Пустота – это радость, или Буддийская философия с прищуром третьего глаза - Артур Пшибыславски

Все явления — это твой ум. Восприятие внешних объектов — обманчивая концепция.

Они пусты, словно сон, — лишены природы.

Если не верите, что мир — только ум, то ответьте мне на вопрос: что такое «Quadratisch. Praktisch. Gut»? Для выбора у вас есть такие варианты:

а) металлический ящик для инструментов,

б) бетонный кирпич для укладки дорожек в саду,

в) титановый сейф, вмурованный в стену за картиной,

г) шоколад.

Ну, естественно! Конечно же, ответ г) — шоколад, ведь под таким слоганом его рекламируют в Германии. Среди изобилия порочных круглых шоколадок, нарочито ромбовидных батончиков с начинкой или сентиментальных дамских шоколадных сердечек настоящий шоколад можно распознать по тому удивительному свойству, каким является квадратность[18]. Вторым фундаментальным фактором, подтверждающим шоколадность шоколада, является его практичность. Именно такую плитку удобно ломать на маленькие, такие же квадратные кусочки, что снова отличает ее от всяких других шоколадок, которые нужно пилить подходящей дисковой пилой фирмы Bosch. Gut — шоколад должен быть хорошим. Не думаю, что речь идет о вкусе, ведь этой характеристикой можно пренебречь. Шоколад хорош в моральном смысле. Он ни с кем не дерется, не ругается плохими словами, ведет себя прилично, лежит себе скромненько на каком-нибудь квадратном столике — ах, какой хороший шоколад!

Поляк воспринимает шоколад совершенно иначе. Прежде всего это предлог для амурных дел, о чем свидетельствует польская реклама, обычно демонстрирующая парочку с шоколадкой в роли атрибута вступительной игры (в заботе о ценностях я не буду вдаваться в анализ рекламы молочного шоколада, где обнявшись, танцуют взрослый мужчина и корова с выдающимся выменем). Непонятно, почему польская реклама так назойливо подчеркивает вопрос вкуса — он и великолепный, и замечательный, и незабываемый, и т. д.

Вопрос в том, видят ли поляк и немец, две родственные души, одно и то же, глядя на шоколад? Определенно нет. И кто же из них прав? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно иметь доступ к шоколаду самому в себе, к шоколаду такому, каков он есть, а не к абстрактным национальным тенденциям ума, которые проецируются на него в соответствующих странах. Только как это сделать? Ни в одной стране мы не наблюдаем шоколад во всей наготе бытия (извините за польскую тенденцию), потому что на него всегда смотрят через национальные очки. Куда бы поехать с целью беспристрастного осмотра шоколада? Откуда его будет видно по-настоящему? С Луны? Наверное, нет: во-первых, слишком далеко, чтобы рассмотреть происходящее на Земле (Армстронг об этом и словом не обмолвился), во-вторых, даже оттуда шоколад виделся бы в некоторой конкретной лунной перспективе, а не сам в себе. И тут появляется беспокоящий всех сластен вопрос, а есть ли у нас вообще доступ к шоколаду самому в себе или все-таки только к определенному национальному конструкту? Это беспокойство можно попробовать отвергнуть как необоснованную реакцию на совершенно надуманную проблему, которой вообще-то нет, потому что все видят один и тот же шоколад, только немного по-разному. Стоп, стоп, стоп! Откуда нам знать, что все видят тот же самый шоколад, раз воспринимают его по-разному, то есть имеют разный образ шоколада? Если нам дан не оригинал шоколада, а лишь немецкий или польский образ чего-то, что называется одинаково, но существует в двух трактовках, откуда нам знать, что они представляют одно и то же? Мы ведь не можем эти национальные картинки сравнить с прашоколадом и убедиться, что оба воззрения правильные. Если нет прашоколада, нет и шоколада, о чем все знают и без буддийской философии из текстов Платона. К сожалению, вместо шоколада у нас есть только национальные шоколадоподобные конструкты.

Если бы удалось показать, что оба толкования взаимно соответствуют друг другу, словно два хороших перевода — немецкий и польский — одной французской книги, тогда конец проблеме — из двух переводов можно было бы воссоздать французский оригинал. Однако в случае шоколада это не так просто. Нужно доказать, например, что немецкое «praktisch» означает то же самое, что польское «вкусный». Тогда готова аргументация: практичный обед — это просто-напросто вкусный обед, потому что его легко съесть, а значит, оба слова означают де-факто одно и то же — легкую поглощаемость пищи, а немецкое «gut» признать за определение так называемого эстетического восприятия, то есть хороший, поскольку подводит к делам сладострастным, но вы и сами, наверное, чувствуете, это натянутая интерпретация (не говоря уже о том, как трудно решить, хорош ли шоколад, и поэтому приводит к делам сладострастным, или наоборот, приводит к делам сладострастным, и именно поэтому он хорош). И как, в дополнение ко всему, объяснить поляку, что квадратность является наиболее волнительным, первичным свойством шоколада?

