Твоя смерть тебя спасет - Лена Валевская

не один! С таким подарком для изголодавшегося навьего!

— Наказывать Марью Моревну могу только я! — припечатал в гневе Кощей. — Другим не позволю! Мне всё равно от твоих страданий. Запомни, Деян, твое дело — выполнять мою волю. А моя воля — чтобы ты кормил ее и не обижал! А коли ослушаешься — отправлю в Навь, к мертвым! Они давно тебя дожидаются, есть что сказать!

Рухнул тут призрак на колени перед Кощеем, взмолился:

— Понял, Кощей, не губи! Но ты ошибся в ней, Кощей! Говорил, силы ее опечатаны! А она колдует! Защита у нее, от навьих! Понимаешь, что это значит? Не взяли ее кошмары! Должны были с ума сводить, а они рассеялись, как дым от костра живых! И проснулась она, проснулась от сна-морока, да так, что смело меня с ее груди и ударило в ответ!

Нахмурился тут Кощей, на меня взглянул недобро.

— Ты как это делаешь? — с шипящим недоумением просил он.

— Что делаю? — не поняла я.

Тело всё ещё била нервная дрожь от пережитого ужаса. А этот негодяй еще что-то требует, выпытывает? У него совесть есть?

— На тебе ошейник, запирающий любое колдовство, — хмуро сказал Кощей. — Но ты смогла воспротивиться навьему. Применила колдовские чары. Как это возможно?

И вот тут-то меня разобрал истерический смех.

— Так вот для чего ошейник? Промашка у вас вышла, уважаемый Кощей Бессмертный. Нет у меня никакого колдовства. Ваш ошейник бесполезен. Ему просто нечего запирать.

Прищурился Кощей.

— Опять твое коварство? Хитришь? Чтобы снял я ошейник, да, Марья?

А мне уже было всё равно. От того, что испытала я в эту ночь, пропала куда-то вся робость перед ним.

— Можете не снимать, — фыркнула я в ответ Кощею. — Ничего от этого не изменится. Говорила же, я не Марья Моревна. Я не ведьма, не колдунья или кем она там еще у вас является. Нет у меня никакой колдовской силы.

— Тогда как ты победила навью? — не унимался колдун. — Простому человеку это невозможно.

Никого я не побеждала, но как это объяснишь упрямому Кощею? Я сама-то не понимаю, что произошло. И потому не стала спорить или что-то доказывать, а просто спросила:

— А что такое навья?

Невинный вопрос разозлил Кощея. Глаза вспыхнули, словно угольки в печи загорелись. И воздух в комнате заметно потемнел, как перед грозой.

Только сейчас я обратила внимание, что был Кощей не в кольчуге, а по-домашнему, в подпоясанной черной рубахе с воротом-треугольником и черных же штанах, а обут в кожаные мягкие туфли.

До чего же ему идет и этот черный цвет, и такая вот одежда, словно превращающая сурового славянского воина в притягательного мужчину.

— Зачем притворяешься, Марья? — с раздражением бросил Кощей, разрушая очарование моментом. — Словно впервые имеешь дело с нечистым духом?

Я сглотнула и поплотнее закуталась в одеяло. Что-то зябко стало… Будто холодом потянуло. А в черных глазах Кощея клубилась сама тьма.

Неуютно мне как-то под этим его взглядом.

— Впервые, — пролепетала я, тушуясь и избегая жутковатого взора. Робость вынырнула откуда-то из своего тайника и осторожными шажками начала возвращаться на свое привычное место.

— Не верю, — послышался смешок. — Чтобы такая сильная колдунья не встречала или сама не вызывала навьих? Впрочем, хорошо. Поиграем, Марья, в твою игру. Так даже любопытнее и не столь скучно. Деян, как ты видишь, душа человека, не ушедшая в Навь, царство мертвых. Не захотел он, страшно стало. Знал, кто его там ждет не дождется. Деян нехорошим был человеком, Марья. Злым. Богат был едва ли не как князья русские. А еще был жаден и охоч до забав. До особенных забав, — добавил Кощей с многозначительной усмешкой. — Деян, сколько девиц попало в царство мертвых от твоих рук? Сколько из них умоляло смерть найти тебя и отомстить за тела их изувеченные, за страдания невыносимые?

Я с ужасом смотрела на этого забившегося в угол древнерусского маньяка и тихо радовалась, что у него больше не было тела. Хотя понимала — и призраком убийца способен натворить немало дел.

Пытался же он то ли испортить мне сон, то ли и вовсе задушить.

— Вот такие люди, Марья, и становятся после смерти навьими, — сказал Кощей. — Злыми созданиями, нечистыми духами, неуспокоенными душами. Питающимися жизненными силами людей, вредящими им. Кто сотворил великое зло при жизни, кто был проклят, порешил себя сам или же был убит. Деяна вот лишили жизни, за дело, как понимаешь. Жених одной из замученных девиц пришел мстить и добился своего. Так что судьба Деяну было бродить по миру живых, пока не выйдет отмеренный срок его предначертанной жизни, до дня, когда ему было написано на роду умереть. Но Деян и этого ждать не захотел. Боится он попасть в царство мертвых, хоть сейчас, хоть через двадцать лет. Вот и умолил меня его к миру живых привязать навечно. За службу верную. Так что не бойся, Марья. Не тронет он тебя больше. Деян, — вдруг повысил голос Кощей. — Вода где?

Убийца девушек испуганно вжал призрачную голову в призрачные же плечи.

— Вода?

— Вода! — надавил Кощей. — Почему у Марьи в кувшине сухо? Я приказал тебе кормить ее три раза и следить, чтобы всегда была вода! Так ты выполняешь мою волю?

— Не слишком ли хорошее питание для пленницы? — пробормотал Деян еле слышно, но исчез. Видимо, отправился за водой.

Собрался уходить и Кощей.

— Вы о таком бессмертии мне говорили? — догнал его у двери мой вопрос.

Кощей замер, положив руку на поверхность дверь, но не толкнув ее.

— Мне вы такое же бессмертие обещали? — глухо произнесла я, ужасаясь перспективе стать неуспокоенным злым духом. Голос дрожал, слова выдавливались через силу. Холод сковал горло и сердце. — И как? Убьете в конце заточения? Лет через десять, верно? Ведь столько держали на цепях вас самого. Или замучаете настольно, что я сама наложу на себя руки? Именно поэтому моя смерть меня не спасет? Вы и после нее сумеете надо мной поиздеваться? Привяжете к тому же замку, заставите служить на побегушках?

Он помолчал, не двигаясь с места. Я буравила взглядом его окаменевшую спину.

— Нет, — наконец, произнес Кощей странным голосом. — У тебя будет иное бессмертие. Куда страшнее.

И вышел.

Глава шестая. Не попробуешь, не узнаешь!

И вот как после такого уснуть? Я ворочалась до самого утра, пытаясь отогнать мысли и утихомирить фантазию. Картины будущего представали перед внутренним взором с каждым разом мрачнее и мрачнее.

Под утро я забылась тяжелым сном, но солнечный свет и поднимающаяся жара не позволили