Pticy - Tarjei Vesaas

- Это я не велела тебя будить,— сказала она.— Хозяин-то хо­тел тебя растолкать, да мне стало жаль, ты так сладко спал. Они ушли два часа назад.

Маттис заморгал, не зная, что ей ответить. Она была такая добрая. Теперь он понял, почему утром он так решительно свер­нул с дороги именно в эту усадьбу. Когда-то он уже бывал здесь, и лицо хозяйки хранилось у него в памяти. Он уже видел эту женщину.

- Ты, верно, плохо спал ночью? — спросила она, подсказывая ему подходящее оправдание.

- Да, да! — воскликнул он.—Я не спал целые две ночи. По­нимаешь, у нас над домом тянет вальдшнеп!

Он произнес это так, что она даже испугалась, но лишь на мгновение — пока не вспомнила, с кем имеет дело. Это он сразу почувствовал.

- Я понимаю,— спокойно сказала хозяйка.— Тут уж, ясное дело, не до сна. Как же это произошло? — терпеливо спросила она.

- Произошло, и все. Поздно вечером. А ночью мне приснил­ся удивительный сон.

- Так бывает. Но свои сны человек должен хранить про себя, так что не будем о нем говорить,— сказала хозяйка, которую жда­ли другие дела.

Она тоже умная, подумал Маттис. Он с тревогой поглядел на людей, половших турнепс под палящими лучами солнца. Хозяйка поняла его взгляд.

- Скажи-ка сам, чего тебе больше хочется, пойти к ним на поле или ко мне на кухню и выпить чашечку кофе?

- Да лучше бы кофе, уж больно вкусно,— быстро ответил он.

- По-моему, ты выбрал правильно,—сказала хозяйка.

- Хотя и смотреть на тех влюбленных тоже приятно,— ска­зал Маттис, чтобы быть честным.

- Конечно, но пусть уж они полют, а мы пойдем пить кофе.

- Спасибо, если можно.

Вот какими должны быть женщины, думал он, идя за нею на кухню.

Кофе был вкусный. Хозяйка спросила Маттиса о сестре, чем она занимается.

- Да, понимаешь, она все время вяжет.

Они помолчали. Маттису стало больно при мысли о Хеге, вы­нужденной его содержать.

- Ведь я так много ем,— сказал он, эту хозяйку нельзя было обманывать,— я съедаю все, что она зарабатывает.

На это хозяйка ничего не ответила, она только все время под­ливала ему кофе.

- А теперь она еще и поседела,— сообщил Маттис.

Хозяйка молчала.

- Со мной трудно,— сказал он.

Тут хозяйка поднялась и оборвала его:

- О таких вещах не говорят, Маттис.

Не говорят? А ему так хотелось поговорить о себе и о Хеге. Ему не часто выпадал такой случай: пить кофе и беседовать с женщиной о том, что у него наболело.

- Ладно, не буду,— сказал он.

Голос у него дрожал.

Тем временем у хозяйки нашлось дело в соседней комнате, и Маттис остался в одиночестве. Когда она вернулась, Маттис так и сидел не шелохнувшись, погруженный в сложные и неприятные мысли, на языке у него вертелся важный вопрос:

- Можно спросить тебя об одной вещи?

Хозяйка кивнула, но не слишком охотно.

- Спросить-то можно. А вот отвечу ли я тебе, это еще неиз­вестно. Может, и не смогу.

Маттис спросил:

- Почему все так, как есть?

Хозяйка покачала головой. И только. Маттис не решился по­вторить свой вопрос. Он терпеливо ждал. С виду терпеливо. Вну­три у него все пылало от нетерпения. Он снова повернулся к ней. Она снова покачала головой.

- Хочешь еще кофе? — спросила она.

Он понимал и в то же время не понимал. Его знобило. Он за­глянул в бездну, полную загадок.

- Да уж конечно,— сказал он про кофе.— Но ведь вальдшнеп все-таки прилетел? — продолжал он, и в его голосе звучало удив­ление.

- Да, над нашим домом мы такого никогда не видали,— быстро сказала хозяйка, обрадовавшись, что может ответить ему.— Посиди минутку,— сказала она и ненадолго вышла, и этот больной вопрос снова ушел в глубину, туда, где он таился всегда.

Время шло. Маттис сидел на кухне.

- Небось, им там жарко,— сказал он хозяйке.

Она стряпала еду и накрывала на стол, ужин был не за го­рами.

- Как думаешь, может, мне пойти на поле?

- Теперь уже поздно. Они скоро вернутся. Да ты не волнуй­ся,—прибавила она, увидев его растерянность.—Им и не понра­вится, если ты сейчас туда явишься.

Голос и выражение лица у нее были властные. Маттис сидел как на иголках, страшась встречи с теми, кто работал. Вот хозяй­ка вышла на крыльцо и кликнула их домой. Теперь ему захоте­лось быть рядом с ними и вместе мыть руки в ручье.

