Твоя смерть тебя спасет - Лена Валевская

силы. Как бы намекнуть Кощею, что два дня такой голодовки, и его пленница просто не сможет подняться с постели?

Деликатное покашливание за спиной едва не заставило меня подпрыгнуть от неожиданности и от стрелой пронзившего страха. А когда я обернулась, и вовсе чуть не поседела.

В комнате был человек.

В запертой на ключ комнате неизвестно как объявился посторонний. Но это было полбеды.

Его тело просвечивало насквозь! И парило в воздухе туманным маревом!

— Прошу прощения, королевна, — угрюмо проговорил полупрозрачный незнакомец, удерживая на руках поднос с двумя закопчёнными котелками и глиняной кружкой. — Не собирался вас пугать.

Поднос с посудой выглядел куда реальнее самого мужчины. И был, кажется, настоящим, не призрачным. Материальным.

Страх пригвоздил меня к полу. Голос пропал, и только поэтому дикий крик не поднял на уши весь замок.

Сквозь незнакомца проглядывала кровать и белая стена. Сам он был одет в длинное серое одеяние до пят, то ли ночную рубаху, то ли какой-то вид мужского платья, то ли погребальный саван. Светлые волосы, в отличие от Кощеевых, коротко подстрижены и гладко причесаны. Возраст едва угадывался, кажется, было ему лет за сорок — сорок пять.

— Обойдемся без визгов? — скучным бесцветным голосом произнес призрак. — А то знаю я вас, девок. Чуть что — так хоть уши затыкай. А мне нечем. Руки заняты, как видишь.

Эта неожиданная отповедь внезапно успокоила. Подумаешь, просвечивает насквозь. Не нападает же. И даже извинился, что напугал. Зато еду принес. И этот факт сделал привидение в моих глазах даже симпатичным.

— Кощей вот еду передал, — подтвердил призрак причину своего появления в комнате. — Сказал, чтобы девица поела.

— Попросил или велел? — осторожно уточнила я, прощупывая, насколько распространяется власть Кощея над привидениями.

— У нас с Кощеем уговор, — хмуро отозвался призрак, решив, видимо, сразу расставить все точки на «и», чтобы пленница не думала себе лишнего. — Мой это замок. Был при жизни. Но мне он вроде как уже без надобности, а Кощею был нужен дом. Вот и пришел он ко мне в миг моей гибели и предложил. Он спокойно владеет замком, а я, взамен, не отправлюсь в царство мертвых.

Это что же? Врут, выходит, сказки? У Кощея даже собственного замка нет? Чужим пользуется?

— Так что привязал мою душу Кощей к замку и оставил себе в услужение, — договорил призрак.

Слова Кощея о том, что наделит он меня бессмертием, и даже смерть меня не спасет от его наказания, приобретали новый смысл. Я смотрела на привидение с тем же ужасом, но уже по другому поводу, представляя на его месте себя.

— Вот только не уговаривались мы с Кощеем, что буду я прислуживать его врагиням-пленницам, — с неожиданной злобой выдал прозрачный мужик, грохнул поднос о кровать, что даже котелки загремели и кружка едва не опрокинулась. И исчез.

Мало мне было Кощея, тут еще один злопыхатель нарисовался.

Спасибо, хоть еда осталась.

Искренне надеясь, что привидение не подложило в блюда отраву, а плюнуть туда оно вроде как физически не могло, я осторожно открыла крышку на одном из котелков. Что это? Холодец? Или чрезвычайно густой кисель, хоть ножом его режь. Какое-то студенистое блюдо молочного света и пахнущее не мясом, а чем-то хлебным, злаковым. Во втором котелке оказалась каша, но тоже непривычного вида. Сваренная на молоке, из цельной пшеницы, она источала аромат просто умопомрачительный.

Глиняная кружка порадовала холодненьким квасом.

Вот интересно, Кощей сам у плиты стоял или призрака заставил? И каков сервис! Даже про ложку не забыл. Старинную такую, деревянную и расписную, под хохлому. Красивая ложка, но не привычная и немного неудобная. Но это не помешало мне выскрести котелки до последней капли.

Квас слегка горчил, но отлично утолил жажду.

Интересно, как всё это призрак пронес через стены? Или у него имеется особая магия, временно обращать предметы в их призрачные тени?

Сытая и удовлетворенная, я поставила поднос на пол и спиной плюхнулась на кровать, раскинув руки.

Потянулся длинный скучный день, полный ничегонеделанья. Репетировать больше не тянуло. Присутствие в замке Кощея отбивало всякое желание петь. Где-то после обеда с дуба каркнул ворон. Он выбрал ту же ветку напротив окна и будто бы ждал продолжения концерта.

— Извини, — сказала я черной птице. — Кощей дома. Концерта не будет. Давай потом как-нибудь, когда он уедет?

Ворон расстроился и улетел.

Я тоже расстроилась. С вороном было веселее. Какой-никакой, а собеседник. Без него словно опустело всё вокруг.

А ночью мне снились какие-то кошмары. Я не запомнила ни одного, лишь удушающее давление на грудь. Проснувшись посреди ночи, поняла, что задыхаюсь. И в то же мгновение тяжесть на груди исчезла. Что-то белесое мелькнуло перед глазами. И взвыло страшным голосом.

Кажется, волосы от ужаса зашевелились даже там, где их отродясь не было. Потусторонний вой вымораживал внутренности, лишал способности пошевелиться. Но вот всё стихло, и я с осторожностью поднялась на кровати.

Призрак, приносивший мне днем еду, забился в угол комнаты и смотрел на меня безумными от страха глазами. Кто кого должен пугать и бояться, перепуталось и перестало иметь значение.

— Ты чего? — удивленно спросила я и подалась к полупрозрачному слуге замка Кощеева.

Он всхлипнул, и тут дверь слетела с петель, и в комнату ворвался вихрь в образе Кощея. А вместе с ним залетел огонек-фонарик, враз осветивший спальню-темницу не хуже энергосберегающей лампочки. Я тут же оказалась опять на кровати, с ногами, завернутая в одеяло. Спать приходилось, в чем мать родила, чтобы подольше сберечь чистым единственное платье и белье, и нечего всяким тюремщикам глазеть на девичьи прелести. И вообще, что ему понадобилось в моей комнате посреди ночи? Неужто на крик прибежал? Разве ему не всё равно, что со мной происходит, раз остаюсь пока живой?

А колдуну понадобился всего один взгляд, пробежавшийся по помещению, чтобы понять главное.

— Деян! Ты опять за старое? — прогремел голос Кощея.

Призрак задрожал еще больше, но уже от страха перед тем, кто сподобился привязать его душу к каменному строению.

— Разве ты не хотел ее наказать? — прохныкал почти прозрачный, едва видимый при свете парящего фонарика Деян. — Я лишь внес свою лепту, хотел помучить, постращать… Разве не для этого ты ее пленил и запер? Привел ее в мой дом! Как мне было устоять? Живая! Такая сочная, теплая! Красивая! Десять лет я был привязан к мертвому замку, куда не ступала нога живого человека! Я страдал, в одиночестве, без возможности напитаться от души живой! Пока ты, Кощей, где-то пропадал столько времени! А тут вернулся, и