Корректировщик - Александр Аннин

Один из оперативников райотдела, также находившийся в кабинете главврача, что-то прошептал на ухо коренастому, и тот слегка потеплел.

– Прими мои соболезнования, парень, – дядька положил свою тяжелую ладонь на плечо Матушкину. – Вишь, убили твоего благодетеля… А я – подполковник Басов, отдел убийств Московского уголовного розыска.

И Карлсон ревниво проследил за выражением лица долговязого лейтенантка, в достаточной ли мере отразился на нем благоговейный ужас?

– Алексей Матушкин, оперуполномоченный районного ОВД, – растерянно представился в ответ лейтенант.

– Поганое дельце, а? – доверительно подмигнул ему Басов.

– Угу. У вас уже есть какая-нибудь версия? – довольно рискованно спросил Матушкин.

– Хм… Есть кое-что, но тебе это вряд ли понравится, он ведь жизнь тебе спас, – вполголоса ответил Карлсон.

Сыщики подошли к письменному столу.

– Вот смотри, в этих бумагах, – подполковник ткнул пальцем в кожаную папку, – перечень сильнодействующих наркотических препаратов – запрос клиники на предстоящий год. Внушительный список, лейтенант… И объемы значительно больше прежних. Правда, тут прилагается обоснование… И стоит собственноручная подпись Дурова. А здесь – две тысячи «зеленых». Похоже, брат, здесь был торг.

Матушкин нахмурился. Какие-то махинации с наркотиками? И Дуров, этот славный доктор Айболит, был в них замешан? Не может быть… Хотя… В наши дни может быть абсолютно все.

Алексей почувствовал, что краснеет. Ему стало стыдно от собственных мыслей, будто он только что с легкостью предал человека, который вытащил его с того света.

Матушкин оглядывал кабинет, отмечая про себя детали обстановки. Вот знакомый эспандер, висит себе на гвоздике, и никогда больше профессор не возьмет его в руки… Алексей с грустью вспомнил, как совсем недавно Иван Иванович по-стариковски хвастался перед поправляющимся оперативником, что ежедневно «накачивает себе мускулатуру»…

Возле вешалки в углу валялся скомканный белый халат. Матушкин подошел поближе и разглядел на лацкане красиво вышитую надпись: «И. И. Дуров». Странно… Покойный профессор, без всякого сомнения, был человеком аккуратным. Почему же халат на полу? Озадачило Алексея и то обстоятельство, что водопроводный кран был завернут не до конца, и вода, шипя, струилась в раковину. Малыш осторожно повернул вентиль, и кран, поворчав, затих.

– Не трогай ничего, идиот! – раздраженно крикнул Басов, и Алексей, сконфузившись, вышел из кабинета.

Глава пятая

В административном отсеке клинического института было тихо. Матушкин, поколебавшись, толкнул дверь ближайшего кабинета.

Заместитель главврача по лечебной части Мелешин выглядел чересчур бодро для такого момента. Басов уже опрашивал его, но словоохотливый эскулап, казалось, с удовольствием повторял то, что было ему известно.

– Знаете ли, у нашего старика была такая привычка пить кофе с молоком с половины первого до часу дня. Да-да, как раз в это время его и убили. Так вот, это питие стало для него неким интимным ритуалом: сам варил напиток по какому-то хитроумному рецепту, колол сахар старинными щипчиками, смаковал каждый глоток.

– Невинное чудачество, – пожал плечами Малыш.

– Да не чудачество, тут все дело в том, что в былое время шеф за день вливал в себя чашек по пятнадцать крепчайшего бразильского кофе, но «мотор» начал сдавать, и теперь он позволяет себе только две чашечки, да и то с молоком… Я хотел сказать, позволял. И, представьте, все дела на это время откладывал, никого не принимал. Мы и войти-то к нему боялись во время этого священнодейства.

– То есть убийца мог не опасаться свидетелей, – задумчиво пробормотал Алексей. – А были у Дурова враги в клинике?

– Как вам сказать… Младший медперсонал просто молился на шефа, но что касается больничного начальства, то тут у него друзей не было. Скажу по секрету: бывало, соберемся тайком от босса раздавить коньячку, так первый тост, чтоб Дуров околел на своем посту… Что поделать, мы, врачи, народ грубоватый. Понимаете, Иван Иванович был человек тяжелый, старой закваски. Время таких, как он, прошло.

– Что вы имеете в виду?

– Да вот, к примеру, наш зам. по экономике Серков. Уж сколько раз он предлагал Дурову перевести на коммерческую основу некоторые наши процедуры: массаж, лазерную терапию, фитолечение… И всякий раз – отказ. Медицина, мол, должна быть бесплатной, народ и без того обнищал. А где нам брать деньги на развитие, скажите на милость?

Матушкин сделал пометку в блокноте: «Серков. Коммерция. Дуров мешал заколачивать «левые»?»

