпиону тебя засечь или подслушать. Но даже если случайно кому-то удастся вклиниться на волну твоего передатчика, он ничего не поймет, внутри встроено шифрующее устройство.

— Круто, — уважительно кивнул я.

— А ты как думал, — самодовольно улыбнулся Андрюха, потом добавил: — Моя рация будет работать на прием постоянно, ты будешь выходить на связь, когда сочтешь нужным. Такой график подходит тебе?

— Вполне, — кивнул я, протягивая свой пистолет со сбруей.

После завтрака в ресторане дяди Васи я на попутке добрался до ближайшей железнодорожной станции, купил билет до станции Хребет-Уральский и стал медленно прогуливаться по перрону, вдыхая морозный воздух…

Что самое главное в любом городе? Многие недолго думая назовут мэрию или рубанут по-ленински: «Банк, телефон, телеграф», третьи скажут — центральная улица или какая-нибудь достопримечательность. Но все это не так, в любом городе главное — люди, его жители. Это базар, куда население ходит за продуктами. Здесь всегда можно узнать свежие новости.

И если базары я относил к информационным центрам, то вокзалы — это душа города. На вокзалах бывают совершенно разные люди. Одни уезжают, другие приезжают, встречают, провожают. Сюда стекаются бомжи и проститутки, разочаровавшиеся в жизни и готовые уехать на край света, беглые дети непутевых родителей. На вокзале можно услышать душещипательную историю или байку, и здесь без особого труда можно выяснить, чем живет этот город.

Поэтому, отказавшись от попутного транспорта, идущего в Хребет, я решил воспользоваться железной дорогой, начать знакомство с городом с его вокзала.

Змея электрички выползла из-за поворота и, гася скорость, плавно выплыла к бетонной эстакаде перрона. За ним торчала двухэтажная коробка здания вокзала, на крыше — метровые буквы «Хребет-Уральский».

На перроне стояло десятка полтора пассажиров, ожидающих электричку. Как только она подъехала к вокзалу, в вагоне произошла разительная перемена. Все в одно мгновение притихли, цыгане перестали галдеть, картежники спрятали карты, а бомжи забились подальше с глаз долой.

Я поднялся, повесив на плечо спортивную сумку, пошел к выходу. Наконец электропоезд остановился, и дверь с шипением открылась.

После чесночно-перегарной духоты вагона вокзальный воздух показался мне сладким и опьяняющим, как вино. От глубокого вдоха в голове зашумело. Снова с шипением закрылась дверь, и, набирая скорость, электричка понеслась дальше.

На перроне, кроме меня, остались еще два милиционера в длинных шинелях, перепоясанные кожаными портупеями, с пистолетной кобурой с одной стороны и дубинкой — с другой. Они пристально смотрели на меня. Первоначальное желание спросить у патрульных, где ближайшая гостиница, и заодно узнать про местное житье-бытье отпало само по себе. Повернувшись к серой громаде железнодорожного вокзала, я шагнул в направлении двухстворчатой стеклянной двери.

Большой зал ожидания встретил меня ярким светом неоновых ламп, блеском полированного гранита и кое-где даже мрамора. Вдоль стен расположились окошки железнодорожных касс и расписания движения поездов. В дальнем углу над баррикадой из передвижных прилавков холодильников висела надпись «Буфет». Среди расставленной снеди, бутылок с минеральной водой и дешевым вином незыблемо возвышалась буфетчица, полная женщина лет шестидесяти в стерильно белом, идеально выглаженном халате.

В центре зала стояли несколько рядов пластмассовых кресел, из них занято было лишь несколько чинно сидящими мужчинами и женщинами. Не застав привычного для вокзалов гомона, отсутствием народа я был еще больше поражен. Этот вокзал выглядел как-то неестественно, непривычно для нынешнего времени. Я как будто попал в другую эпоху, где люди без страстей и пороков, без достоинств и недостатков. Глядя на смиренные лица ожидающих своих поездов пассажиров, удивленно подумал: «А люди ли они? Может, зомби какие-то?»