Охотник. Кто-то мне за все заплатит! - Евгений Щепетнов

До сих пор Сергара она совершенно не замечала. А тут вдруг… заметила. И через десять минут после того как «заметила», уже скакала на нем, постанывая, придерживая руками болтающиеся в воздухе крупные, упругие груди.

Сергар запомнил свой первый раз на всю жизнь. В общем-то, ему все понравилось – кроме лихой скачки симпатичная вдова порадовала молодого любовника своим искусным умением восстанавливать крепость уже приуставшей и натертой плоти. Однако с другой стороны – в процессе удовлетворения любовной страсти, увы, не было ничего волшебного, о чем можно было бы говорить целыми днями за дружеским костром.

Возможно, что накалу страсти Сергара в тот раз помешали голоса мелких детенышей Мериллы, которые бегали наперегонки во дворе и скреблись в запертую дверь спальни, покрикивая противными визгливыми голосами (Мама! Ты чо там заперлася! А я кушать хочу! А Мирка обкакалась!)

А может, просто женщина не была той Единственной, с которой хочется забыть обо всем на свете, без остатка растворившись в ее объятьях. Секс по любви – как потом говорили боевые соратники Сергара – в корне отличается от простого удовлетворения сексуального голода, утоляемого со случайной подружкой. Но он им не верил.

«Какая разница, кому принадлежит «дырка»? Они у всех женщин примерно одинаковы, и весь секс суть трение слизистых оболочек с целью получения заложенного природой удовлетворения. И не больше того. Отличие лишь в качестве той плоти, которой принадлежит «волшебное отверстие», и по большому счету – это тоже не важно. Закрыть глаза и представить себе самую красивую красотку из всех красивых красоток в мире… и все будет как надо. И еще – помогает вино!»

Приятели смеялись, а Сергар слегка злился, чувствуя себя обделенным. Увы, он не испытал чувства под названием «любовь». И слава богам, что не испытал. Обычно ничего хорошего из любви не выходило… сплошные неприятности. Куда лучше – переспали и разошлись, довольные друг другом. Или недовольные. Но не враги.

После того случая Сергар не раз бывал в «гостях» у Мериллы, но никогда уже не рассказывал о своих похождениях ни друзьям, ни приятелям, ни трезвый, ни пьяный.

Сколько у него было женщин? Да кто знает… Сорок? Пятьдесят? Сто? Он не помнил, не считал – да и зачем? Глупо считать своих любовниц – чтобы хвастаться ими перед другими мужчинами?

Сила и слава мужчины не в количестве женщин, которыми он когда-то овладел, а совсем в другом. Так сказал однажды приятель Ион, когда они пили в трактире, обмывая очередное жалованье, прожигавшее их кошели. В чем заключены эти самые сила и слава – Ион сказать не успел, погибнув от удара стилета своей истеричной и в высшей степени ревнивой любовницы.

Отец, поймав Сергара возле заветной дырки в стене, не выпорол и даже не ругался, лишь погрозил пальцем и в этот же день заделал отверстие, ухмыляясь и насвистывая песенку «Шел бравый солдат, навстречу молодка…» Не ругалась и мать – будто ничего не произошло. Но с того дня мать начала ему читать лекции на тему вреда ранних любовных отношений и о том, как коварны молодые девицы, желающие завлечь неопытных юношей в свои липкие сети.

А еще дала читать кучу трактатов о деторождении и о женских и мужских болезнях, связанных с тем самым «процессом». Ранее эти трактаты лежали под замком в сундуке, ключ к которому Сергар давным-давно подобрал, и потому теперь был вынужден изображать неведение и удивление открывшимися ему потрясающими истинами. Ведь каждый родитель думает, что их ребенок считает, будто детей находят в огороде, между грядками, во время прополки моркови.

Кстати сказать – тогда-то он и узнал о том, как следует приготавливать магические снадобья, уберегающие от беременности, а также научился готовить препараты, уберегающие от большинства болезней, разносимых легкодоступными любвеобильными девицами. И это ему очень пригодилось совсем скоро, когда Сергар отправился на воинскую службу.

Мерилла умерла тогда же, когда умерли отец и мать, – во время эпидемии чумы. Двое из ее детей выжили, но что с ними стало потом, Сергар не знал. Похоронив родителей, он ушел из села, чтобы никогда больше в него не возвращаться.

И вот теперь рядом с ним, тертым жизнью, циничным, видавшим виды мужиком, находились две очень красивые девушки, две зверицы, избравшие своей добычей именно его, Сергара. Это и забавляло, и раздражало, и не давало скучать.

С Таней он не спал. С ее слов – она никогда не занималась сексом, хотя не была и девственницей – во время косметического «лечения» Сергар не выдержал и проверил.