Наконец они пришли. Дверь была распахнута. Они задержа­лись на дворе. Маттис, у которого был острый слух, напряженно ждал, не произнесет ли кто-нибудь из них слова «Дурачок». Так и есть. Это произнес парень. Но в связи с чем, Маттис не уловил. Вот они и в кухне. Маттис извертелся на стуле. Сгорая от стыда, он заставил себя обратиться к хозяину усадьбы:

- Я должен был прийти к вам и прополоть до конца свои гряды, но, понимаешь, меня пригласили выпить кофе.

Хозяин коротко кивнул. Он устал, у него болела спина, и по­тому он был уже не так добр, как утром.

- Твой хвост мы уже давно допололи,— сказал он.— Нельзя же было его так и оставить.

Парень с девушкой прошли мимо Маттиса, словно не видели его, вид у них был смущенный.

- Давай, Маттис, поедим,— все-таки сказал хозяин, переводя разговор на другую тему.

- Поесть-то не мешает,— сказал Маттис. И мысленно содрог­нулся.

Выручили Маттиса за столом все-таки влюбленные. От таких молодых он мог ждать лишь косых взглядов да насмешек, но они были невозмутимы и смотрели на него добрыми глазами. Видно, хозяйка предупредила их на дворе, как им себя вести. Маттису уже случалось сталкиваться с этим. Ну и пусть, говорил он себе, отгоняя все неприятное.

Жаль, молодые устали, и у них уже не хватало сил быть та­кими же влюбленными, как утром. Очень жаль, что так получи­лось, думал Маттис. Ему хотелось поговорить об этом с девуш­кой, пока они ели, сидя друг против друга. Он не спускал с нее глаз. Ее отмытые от земли руки лежали на столе, она притихла.

- Ты устала? — начал он, набравшись храбрости.

Он и не подозревал, что в его голосе звучала нежность, слов­но это спросила мать, все за столом изумленно поглядели на Мат­тиса. Девушка покраснела.

- Да,— быстро и тихо ответила она, услыхав в его голосе только доброту и заботу, которые поразили ее.

Все ждали, что еще скажет Маттис.

- Тогда, значит, влюбленных тоже жалко,— сказал он. В го­лове у него все спуталось, он не мог в этом разобраться. Но гово­рил от чистого сердца.

Все с облегчением рассмеялись и снова принялись за еду. За­смеялся и Маттис. Может, он все-таки не такой уж и глупый? Его смех был похож на ржание, и это развеселило всех. И вдруг стало тихо. Как бывает после сильного грохота. Отчего это? Ни­кто не знал.

Они встали из-за стола. На сегодня работа была закончена, и хозяин спросил влюбленных, не придут ли они и завтра, чтобы помочь ему.

- Конечно, придем,— ответили они и ушли.

Маттис долго смотрел им вслед. Он-то завтра уже не придет и больше не сможет радоваться, глядя на них.

- Ты, верно, не хочешь, чтобы и я пришел завтра? — Маттис заставил себя задать этот вопрос. После сегодняшней работы спра­шивать так было наглостью.

Хозяин тоже почувствовал себя неловко.

- Пользы-то от тебя никакой,— пришлось сказать хозяину.— Ты сам-то как думаешь? Но за сегодня я с тобой рассчитаюсь.

- Не надо! Я же ничего не сделал. Ведь так?

- Сделал ты немного, но я должен тебе заплатить.

- Разве что за две гряды,— почти в отчаянии сказал Мат­тис.— Только не больше. Ты сам знаешь, сколько за это причи­тается.

Обоим было неловко. Маттис заметил, что хозяйка украдкой мигнула мужу. Тот сказал:

- Так и решим. За две гряды. И будем с тобой в расчете.

Хозяин протянул Маттису деньги и, как велит обычай, поблагодарил его за работу.

- Гм,— хмыкнул Маттис.

- Что-нибудь не так? — спросил хозяин.

- Нет, все в порядке. Мы в расчете.

Мы в расчете, пробормотал он про себя, ему было приятно еще раз повторить эти замечательные слова. Так говорят между собой мужчины.

Он взял шапку.

- Вот так,— сказал он уже у двери.

Хозяин с хозяйкой растерянно смотрели на него.

12

Дома на крыльце сидела Хеге со своим вязанием. Она села так, чтобы тропинка, ведущая к дому от дороги, была у нее перед глазами. Выйдя из лесу, Маттис сразу увидел сестру, и она показалась ему маленьким серым клубочком.

Такой крохотной виделась она отсюда. Сжавшейся. Словно ее и не было.

Как, интересно, у нее устроена голова? — вдруг подумал Мат­тис. Хеге такая умница! Он очень уважал ее за это. Случалось, правда, что он доводил ее до бешенства.

Лучше бы она была моложе его, тогда бы он видел ее малень­кой, кормил с ложечки, и из уголков рта у нее текла бы каша. Все было не так, как нужно, и это тоже.

Тени от деревьев удлинились. Вечерело, и повеяло прохладой. Доброй благодатной прохладой, особенно для того, кто вынес на своих плечах ношу труда и зноя.

Когда он подошел, Хеге поднялась.

- Надеюсь, ты ел? — приветствовала она его.

- А то как же? — многозначительно ответил Маттис, радуясь, что хоть что-то сегодня он сделал основательно и теперь может рассказать об этом.— Без еды меня там не оставили,— приба­вил он.