Братья. Джон Фостер Даллес, Аллен Даллес и их тайная мировая война - Стивен Кинцер

в нем наставника, образец для подражания и родственную душу. Позже он даст Фостеру решающий толчок к продвижению на высший уровень международной дипломатии.

Работая в Совете по военной торговле, Фостер также привлекал новых клиентов для Sullivan & Cromwell и поддерживал уже имеющихся. Он обеспечил выгодные государственные контракты для компании Aetna Explosives Company, а также организовал фиктивную продажу акций американским инвесторам принадлежащей Германии компании Mumm Champagne Company, чтобы избежать ее захвата правительством США. Уже тогда ему было удобно одновременно отстаивать интересы США и клиентов Sullivan & Cromwell.

* * *

Перемирие, завершившее Первую мировую войну, вступило в силу в одиннадцатом часу одиннадцатого дня одиннадцатого месяца 1918 года. Менее чем через неделю, в воскресенье утром 17 ноября, Фостер с женой прибыл на службу в Вашингтонскую пресвитерианскую церковь, когда друг сообщил ему поразительную новость: Президент Вильсон решил, что он лично возглавит американскую делегацию на мирной конференции в Париже, где будет разрабатываться проект послевоенного устройства мира. Ни один президент США никогда не покидал страну во время пребывания в должности - за исключением поездки Теодора Рузвельта в Панаму и две американские территории, зону Панамского канала и Пуэрто-Рико, - так что это событие было судьбоносным. На следующий день, когда Вильсон объявлял о своем решении, Фостер посетил "дядю Берта" в Государственном департаменте и попросил включить его в состав делегации. Он понимал, что престиж этого назначения станет идеальным завершением его военного опыта и придаст дипломатический блеск его растущей репутации.

Фостер обнаружил, что его дядя, который надеялся сам возглавить американскую делегацию, был глубоко огорчен решением Вильсона. Он не только считал, что его мастерство в Париже будет более полезным, чем наивный идеализм Вильсона, но и представлял, что если ему удастся вернуться домой, овеянному славой того, что он помог изменить мир, то он сможет использовать ее для выдвижения своей кандидатуры на пост президента от Демократической партии в 1920 году. Однако Вильсон не только отклонил предложение Лансинга возглавить американскую делегацию, но и был оскорблен этим. Он не мог оставить своего госсекретаря, но из-за их размолвки "дядя Берт" не смог попросить разрешения взять с собой Фостера.

Это известие, естественно, разочаровало молодого человека, но через несколько дней он нашел другой путь в Париж. Вильсон выбрал Бернарда Баруха в качестве одного из своих советников на переговорах, и когда Фостер попросил взять его с собой в качестве помощника, Барух согласился. Он заказал билет на лайнер "Джордж Вашингтон" и большую часть пути провел за игрой в бридж в компании четверки, в которую входил помощник министра военно-морского флота Франклин Рузвельт, также направлявшийся на мирную конференцию.

Девять месяцев, проведенные Фостером в Париже, оказались даже более плодотворными, чем он рассчитывал. Барух стал американским делегатом в Комиссии по репарациям, которой было поручено решить, какие санкции следует применить к Германии. Фостер с головой погрузился в работу комиссии, осваивая заумные детали долгового финансирования, которые окажутся бесценными для его банковских клиентов. Его европейские коллеги были молодыми людьми с такими же амбициями и талантами, как Джон Мейнард Кейнс, который вскоре совершит революцию в экономической теории, и Жан Монне, один из провидцев, который через поколение заложит основы того, что стало Европейским союзом.

В перерывах между переговорами Фостер занимался расширением своей и без того впечатляющей сети международных контактов. В некоторые дни он обедал с иностранными высокопоставленными лицами, такими как президент Бразилии, чью железнодорожную сеть в то время реорганизовывала компания Sullivan & Cromwell. В другие дни он приглашал влиятельных американских политиков, например Джорджа Шелдона, финансиста, который помогал руководить президентской кампанией Уильяма Говарда Тафта и был казначеем Республиканской партии в Нью-Йорке. Однажды вечером он принимал четырех гостей: своего дядю, государственного секретаря Лансинга; своего начальника, гения юриспруденции Уильяма Нельсона Кромвеля; министра иностранных дел Китая Лу Цен-Цяна; и американского посла во Франции Уильяма Грейвса Шарпа, сын которого впоследствии станет сотрудником Sullivan & Cromwell. В письме жене он сообщал, что ужин обошелся ему в замечательную сумму - 110 долларов.

"Тем не менее, - добавил он, - это того стоило, как вы думаете?"

Такое событие мирового значения, как Парижская мирная конференция, естественно, привлекло и Алли. Он прибыл из Берна, сумев получить должность в Комиссии по установлению границ, в задачу которой входило проведение новых границ в Европе, и поселился в отеле "Крильон" вместе с остальными членами американской делегации. Следуя пристрастию, которое наложило отпечаток на всю его жизнь, он быстро нашел женское общество. Он нашел то, что хотел, в Le Sphinx, элегантном борделе на Монпарнасе, где воздух благоухал ароматом роз, стены были обиты пышными тканями, а за изысканным баром в стиле арт-деко сидели обнаженные женщины. Это был один из нескольких роскошных домов, ставших легендарными в Париже и за его пределами в 1920-е годы. Они привлекали множество любителей чувственности, среди которых были писатели Лоренс Даррелл, Эрнест Хемингуэй, Марсель Пруст и Генри Миллер, кинозвезды, включая Хамфри Богарта, Кэри Гранта и Марлен Дитрих (женщины были желанными гостями), художники Пабло Пикассо и Альберто Джакометти, и даже принц Уэльский, впоследствии король Эдуард VIII. Все они стремились к тому, что один из летописцев эпохи назвал "искусством жить, подпитываемым желанием и эксцентричностью [в] мире, где деньги и класс оттеснили моральные суждения на второй план".

Для Алли посещение "Ле Сфинкса" удовлетворяло не только его хорошо развитый сексуальный аппетит. Это также давало ему возможность пообщаться с новой элитой и понаблюдать за поведением людей в свободные от запретов моменты. Днем он наблюдал, как государственные деятели решают великие вопросы войны, мира и судьбы народов. Ночью он видел тех же самых людей, а также целый парад других, в гораздо более свободной обстановке. Это была пища для ума.

И для сердца тоже. По словам будущего начальника Алли генерала Уолтера Беделла Смита, также покровителя Le Sphinx, он привязался к женщине, которая там работала, и снял для нее квартиру неподалеку. По одной из версий, она забеременела, и Алли захотел на ней жениться, но Фостер одумался и послал будущей матери денежную сумму, чтобы она забыла об этих отношениях.

Их сестра Элеонора также находилась во Франции. Она попросила "дядю Берта" найти для нее полезную должность в послевоенной кампании по оказанию помощи, но он отказал ей, сказав, что единственная возможность для женщины - это вязать носки. Разгневанная, она сама оплатила себе дорогу в Европу и поступила на работу в квакерскую группу помощи, которая строила дома для беженцев вдоль реки Марны. Каждую неделю или две