Когда же решил поймать девицу на вранье и в лоб спросил о том, зачем она врет, Таня даже не покраснела и так же твердо сказала, что никогда не была ни с одним мужчиной. И может поклясться в этом на детекторе лжи.

Сергар не знал, что такое детектор, но настаивать не стал. Как она лишилась девственности – ее личное дело.

Сергар никогда не питал благоговейного восторга перед этим самым маленьким кусочком плоти, который за каким-то чертом природа поместила внутрь женщины. Нет его, и какая разница? Разве присутствие девственной плевы доказывает порядочность ее обладательницы? Можно быть абсолютно распущенной шлюхой и при этом сохранить девственность на всю жизнь (Сергару попадались и такие девицы). Тем более что восстановить эту самую девственность для хорошего лекаря не составляет никакого труда – даже на Земле, не верящей в магию и колдунов.

Почему Таня оказалась рядом с ним? Почему он взял ее с собой, не оставив дома? У нее дома, в доме покойной Зои?

Честно сказать – он и сам до конца не знал. Жалость? Наверное.

Долг перед Зоей, погибшей по его вине? И это может быть. Он обещал, что позаботится о Зоиной дочери, а Сергар всегда держал свое слово. Над ним по этому поводу иногда даже подсмеивались боевые соратники. Однако уважали, знали: сказал – выполнит, чего бы это ни стоило.

В смутные времена, если что имело цену, так это слово мужчины. Сказал – сделал! Или крепись, не давай слова. Влияние отца! Тот тоже никогда не бросал слов на ветер и сына приучил жить так, как подобает мужчине.

Таня насела на Олега-Сергара, вцепилась в него, как клещ, еще с самых похорон матери. Тогда она стояла над гробом Зои, молчала. Бледная, как полотно, Таня тогда не пролила ни одной слезинки. Лишь потом, на поминках в пахнущем кислыми щами кафе, сидя возле Олега, тихо сказала, простонав: «Никого не осталось. Кроме тебя. Не бросай меня, ладно? Я пропаду ведь, если ты бросишь меня. Я без тебя не могу. Не оставишь меня? Не оставишь?!» И по щекам ее прокатились две скупые слезы.

Олег поперхнулся борщом, который осторожно черпал из выщербленной тарелки, долго не мог откашляться, пряча глаза от собеседницы, а когда Таня повторила свой вопрос, не выдержал и сдался, пообещав ее не бросать, пока та не встанет на ноги. О чем потом крепко пожалел.

На второй день после похорон Таня уже стояла в кабинете Олега и сообщала, что теперь будет работать с ним, помогать ему во всем, в чем сможет помочь, и делать то, что он захочет, все, что ему нужно.

И Сергар, и Маша поняли вторую часть декларации вполне определенно, и если мужчиной это было воспринято вполне спокойно, то Маша тут же встала на дыбы и едва не побила наглую узурпаторшу прямо тут, не откладывая дела в долгий ящик. И побила бы, если бы Таня не оказалась особой довольно крепкой, жесткой не только характером, но и кулаком.

Была еще одна причина, по которой Сергар не отослал от себя Таню, вносившую столько сумятицы и волнений в его и так не слишком спокойную жизнь: он не любил, когда на него давили, – если только это были не армейские командиры. Впрочем – и тогда не любил. Выполнял армейские приказы, но не любил, когда приказывают. А тут Маша вдруг решила, что может командовать им, рекомендовать, запрещать. Указывать, с кем ему общаться, кого любить, с кем спать! Нет уж, не бывать этому!

Сергар тогда второй раз в сердцах поклялся, что Таня будет с ним столько, сколько он захочет, – вечно, если у него будет такое желание! И если пожелает с ней спать – так оно и будет! И никто ему не указ! А если кому-то такое не нравится – пусть валит на все четыре стороны! Он уже не в армии, и командовать им могут только боги, если, конечно, им есть до него хоть какое-то дело!

Были извинения, были слащавые сопли и рыдания, были активные слюнявые ласки интимных частей тела в знак примирения противоборствующих сторон, был бурный секс, который всегда слаще после скандалов – ничего нового.

И, как обычно, Сергар так и не понял: то ли Маша в самом деле любила, то ли не хотела потерять машину по производству денег, коей он сейчас являлся, но… хотелось все-таки думать, что первое. Хотя жизненный опыт старого вояки говорил: «Одумайся! Не верь! Деньги – вот что ей нужно, сладкая жизнь, буксир, который вытянет ее из этого болота! Женщины коварны! Не верь им!»

Он и не верил. Но хотел верить. А если хочешь – нетрудно себя и заставить. Не до конца заставить, но… настолько, чтобы почти поверить. Почти.