Значит, каждый народ конструирует свой собственный шоколад. Если же существование шоколада устанавливается через существенные свойства, то продукт, сутью которого являются квадратность, практичность и хорошесть, есть совершенно иная вещь, нежели объект, суть которого состоит из вкусности и склонности-к-делам-сладострастным. Следовательно, шоколад пуст — лишен своей собственной природы, вместо которой в него вмонтирована природа, сконструированная определенной нацией, и эта природа впрыснута в шоколад с помощью воззрений граждан данной страны, выбирающих принципиальные свойства и собирающих их вместе в воспринимаемый предмет. Что ни край, то шоколадка. Все-таки шоколад не является объектом, полностью независимым от нас, он сотворен в умах жителей конкретной страны и, следовательно, кондитерский магазин воспринимается или как секс-шоп, или как склад строительных материалов.

Более того, не только коллективный ум конкретного народа конструирует восприятие в своем воззрении на предметы и явления. Индивидуальный ум создает такие конструкции в каждое мгновение каждого единичного восприятия. Например, мы едим нечто округлиш, практиш и нихтгут, то есть яблоко[19] (слишком большое количество шоколада не полезно, а я не хочу, чтобы читатель пополнел, читая книгу). Давайте присмотримся, чем занимается ум при употреблении яблока. А его употребление — переживание тотальное; в нем принимают участие все чувства, информирующие нас о сладком вкусе яблока, о его цвете и форме, о фруктовом запахе, гладкости его кожуры и похрустывании при надкусе. Эти пять чувств передают полную информацию о яблоке. Но исчерпывающая ли это информация и на самом ли деле касается яблока? Читатели уже сориентировались в моих изысканиях и знают, что если я невинно спрашиваю: «А на самом ли деле так?», то ответ будет: «Несомненно, нет». А потому я не собираюсь больше скрывать, что информация, идущая от наших органов чувств, не относится к яблоку.

Представьте, что каждое из чувств — это дверь в комнату, где сидит сознание (можно его вообразить маленьким зеленым гномиком[20]), которое принимает исходящую от чувств информацию. Тогда с точки зрения сознания поедание яблока выглядело бы как поочередное открывание дверей, откуда в виде писем влетала бы информация от чувств. Через дверь вкуса — письмо с содержанием «сладкое», через дверь зрения — сообщение «круглое и красное» и т. д. Зеленый гномик подбирает и прочитывает письма с информацией, относящейся к яблоку. Но в какую дверь влетает письмо с надписью «яблоко»? Откуда зеленому гномику знать, что письма идут от одного отправителя, которым должен быть обладатель всех этих свойств? В комнату ведет только пять дверей, и нет даже малюсенького дополнительного окошечка, в которое можно бы было подбросить информацию об отправителе или открыто взглянуть на него. Если письма не подписаны, а они не подписаны, потому что чувства передают информацию исключительно об определенном качестве или свойстве, воспринять которые они способны, то откуда известно, чему эти свойства принадлежат? Вкус передает информацию «сладкое» и все, а не «сладкое и предмет с таким свойством». Зрение различает форму и цвет — глаз «знает», что перед ним круглое и красное, но ничего не «знает» об обладателе этих свойств. А ведь само яблоко здесь необычайно важно, потому что именно оно имеет все эти свойства; сначала должно быть яблоко, которое потом уже сладкое, круглое и тому подобное. Но разве есть чувство, воспринимающее само яблоко, сам предмет, свойства которого воспринимаются другими чувствами? Как глаз не может ощущать вкус, а ухо — обонять, так и каждое из чувств не может передавать информацию о субъекте транслируемых свойств.

Если в комнате нашего сознания непременно находится информация «яблоко», и она не попала сюда ни через одну из дверей, то ответ на вопрос о происхождении такой сверхважной информации может быть только один, а именно: ее добавил зеленый гномик. Заваливающую его информацию он ловко упорядочивал при помощи одного термина, то есть «яблоко». Он собрал по листочку из каждой двери в целую коллекцию и назвал ее «яблоком», что привело в порядок обильную корреспонденцию. Таким образом, яблоко оказывается конструкцией сознания, ведь зеленый гномик — маленький любитель помастерить, постоянно проводящий время за конструктором «Сделай сам», содержащим материал, получаемый от чувств. Разве что наш гномик после долгих лет тяжкой работы (и не только в этой жизни, как утверждает буддийская философия) забыл, что яблоко — лишь его собственное добавление, не имеющее снаружи никакого соответствия. Следовательно, яблоко — и это может оказаться неожиданностью — не является причиной наших чувственных восприятий, как наверняка мы считали до сих пор, а совсем наоборот, яблоко — их следствие, потому что обильная информация, приходящая от чувств к сознанию, собирается в единое целое и снабжается термином «яблоко». Именно тогда у нас появляется осознание предмета, но это уже конструкция ума, а не что-то полностью внешнее и независимое от ума.