Корректировщик - Александр Аннин

«Вот опять!» – усмехнулся про себя Матушкин, вновь услышав фразу, преследовавшую его всю сознательную жизнь.

– Ты, брат, прирожденный сыскарь, – поджал губы Карлсон.

– При чем тут я-то? – Алексей даже поперхнулся пивом. – Это подруга моя, Ирина, все моментально расставила по полочкам…

– Сразу видно, что ты новичок, – назидательно сказал подполковник, а доктор Груздев, жуя перышко воблы, подтвердил это суждение кивком головы. – Оперативник, к твоему сведению, для достижения результата задействует всех имеющихся под рукой людей, запрягает их и нещадно эксплуатирует, выжимая информацию. Именно это ты и сделал, подключив к делу своего информатора по части женских хитростей – подружку Ирину. Надеюсь, стоящая девушка?

Последний вопрос Басов задал настолько по-хозяйски, что Матушкин вздрогнул: ему показалось, что подполковник собирается вербовать его невесту в качестве осведомителя или еще какого-нибудь секретного агента.

Карлсон заметил испуг, мелькнувший в глазах лейтенанта и усмехнулся.

– Это я так, к слову…

Басов отхлебнул из кружки.

– А недурственное тут пивко, даже удивительно. Хорошо идет… Ну-с, а теперь логически завершим цепь вышеначатых умозаключений. Дело раскрыла не Ирина, и даже не ты. Кто же, спросишь?

Алексей промолчал, зато Груздев не удержался от реплики:

– Конечно, ты, Макс, это же яснее ясного.

Басов уничтожающим взором смерил судмедэксперта, снова повернулся к лейтенанту.

– Дело раскрыл я, подполковник Максим Басов. Глумливый эскулап, – Карлсон кивнул в сторону Груздева, – абсолютно прав. Потому что ты, в свою очередь, был моим источником информации – наряду с Мелешиным, Серковым, Баландиным… Ты же официально не входил в оперативно-следственную бригаду, а приперся в клинику только потому, что тебе был дорог покойный профессор, ты хорошо знал его. То есть ты, Алексей Матушкин, – обычный свидетель.

Алексей разинул рот, глядя поочередно то на широко улыбающегося Карлсона, то на серьезного, невозмутимого Груздева.

– Ладно, не переживай, пинкертон, – похлопал его по плечу Басов. – К твоему сведению, я уже до того, как ты, высунув язык и вытаращив глаза, вторично заявился в клинику со своей ошеломляющей версией – так вот, к тому времени я уже прекрасно знал, что Дурова задушила Гринева. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это импульсивное, эмоциональное убийство. Убийца действовал спонтанно, чисто по-женски. Трудно представить, чтобы Мелешин, Серков или Баландин вдруг настолько вышли из себя в разговоре с шефом, что кинулись его душить. Да, он здорово мешал им всем, но ни у одного из них не было экстренной необходимости убивать профессора. Баландин вполне мог потерпеть с диссертацией, это ведь дело не одного дня. Серков тоже имел достаточный запас времени, чтобы исподволь готовить коммерциализацию ряда процедур, искать союзников в горздраве, городской думе… А Мелешин – вообще человек иной житейской философии. Это жуир, гурман и весельчак. Стать главврачом вовсе не было для него жизненной доминантой.

Басов вновь отпил пива, неспешно посыпал солью «губу» кружки и продолжал, явно красуясь собой:

– Иное дело – Гринева. Она всего в жизни добивалась с помощью внешних данных и не слишком тяжелого поведения. Но, похоже, ее нынешнее служебное положение – это вершина, тот максимум, которого она могла достичь. А годики идут… Ей ведь уже сорок два – да-да, не удивляйся, это действительно так! И вдруг – последний шанс прорваться на качественно более высокий уровень жизни – австралийский контракт, устроенный кем-то там в Минздраве. Гринева понимает: это ее, так сказать, бабье лето. Но без рекомендации по месту работы, без характеристики, подписанной Дуровым, даже министр ничем помочь не может! Вот в чем трагедия! А время не ждет. Последний, крайний срок предоставления документов австралийской стороне – послезавтра! Вопрос надо решить срочно и во что бы то ни стало. Остальное известно.

Басов допил пиво, вытер губы носовым платком.

– И еще кое-что. До того, как ты схватился за вентили водопроводного крана, с них уже снял отпечатки пальцев наш эксперт Зарезин. Как ты догадываешься, это были маленькие, аккуратненькие женские пальчики.

Матушкин подавленно молчал. А он-то возомнил, что самостоятельно, в одиночку (то есть с помощью разве что Ирины) раскрыл это хитроумное убийство, походя развалив версию гениального подполковника Басова! Но – Карлсон есть Карлсон, а он, Алексей Матушкин, всегда будет заурядным районным оперативником… Лейтенанту было по-настоящему стыдно за свои недавние амбиции.