Мелешин засопел, покосившись на блокнот, но тем не менее продолжал:

– Или, допустим, главный кардиолог Баландин. Человек столько лет работал над докторской диссертацией, так знаете, что сделал Дуров? Поставил на ней жирный крест. Да еще сказал при всех, что таких, как Баландин, близко к науке нельзя подпускать. И карьера Баландина – тю-тю. Ведь Дуров – член всех мыслимых президиумов и ученых советов!

– Был, – уточнил Алексей и сделал очередную запись. – Насколько я понимаю, теперь Баландину ничто не мешает осуществить мечту своей жизни и стать доктором наук?

– Видимо, так, – кивнул Мелешин. – Хотя насчет его диссертации старик, по-моему, был прав. А вот вам еще случай. Гриневой, нашему главному анестезиологу, недавно предложили шикарный контракт: пять лет в Австралии. Между нами говоря, шикарная бабенка, пальчики оближешь. Так Дуров не подписал ей рекомендацию и контракт повис.

– А почему же Иван Иванович ей отказал?

– В принципе, я его понимаю. В последние годы Гринева перестала практиковать, занималась кадровой работой, снабжением… Да и прежде от нее как от врача было мало проку. Ну не для того она создана!

– Как же она стала начальником?

– О, Господи! Да как все красивые бабы. Говорят, есть некий высокий покровитель в Минздраве, – Мелешин недвусмысленно усмехнулся.

– Стало быть, отныне препятствий для работы Гриневой в Австралии нет, ведь с этой минуты вы – и.о. главврача? А мадам Гринева, как вы только что изволили выразиться – «шикарная бабенка, пальчики оближешь»…

Мелешин смутился, а Матушкин нахмурился. Этот пухлый, изрядно потасканный ловелас откровенно не нравился оперативнику.

– Вам, простите, сколько лет? – поинтересовался Матушкин.

– Пятьдесят семь, – Мелешин нервно забарабанил пальцами по столу.

Лейтенант прищурился. Выходит, у зама тоже были все причины желать смерти своему патрону. Самому скоро на пенсию, а Дуров уступать место главврача не собирался, берег сердце, делал упражнения с эспандером… В общем, покойный профессор здорово мешал сразу четырем главным сотрудникам клиники. Уж не прикончили ли они его сообща, договорившись за очередной бутылочкой коньяка?

Во всяком случае, Матушкин почувствовал некоторое облегчение: принципиальный облик профессора Дурова ну никак не вязался с версией подполковника Басова о махинациях с наркотиками. Другое дело, что эту версию мог подбросить убийца. Не поскупился он и на две тысячи долларов. Впрочем, если делить на четверых, то выходило не так уж и много.

Глава шестая

Алексей вышел в коридор и огляделся. Кабинеты всех четырех подозреваемых располагались тут же, в административном отсеке. Других здесь попросту не было. Любой из четверки мог войти к Дурову и без помех совершить убийство.

Однако опрос обитателей этих кабинетов не дал практически ничего нового. Эффектная Гринева вела себя вызывающе, хмурый Серков вообще отказался говорить, заявив, что уже все рассказал подполковнику Басову. Тощий Баландин, похоже, успел здорово «принять на грудь» и настойчиво предлагал выпить Матушкину. В общем, толку от них было не много. И все-таки кто-то из этих людей отправил на тот свет своего начальника – в этом Алексей был уверен.

Он снова заглянул в кабинет Дурова. Карлсон отдавал какие-то распоряжения по телефону, остальные члены оперативно-следственной бригады занимались кто чем. Судмедэксперт Сергей Груздев рассматривал импортные медицинские журналы. Криминалист Слава Зарезин зачем-то снимал отпечатки пальцев с подоконника…

Матушкин подошел к столу. «Странно, – подумал он. – Кофейник почти полон, профессор успел налить не больше половины своей чашечки. А молочник почему-то пуст, хотя в него входит никак не меньше четверти литра».

Алексей заглянул в чашечку. Сомнений не осталось: Дуров не доливал туда молоко, он просто не успел. На дне засохла черная кофейная гуща. Может быть, молочник был опрокинут в борьбе? Нет, нигде нет никаких следов молока. Выпил убийца? Ну, это уже сущий бред…

И почему халат профессора валялся на полу?

С такими мыслями Матушкин попрощался со всеми и направился к выходу. Поджидая лифт, он заметил на лестнице старуху-уборщицу. Она громко жаловалась самой себе:

– Двадцать лет тут работаю, а такого со мной не случалось. Да я отродясь не разводила ни сырости, ни грязи. Меня Иван Иваныч завсегда в пример ставил. Вот, говорил, как нужно работать, Царство ему Небесное… А тут, видите ли, я халатик кому-то испачкала! Сами грязнули, начальники хреновы…