Бумер-2: Большая зона - Андрей Троицкий

Жлоб, присев на корточки, расстегнул на дяде Мише пиджак, обшарил внутренние карманы. Вытащил потертый бумажник, толстый и твердый, словно скроенный из голенища солдатского сапога.

– Лопатник у него будь здоров.

В бумажнике преобладали какие-то бумажки: товарные чеки, тетрадный листок со столбцами цифр и короткими записями. Кроме того, Жлоб нашел фотографию какой-то нагло улыбающейся девицы и месячный абонемент в городскую баню. Бумажки полетели на асфальт. Партнерам досталась пачка долларов, перетянутая резинкой. Неплохой улов – шесть сотен баксов.

– Я возьму. У меня, как в кассе, – Куба сгреб деньги, сунул их в карман штанов. Он забыл о боле в ноге, о крови, еще сочившейся из разбитого носа. Градус настроения поднялся до верхней отметки: – После поделим. Шестьсот баксов, а? Не хрен собачий. А ты говорил: не надо старика трогать, а то еще ласты завернет.

– Я ничего такого не говорил, – возразил Жлоб, – это ты говорил. Я наоборот, хотел этого козла...

– Какой же ты тупой, – Куба покачал головой. – Шучу я. Пора научиться понимать юмор.

Жлоб, задетый за живое, выругался и велел Кубе найти ключи, выброшенные дядей Мишей. Куба запрыгал по сырому газону, как подбитая птица.

Жлоб попытался оттащить тело дяди Миши с открытого места, но тот был слишком тяжел. После ведра пива, выхлебанного на пару с Кубой, шевелиться не хотелось. А надо бы. С минуты на минуту на дороге может появиться патрульная машина ДПС. Заметив возню на стоянке, менты запросто могут свернуть сюда. И тогда легкое дело обернется большими неприятностями. Жлоб представил себе, как Постный сидит в конторе, ждет хороших известий, а тут такие дела.

Куба, продолжая прыгать на одной ноге, вернулся с пустыми руками и опять начал давить на жалость:

– Блин, он мне нос сломал. И ходулю тоже, – ему хотелось сочувствия.

– Хватит сопли распускать, помоги мне эту свинью вареную в сторону оттащить, – Жлоб схватил дядю Мишу за руки, потянул на себя, сдвинув метра на полтора. – Куба, мать твою, давай что ли...

Ругаясь последними словами, Куба неуверенно шагнул вперед, наклонился над хозяином "Ветерка" и, чтобы выпустить пар, пару раз ударил Шубина кулаком в лицо. Затем ухватил его за вторую руку. Вместе кое-как дотащили обмякшее тело до края асфальтовой площадки, столкнули в канаву:

– Отдыхай, падаль.

Куба и Жлоб вернулись к машине, взяли с заднего сиденья бутылки с горючкой и направились к забегаловке. Куба тут же отстал от партнера. Двумя руками он изо всех сил прижимал к груди три емкости с горючкой и внимательно вглядывался в темноту, боясь оступиться...

* * *

Пока Куба тащил бутылки, прижимая их к груди, сумел весь облиться вонючей жидкостью, вытекающей из-под бумажных затычек. Виртуозно матерясь, Жлоб велел приятелю лезть наверх. По железным скобам, вбитым в стену, тот вскарабкался на крышу, встал на колени и стал принимать бутылки, которые снизу подавал напарник. Дождь, темнота и выпитое пиво делали свое дело. Движения были неловкими, а посудины норовили выскользнуть из рук, как живая рыба.

– Так, порядок, это последняя, – крикнул Жлоб, задрав голову кверху. – Теперь кидай и зажигай.

– Пошел на хрен со своими советами, – огрызнулся Куба. – Умник. Сам вот залезай сюда. И шуруй. Умник, блин.

– Ладно, не зуди.

Куба подошел к жестяной вентиляционной трубе, навалился плечом и завалил ее в сторону. И принялся перетаскивать бутылки. Он пожалел, что накачался пивом и еще, чтобы согреться, глотнул граммов сто пятьдесят водки. Если бы он был трезвым, то не позволил бы этому хмырю, хозяину закусочной, так легко сломать себе нос да еще ногу повредить. Завтра придется переться к врачу и делать рентгеновский снимок. Даже если нет перелома, так хотя бы трещину в кости обязательно обнаружат. Наложат гипс, и два месяца ему, как последнему уроду, придется ковылять, опираясь на палку.

Мягкая кровля закусочной оказалась неровной, бугристой, бутылки не хотели стоять, все падали. Стоило только чуть наклонить горлышко, бензин, смешанный с соляркой, вытекал. Руки от солярки стали скользкими, как намыленные. А бутылки все падали и падали, пока он не догадался не ставить их на кровлю, а сразу сбрасывать в вентиляционную трубу. Посудины полетели вниз, бухнулись о дно жестяного короба и разбились. Только тут Куба вспомнил, что надо было поджечь тряпку, торчавшую из горлышка последней бутылки, и только тогда бросать ее вниз. Как теперь зажигать горючку?