– Ну так как, Алексей, пойдешь работать к нам в МУР, в отдел убийств? – безо всякого перехода брякнул Карлсон, будто выстрелил. – Понимаю, ездить на работу подольше придется, да ведь ты вроде не старик…

– И еще, парень, имей в виду, – вмешался Груздев, – забудь о таком понятии, как официальное время окончания рабочего дня, а также гарантированные Конституцией выходные. Это я тебя предупреждаю в плане того, чтоб ты подумал, обзаводиться ли семьей. Мы-то с Максимом – два одиноких волка…

– Зато звание повысим быстро, ну – где-нибудь через полгодика, – обнадежил Карлсон. – Будешь старлеем. Со всеми вытекающими. То бишь прибавкой к зарплате.

Алексей никак не мог прийти в себя от всего услышанного, он с трудом воспринимал перекрестные потоки информации.

– Я согласен, – просто сказал он. – Улаживайте вопрос с моим начальством.

– Слушай, а он мне нравится, – покачал головой Груздев. – Умеет принимать быстрые решения, к тому же – оптимальные. Это, Макс, признак настоящего оперативника.

Счастливый и слегка захмелевший Матушкин вдруг ляпнул:

– Товарищ подполковник! Разрешите обратиться?

Карлсон важно кивнул.

– Это правда, что когда-то вы в одиночку взяли банду Гомулы?

За столиком почему-то повисло тягостное молчание. Груздев подхватил Алексея под руку и повел его к стойке со словами: «Давай-ка, сынок, сходим взять еще по кружечке».

Пока девушка наливала им пиво, Груздев тихо сказал Матушкину:

– Да, это правда. Басов действительно в одиночку задержал и доставил в отделение банду Гомулы, которая наводила ужас на всю Москву в конце восьмидесятых. Ты тогда еще пацаном был… Только, Малыш, не говори об этом при Карлсоне, для него эти воспоминания весьма болезненны.

Потом Алексей узнал, что для Басова воспоминания о давнишней схватке с бандой Гомулы были неприятны по одной простой причине: они переносили подполковника в период его жениховства. Той летней ночью 89-го тридцатидвухлетний Максим Басов сидел на лавочке в парке Горького со своей любимой девушкой Анастасией, которая была моложе его на двенадцать лет. Он лихо трепался о своих подвигах, а юное создание заворожено внимало его рассказам.

Вдруг мимо них четверо пьяных парней протащили плачущую и слабо отбивающуюся девчушку. Максим вскочил со скамейки и окликнул их довольно мягко:

– Эй, мужики, это не дело! Надо бы по согласию…

Четверка от такой наглости обалдело остановилась, и жертва, выскользнув, умчалась к выходу из парка. Теперь отморозки плотной стенкой надвигались на Басова. Тот, не долго думая, выхватил табельный пистолет и выстрелил в воздух со словами:

– Всем стоять, милиция!

Один сунул было руку в карман, и Максим мгновенно прострелил ему правое плечо. И тут же, не мешкая, определил главаря и выстрелил ему в лодыжку. Оба повалились на асфальт, а остальные двое утратили волю к сопротивлению и подняли руки вверх. На выстрелы уже спешил милицейский патруль…

В отделении, куда все были доставлены, выяснилось, что тот, кому Басов прострелил ногу – не кто иной, как сам Гомула, а трое других – его ближайшие дружки. В то время все было как-то проще: если бандиты попадали в милицию, то они неизбежно садились в тюрьму, да еще и сдавали своих подельников. Разговор с ними был довольно короткий и не сказать, чтобы вежливый. Недаром стены в отделениях милиции традиционно красили в коричневый цвет… В общем, в ближайшие дни милиция «повязала» и других членов банды. Но народная, то бишь милицейская (да и воровская) молва стала приписывать Басову задержание чуть ли не пятнадцати человек одним махом, да еще и с перестрелкой, в боевых условиях… В награду Максим получил внеочередное звание майора и… кое-что еще.

Именно той ночью Настя дала свое согласие стать женой Максима Басова. Поэтому Карлсон и нахмурился, вспомнив о злосчастной свадьбе, о несложившейся семейной жизни.

Но как бы то ни было, с легкой руки доктора Груздева Алексей в той пивнушке впервые стал Малышом. И когда он спустя две недели появился в МУРе, то сотрудники отдела убийств, не сговариваясь, принялись называть его прозвищем юного друга Карлсона из детской сказки. И Алексей был вполне доволен своим новым именем. Оно как бы подчеркивало, что он действует в тандеме с самим подполковником Басовым!