– Ну, мать твою через ухо, – Куба злился на свою забывчивость, на плохую погоду, на темную ночь, на тупость своего друга и на весь мир в целом. – Падла долбаная...

Проклятый дождь был таким мелким, будто кто-то на небе специально просеивал воду сквозь сито. Холодный ветер дул в лицо. Свет фонарей на трассе сделался каким-то тусклым, далеким.

– Эй, ты чего там, заснул что ли, задница? – голос Жлоба казался тихим и слабым. – Или зажигалку потерял? Слышь, ты где есть?

– Да пошел ты хер, – заорал в ответ Куба. – Пошел знаешь куда?

Закрывая огонь зажигалки от ветра, он прикурил сигарету, жадно затянувшись, бросил ее в вентиляционное отверстие. И отступил в сторону, дожидаясь, когда вспыхнет бензин. Но ничего не произошло. Спички, спички... Вот он выход из положения. Куба всегда таскал с собой коробок, чтобы при случае поковыряться в зубах. Отломив фильтр, он прикурил новую сигарету, вставил ее в спичечный коробок, закрыл его и бросил в вентиляционную трубу. Отличная идея, жаль, что она не пришла в голову раньше.

Как только сигарета догорит, воспламенятся спичечные головки, от их тепла горючка точно вспыхнет. Нужно лишь немного подождать. Куба отошел в сторону, досчитал до десяти. А потом еще раз до десяти. Сигарета должна была истлеть. Что за чертовщина?

– Ну, чего ты там возишься, задница? – крикнул снизу Жлоб. – Я тут совсем задубел. Задница проклятая...

– Пошел ты на хрен, – проорал в ответ Куба, – кретин, недоносок.

"Блин, у Жлоба не только с мозгами проблемы, у него и словарный запас как у последнего педика. Только задница, задница... Другим словам не научился. Тьфу, и этот фокус с сигаретой не получился". Куба стал раздумывать, что же делать дальше. Он подошел к вентиляционной трубе, наклонившись, глянул в темноту и отпрянул. Из трубы с шипением вырвался столб пламени, такой высокий, что моментально осветил асфальтовую площадку автомобильной стоянки, кусок шоссе и все пространство вплоть до леса. Обожгло лицо грудь, вспыхнули брюки. Не помня себя, Куба закричал в голос, побежал к краю плоской крыши. Поскользнулся и упал, но тут же вскочил на ноги и закричал еще громче. Он потерял ориентацию в пространстве, не знал куда бежать, что делать, где искать спасения.

* * *

Дядя Миша пришел в себя от каких-то диких нечеловеческих криков, способных поднять из могилы покойника. Шубин лежал в мокрой траве на дне неглубокой канавы, он промерз до костей, голова раскалывалась от боли, а ноги онемели. Кажется, стояла ночь, небо оставалось темным, но вокруг светло как днем. Выглянув из своего укрытия, Шубин и сам захотел закричать, но сдержал крик. Вся крыша закусочной была объята пламенем, горело и внутри, и жар был такой, что трескались витринные стекла.

На краю крыши стоял человек, объятый пламенем, он истошно кричал, но слова выходили неразборчивые. Человек спрыгнул вниз с четырехметровой высоты и, кажется, неудачно приземлился, видно, сломал ногу. Дважды он пытался встать и снова падал на асфальт. Другой человек накинул на бедолагу то ли кусок брезента, то ли шерстяное одеяло. На шоссе остановился жигуленок, водитель побежал к закусочной.

Оттолкнувшись руками от земли, Шубин попытался подняться на ноги, но снова оказался на земле, голова закружилась, будто он каким-то чудом оказался на детской карусели, которая разгонялась, крутилась все быстрее. И снова мир погрузился в темноту.

* * *

В салоне "опеля" стояла нестерпимая вонь. К запаху бензина и солярки примешивался тошнотворный дух подгоревшего мяса и еще какой-то запах, отвратительный, непередаваемый словами, от которого выворачивало наизнанку. Плохо соображая, что делать дальше, куда рулить, Жлоб решил, что без врача все равно не обойтись, но везти лучшего и единственного друга в районную больницу – это все равно, что его, а заодно и себя, прямиком на кичу отправить.

Врачи обязаны сообщать ментам о таких делах. Едва Кубу обследуют в приемном покое, завалится дознаватель. И начнется такая канитель, что тошно станет. К тому моменту, когда Кубу положат на операционный стол или куда там кладут обгоревших людей, менты пробьют насчет пожара в закусочной, поговорят с Шубиным, если он жив. А он наверняка жив, потому что такие типы легко не подыхают. И хрендец на ровном месте. Кубу отправят в тюремную больничку, а Желабовского прямой наводкой в СИЗО, в тухлую камеру на тридцать рыл.

Углядев указатель и жестяной щит на столбе, Жлоб резко вывернул руль, съехал с трассы и погнал "опель" по дороге через лес. В дачном поселке Масловка жил Николай Николаевич Кучушев, знакомый доктор из районной больницы. Пару раз он штопал Жлоба, когда его пописали выкидухой какие-то залетные отморозки. И Кубе тоже как-то помогал. Хороший мужик. Главное, цену не ломит, берет по-божески. И умеет держать язык за зубами.